Юноша стоит перед мольбертом.
Юноша
И вот теперь любви, а не уму
Послушен и ведом прекрасным рвеньем
Я смело в руки новый холст возьму
И щедро загрунтую вдохновеньем.
И исключительнейшее полотно
Создам из добрых непреложных истин,
Где малое цветастое пятно
Достойно чьей-нибудь фламандской кисти.
И подтвердит мой каждый верный штрих,
Что совершеннейшая до полутона,
Прекраснее известнейших других
Моя Венера и моя Мадонна.
Мне кажется – я разгадал мотив
Изгибов тела и ударов пульса.
И счастье будущее вдруг предвосхитив,
Я осознал, что просто жить – искусство.
И вдруг понятен стал мне аромат
Глубоких нерасказанных желаний
Сильнее становящийся сто крат
Вдыхающему, что душой изранен.
И отличаю я не то, чтоб цвет,
А тонкий нежный сказочный оттенок
Того, что то ли есть, а то ли нет
В крови влюбленных меж сердечных стенок…
Однако, задано изобразить нам осень,
Когда весь мир вокруг тебя таков,
Что среди мертвых серых облаков.
Нечастая проглянет в небе просинь.
И ветер желтый лист промокший кружит,
И дождь стучит по крышам невпопад,
И скоро глазу тихий листопад
Уродство голых веток обнаружит.
И стылый воздух неприятно вязок,
И в облака добавить бы белил!
Появляется Человек в черном
Человек в черном
Действительно, как этот мир уныл!
Как хочется плеснуть веселых красок!
Юноша
Вы правы. То, что вижу я, пока
Довольно далеко от совершенства.
Человек в черном
А хочешь дам тебе одно я средство,
Чтобы цветными сделать облака?
Юноша
Как-как? Цветными сделать облака?
Да разве же подобное возможно?
Человек в черном