Красный утес

Приведя себя в порядок, Нолан снова пошел к старосте и в этот раз застал того у себя.

Мистер Шад выслушал Фока, не отрывая глаз от газеты, а рта от завтрака.

– Мистер Фок, – наконец заговорил Шад, равнодушно взглянув на него поверх очков. – Скажите, у мисс Фок водились собственные средства?

Нолан почувствовал, к чему клонит староста, но ему ничего не оставалось, кроме как подтвердить, что часть заработанных денег сестра оставляла при себе.

– Тогда, мне кажется, вы зря так переживаете. Нынче такое время: вы, молодые, ищете лучшей жизни в городах. Наверняка мисс Фок тоже решила испытать удачу и уже скоро оповестит вас, как устроилась на новом месте. Она девушка работящая.

Фок с трудом удержался, чтобы не высказать Шаду все, что о нем думает. Любые аргументы староста обесценивал и упорно стоял на своем.

– Поймите же, сейчас все ищут мальчишку Риверсов! Его родня места себе не находит. Как в такой момент искать еще и взрослую девушку, которая, скорее всего, просто уехала? Мисс Фок, в отличие от Генри, не шесть лет. Она в состоянии о себе позаботиться. Обождите, мистер Фок, обождите! Вот увидите, не пройдет и недели, как вы получите от нее письмо!

В ходе долгих пустых препираний они все-таки условились, что староста шепнет своим людям, чтобы поиски Розалин велись совместно с поисками Генри, однако Нолана ничуть не обнадежило это призрачное обещание.

Чтобы отделаться от тревожных мыслей, Фок на весь день погрузился в работу. На закате он вновь собирал алый терн. И снова все повторилось: душевная горечь, шипы и раны. Нолан был так подавлен, что даже не пытался увернуться от колючек.

Усталый и совершенно поникший, он постучал в дверь миссис Циммерн.

– Нолан, что с вами? – испуганно спросила она.

– Роззи так и не объявилась. – Нолан растерянно смотрел в пустоту. – Шад только обещает, но, кажется, даже не собирается начинать поиски. Пытался убедить меня, что сестра сбежала в город, но она не уехала бы, не предупредив меня…

– Мне все это знакомо. Мистер Шад уже не в первый раз закрывает глаза на чужую беду. Ничего. Я сейчас возьму плащ. Соберем людей и вместе добьемся, чтобы староста взялся за свои обязанности.

– Что вы, миссис Циммерн. Мне неудобно вас утруждать. Как же ваша травма?

– Мне с каждым днем все лучше, ведь вы любезно приносите ингредиенты для отвара. Так что это меньшее, что я могу сделать.

Фок был восхищен решительностью миссис Циммерн. Благодаря ее пылким речам они заручились поддержкой некоторых односельчан и небольшой группой дошли до дома старосты. Разумеется, Шад уже не смог отвертеться от дела при стольких свидетелях. К наступлению темноты собралось около четырех десятков людей с факелами и фонарями.

Розалин искали до глубокой ночи, но тщетно. В следующие дни поиски продолжились.

Нолан почти не спал, потому что когда он отключался, то неизменно видел во сне то сестру, то миссис Циммерн, и эти пугающие ночные видения совершенно выбивали его из колеи.

Фок продолжал собирать алый терн. Миссис Циммерн попросила приносить еще и сок самого дерева, поэтому теперь Нолан делал небольшие зарубки на стволе, ежедневно наполняя кроваво-красным соком стеклянный сосуд.

Мучительно прошла неделя, а Розалин все не появлялась. О маленьком Генри Риверсе тоже не было никаких вестей. Поиски отягощал туман, что каждый день клубился в лесу, на границах деревни. Из-за тумана никто не мог добраться до соседних селений, чтобы спросить там о пропавших.

На восьмой день Нолан как обычно искал сестру с раннего утра до ночи и, вернувшись домой, задремал прямо за столом.

Снова ему пригрезилась Розалин в туманном лесу. Сестра ушла под землю почти по пояс, мох облепил ее кожу. Она будто слилась с лесом: издалека сложно было отличить ее от дерева, лишь красный поясок выделял ее.

– Нолан, – Фок услышал родной голос, хотя с губ сестры не сорвалось ни звука, – времени почти не осталось. Развяжи меня, пока не поздно…

Нолан тут же пришел в себя, и страшная догадка озарила его разум. Схватив топор, он помчался в лес. К алому терновнику.

Сперва он попытался развязать ленту руками, но узел никак не поддавался. Тогда он с силой рубанул по узлу топором.

Алая лента бесшумно свалилась на мох, а затем произошло нечто невообразимое. Терновое дерево растворилось в тумане, будто его и не было, а вместо него появилась девушка в легком изорванном платье, перепачканном кровью. Нолан в последний момент успел подхватить сестру на руки, не дав ей упасть.

– Роззи?! Кто сотворил это с тобой?!

Сестра с трудом посмотрела на него.

– Ты… Ты рвал мои ягоды, ломал мои ветви. Ты был так слеп, что изранил меня… Но ты прозрел, и я тебя прощаю.

– Меня обманули, – горько ответил Нолан, не сдерживая слез. – Это все гадкое колдовство! Кто превратил тебя в дерево?! Скажи, умоляю!

Тут глаза Розалин расширились от ужаса. Она затрясла Нолана за плечо, затем указала куда-то ему за спину и прошептала:

– Она.

Фок резко обернулся.

Над ними возвышалась Констанция Циммерн. Ее выразительные глаза сверкали зловещим огнем.

– Вы?! – изумленно выдохнул Нолан, закрыв собой сестру. – Так вы все-таки ведьма?!

– Я куда хуже, милый наивный мальчик. – Она опустилась рядом и легонько прикоснулась к его груди. – Вот твоя плата за испорченную ступень.

Он стал падать, но миссис Циммерн придержала его и с какой-то материнской заботой уложила головой к себе на колени. Нолан почувствовал, как жизнь стремительно покидает его. Он все смотрел на холодное непроницаемое лицо и не мог поверить, что эта красивая молодая женщина каким-то неведомым образом губит его без удара и без выстрела.

– Пощадите Розалин, – прошептал Нолан, чувствуя дыхание смерти на своих губах.

– Я оставлю ее в живых.

Нолан уже не видел ничего перед своими глазами, но еще различал голос Констанции.

– Твой прах будет питать ее корни. Покойся, но без мира. И помни, что ради звона монет ты был готов на что угодно, даже изрубить родную сестру.

Нолан хотел бы крикнуть, что это не так, но уже не мог.

***

С тех времен в том лесу растет удивительное дерево с алыми плодами, а у его подножия возвышается небольшой холмик – безымянная могила.

Пусть красная лента давно истлела, но до сих пор всякому случайному путнику в шелесте ветвей и шипов слышится печальный шепот.

«Но-лан, Но-лан», – разносит ветер чьи-то слова.

Кто-то горько плачет, причитает о жестокой судьбе.

И так будет всегда.

Глава 2. Тишина

И как мальчишки ни резвятся,