Иисус Неизвестный

Не Его (отпусти), а Варавву! – закричали все.

Но «распни, распни Его!» – кричат только «первосвященники и слуги их» (Ио. 19, 6). Судя, однако, по дальнейшему, – не только они: очень вероятно, что и мнимый «народ» – действительная «чернь» – разделился надвое.

Так же смутно помнит Лука (23, 48), что в Голгофской тьме, уже после того, как предал Иисус дух Свой в руки Отца, —

весь народ, сошедшийся на зрелище сие, видя происходившее, возвращался, бия себя в грудь.

Может быть, и не «весь народ», а только часть его: очень вероятно, что и здесь он разделился. Кажется, такое же точно «разделение» происходит и на площади Гаввафы; злые кричат: «распни», а добрые плачут, «бия себя в грудь».

XXIV

Поднял руку Пилат; колыхнулась голубая занавеска архиерейских носилок, как будто и за нею кто-то поднял руку, – и сделалась вдруг тишина.

Может быть, не знал Пилат, что скажет сейчас; может быть, хотел сказать совсем другое, но как будто не он сам, а кто-то за него сказал:

condemno, ibis in crucem.

Осуждаю; пойдешь на крест.[911 - Обычные слова при осуждении на крест. – H. Holtzmann, 103.]

XXV

«Нет у нас иного царя, кроме кесаря», – только ли от Сына отрекаются? Нет, и от Отца, потому что у народа Божия, Израиля, Царь Единственный – Бог: «Господи! царствуй над нами один». Сын и Отец уйдут из дома Израиля:

се, оставляется вам дом ваш пуст. (Мт. 23, 39.)

Что такое казнь Иисуса? «Судебное убийство»? Нет, люди должны были признать Иисуса Христом, или казнить, – римляне, по своему закону, как «возмутителя всесветнего»; иудеи, тоже по своему закону, – как «богохульника». Если бы Савл, будущий Павел, был на Гаввафе, то кричал бы и он: «Распни!»

Только ли иудеи распяли Его? Нет, и мы. «Кровь Его на нас и на детях наших». Сколько бы ни умывал руки Пилат, весь Рим – весь мир – этой Крови не смоет.

Добрые плачут, «бия себя в грудь», или «спят от печали»; а злые бодрствуют, действуют, – кричат: «Распни!» Так было и будет всегда.

Кто-то сказал: «Иисус был осужден справедливо, потому что весь дух Его учения находился в противоречии со всем существующим порядком вещей».[912 - Daumer, Andeutung eines Systems der speculativen Philosophic, N?renberg, 1831, s. 41 ff. – Hase, Gesch. Jes., 569–570.] Так оно и есть, конечно. Весь вопрос в том, лучше ли «существующий порядок вещей» или то, чего хотел Иисус. Надо быть с Ним, чтобы Его оправдать. По всем законам, по всем «правдам», кроме Его, Он был и будет осужден всегда. «Ibis in crucem, пойдешь на крест», – этот приговор Пилата – приговор мира сего над Христом, во веки веков.

Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ио. 12, 31), —

это одна из двух возможностей, а другая: ныне суд мира сего – над Христом; ныне Христос изгнан будет вон. Надо ли говорить, какая из этих двух возможностей осуществляется в мире сейчас?

XXVI

«Ликтор! руки свяжи ему – будет бит. Lictor, conliga manus, verberetur», – к смертному приговору должен бы давеча прибавить Пилат, но, вероятно, не имел силы; только молча, уходя с Лифостратона, махнул рукою ликтору, и тот уже знал, что надо делать.[913 - Cicero, pro C. Rab., IV, – Tit. Liv., I, 26. – Hieron., in Matth., 27. – Keim, III, 290.]

Воины отвели Иисуса внутрь двора, в преторию, и собрали на Него всю когорту. (Мк. 15, 16.)

Маловероятно, чтобы весь гарнизон Антониевой крепости, римская когорта,

, состоявшая тогда из 600 человек, не нарушая дисциплины, могла сойтись во внутреннем дворе «преторианского лагеря», castra praetoriana, для поругания осужденного узника.[914 - H. Holtzmann, 180. – Филипп., I, 13, ??????????.] Кажется, Марк называет целое вместо части, – «когорту», вместо манипула, в 120 человек, или даже центурии, в 60 человек.[915 - Brandt, 106–107.]

Только одним-единственным словом вспоминает Марк то, что произошло во дворе:

предал Иисуса (Пилат) на распятие, бичевав, ???????????, —

сухо, кратко, как будто «бесчувственно», по общему, кажется, для Страстей Господних, правилу: чем ужаснее, тем безмолвнее.[916 - Joh. Weiss, Schrift, d. N. T., I, 106–107.] Слишком большое чувство в словах не выражается: так, из опрокинутой вдруг, слишком полной бутылки не льется вода. Тем, кто от привычки забыл, что значит: «Сын Божий бичуется людьми», – этого уже никакие слова не напомнят.

«Бич», flagellimi, по римским законам, предшествует кресту.[917 - Tit. Liv. XXXIII, 36: alios verberatos crucibus adfixit. – Valer. Maxim. I, 7. – Joseph., Bell., V, 11. – Hieronym.: Romanis sancitum est… ut qui crucifigitur prius flagellis verbererur. – Klostermann, Marcus, 179.] Римские граждане освобождены от этой позорной казни провинциалов и рабов. «Бич ужасающий», flagellimi bombile, – содрогается, при одном имени бича, Гораций.[918 - Horat, Sat. I, 3, 119.] Бич – «половина смерти, media mors», говорит Цицерон.[919 - Cicer, in Verr., V, 6.] И даже «зверь», Домициан, бичу ужасается.[920 - Sueton., Domit., II.] Бич, может быть, страшнее креста.

Донага раздев, бичуемого привязывают к низкому столбу, в слегка наклоненном положении, со скрученными за спиною руками.[921 - Fulda, Das Kreuz und die Kreuziaung, 1878. S. 134. – Goguel, La vie de Jesus, 511.] Несколько «опытнейших» в этом деле, палачей-ликторов[922 - Exercitissimi lictores. – Cicero, in Verr., V, 54. – Keim, III, 391.] наносят удары со всех сторон, и бичи, состоящие из ремней с вложенными в них, острыми, костяными или свинцовыми шариками, не только бьют по телу, но и вонзаются в него, «рубят, режут, рвут».[923 - Klostermann, Marcus, 179. – Lagrange, Marc, 417–418: rumpere, pinsere, fodere, forare, caedere, secare, scindere, – с ужасающей точностью описывается действие бича.] Часто уносят бичуемых замертво, а иногда забивают и до смерти.[924 - Joseph. Bell., V, 5, 3. – Cicer., in Verr. V, 54: pro mortuo sublatus; III, 29: virgis ad necem caesi; IV, 39: moriere virgis.]

Так как большая или меньшая сила ударов зависит от «опытнейших» палачей, то и немногими ударами они могут забить жертву насмерть, или сделать бичевание сравнительно легким. Судя по тому, что Иисус сохранит достаточно силы, чтобы, сидя на шутовском престоле, вынести поругание воинов и потом нести крест от Антониевой крепости до городских ворот, Пилат велел бичевать Его «легко». Но все-таки страшно подумать, как под бичами капала редкими каплями, а потом, все более частыми, и, наконец, струёй полилась на белую пыль площади красная кровь.

Так, полною платою расплатился Господь за Тайную Вечерю:

вот тело Мое, вот кровь Моя.

XXVII

Плотники, должно быть, тут же, на дворе, изготовили три креста для трех распинаемых, Иисуса и двух разбойников. В верхних концах крестных столбов выдолбили для поперечных балок-перекладин, patibuli, нужные выемки. Гулким эхо стены казарм, окружавших двор, повторяли стук молотков.

После бичевания, до крестного шествия, оставалось свободное время, пока работали плотники. В это-то, кажется, время, воины, назначенные для совершения казни, и придумали себе от скуки забаву с «царем Иудейским».

Вспомнили весенние игры. Сатурналии, в которых сошедшего с неба на землю, поруганного людьми и убитого бога-царя Золотого Века, Сатурна, изображал осужденный на смерть злодей: ряженного в шутовскую порфиру, сажали его на шутовской престол, поклонялись ему, исполняли все его прихоти, потом вешали.[925 - Strabo, XI, 5, 12. – Dio Chrysost., De regno orat., IV, 66, о празднестве Сакейском, Sakaia, y вавилонян и персов.] «Все происходило, как в театральных зрелищах», – вспоминает один из свидетелей.[926 - Philo, in Flacc., VI:. – Klostermann, Marcus, 180. – Lagrange, Marc. 421. – Zahn, Das Evangelium d. Johann., 639.] Игрища, подобные римским Сатурналиям, совершавшиеся также у персов, вавилонян, а может быть, и у древних египтян, восходят, через мистерию-миф о поруганном и убитом людьми, боге солнца, Ра, к незапамятной древности, – к тому, что наука называет «преисторией», миф – «Атлантидой», а Откровение – «первым, допотопным миром».[927 - Д. Мережковский, Тайна Трех, Египет и Вавилон, 1925. Озирис, тень Распятого, XX.] Это – как бы вечно повторяющийся бред всего человечества – дьявольская, на Сына Божия карикатура – откинутая назад, до начала времен, исполинская тень того, что произошло во дворе Пилатовой претории, в 31–32-м году нашей эры, 6–7 апреля, в Страстную Пятницу, в 9-м часу утра.

XXVIII

Воины, должно быть, вынесли на площадь из казармы походный стул центуриона и, поставив его посередине площади, посадили на него Иисуса, нагого, окровавленного, после бичевания. Кто-то, найдя валявшееся тут же, на дворе, служившее для подтирания ног, лохмотья воинского красного плаща, sagum, paludamentum, накинул его на плечи Ему, вместо царского пурпура;[928 - H. Holtzmann, 294. – Lagrange, Ev., 558; Marc, 420.] кто-то, вынув, может быть, из кучи хвороста, служившего для растопки ночных костров на дворе, колючую ветку терновника, возложил ее на голову Его, вместо царского венца;[929 - «Раз на Него возложенный и никогда уже не снятый, терновый венец», corona spinea, semel imposita et nunquam defracta, по чудному слову Оригена. – Lagrange, Marc, 420.] кто-то вложил Ему в связанные руки, из той же кучи, тростник, вместо царского скиптра.

И, становясь перед Ним на колени… поклонялись Ему, говоря: радуйся. Царь Иудейский! (Мт. 26, 28–29; Мк. 15, 17–18.)

«Ave, Rex ludaeorum!» – вместо «Ave, Caesar Imperator!» И прибавляли обычное приветствие римских воинов кесарю: «ave, Caesar Victor Imperator!» – «Кесарь Победитель, радуйся!»[930 - Klostermann, Marci Er., 181.] – как бы сам дьявол, устами человеческими, ругался над Тем, Кто сказал: «Я победил мир» (Ио. 16, 33).

И плевали на Него, и, взявши тростник, били Его по голове. (Мт. 27, 30.)

«Царь ужасного Величия», Rex tremendae majestatis, – сатурнальное чучело, кукольного театра Гананова кукольный царь.

Се, человек! Ессе homo (Ио. 19, 5), —

это слово Пилата, вероятно исторически подлинное, – тоже «громовое чудо», такое, что «всей премудрости земной не хватило бы, чтоб изобрести его». Слово это мог сказать «почти милосердный» Пилат, увидев случайно, издали, и тотчас, может быть, прекратив недостойное «римского величия», поругание Смертника.

Там, во дворе Каиафы, иудеи ругались над Сыном Божиим, Царем Небесным, а здесь, во дворе Пилата, римляне ругаются над Сыном человеческим. Царем земным. Но сколько бы люди ни ругались над Ним, поймут когда-нибудь, что в этом терновом венце, в этой кровавой порфире, – единственный Царь.

И, глядя на это, сердце наше двумя чувствами раздирается, – одно: миру ничем не спастись, кроме этого; а другое: не лучше ли бы миру погибнуть, чем этому быть?

XXIX

И, когда надругались над Ним, сняли с него багряницу, и одели Его (снова) в одежды Его, и повели на распятие. (Мт. 27, 31.)

Сам распинаемый должен был, по римскому закону, нести крест, или, точнее, так как цельный крест составлялся только на месте казни, из вбитого в землю кола, palus, и укрепленной на нем перекладины, patibulum, то осужденный нес одну из этих двух частей креста, или связанные веревками, обе.[931 - Руки осужденного привязывались ремнями к положенной на плечи его «перекладине», patibulum, в 1 1/2 метра длины: tibi esse eundum… extra portas, dispessis manibus patibulum quom habebis. – Plaut., Mil. glor., 359. – Bracchia patibuli expleicerunt. – Seneca, ad Mare, de consol., XX, 31. – Patibulo suffixus, in crucem erigitur. – Finn. Matern., VI, 31. – Patibulum ferat per urbem, deinde affigitur cruci. «Перекладину несет по городу; затем пригвождается ко кресту». – Plaut., ар. Non. Marcelli, 221. – Seneca, de ira, 16. – Plutarch., De sera numinis vindicta, IX: «каждый злодей несет свой крест» (stauros имеет двойной смысл: palus «кол», и patibulum, «перекладина»). – Tacit., Hist., IV, 3. – Apul, Metam., X, 12. – Seneca. De vita beat., 19, 3.] Сами римляне не должны были касаться «проклятого дерева»: значит, не было особенной жестокости в том, что воины заставили Иисуса нести крестный кол.[932 - Renan, Vie de Jesus, 1925, p. 431.]

Кто хочет идти за Мною… возьми крест свой и следуй за Мною. (Мк. 8, 34.)