Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2025.
✖
Иисус Неизвестный
Жанр
Серия
Год написания книги
1934
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«И подойдя» (издали, должно быть, потихоньку, крадучись), —
вдруг приступил к Нему и говорит: Равви![854 - Кажется, так понимают Joh. Weiss, Die Schrift. d. N. T., I, 205, H. J. Holtzmann, Hand-Comm zum N. T., I, 176, и Wellhausen, Das Ev. Marci, 121: «wie er kam, trat er bald auf ihn zu».]
В некоторых кодексах Марка – дважды: «Равви! Равви!» – как будто заикается, – язык не поворачивается у него сказать здесь, у Марка, то, что говорит у Матфея (26, 49):
радуйся, Равви!
.
Так по-гречески, а по-арамейски: schalom al ?ka, Rabb? – «мир тебе, Равви!»
И поцеловал Его, —
нежно-почтительно – в руку, или, еще нежнее, – в уста. Смрадное дыхание Духа Нечистого в целовании любви – вот последнее прощание Сына Божия с людьми. Но если бы князь мира сего заглянул в миг целования со страшным вызовом через глаза Иуды в глаза Иисуса, то увидел бы, что уже «не имеет в Нем ничего»: Он уже все победил, – и это.
Иудина лобзания не поняли или не вынесли ни Лука, ни Иоанн. В III Евангелии (22, 47) Иуда только «подходит к Иисусу, чтобы поцеловать Его», но неизвестно, целует ли; а в IV-ом поцелуй умолчан совсем.
Иисус же сказал ему: друг! для чего ты пришел?
Так у Матфея (26, 50), а у Луки (22, 48):
Иуда! целованием ли предаешь Сына человеческого?
Как ни верно и ни сильно выражают оба эти слова то, что произошло, вероятно, без слов, потому что на языке человеческом для этого нет слова, – молчание Господне у Марка все-таки вернее, сильнее: здесь уже последняя тишина победы.
XXI
И возложили на Него руки, и схватили Его, —
пользуясь, должно быть, той минутой, когда Одиннадцать, все еще не понимая, что значит поцелуй Иуды, – «одного из Двенадцати», стояли, не двигаясь, как бы в продолжающемся оцепенении сна. Только тогда, когда уже воины схватили Его, – поняли.
Некто же из стоявших тут, вынув меч (из ножен), —
значит, был наготове —
ударил раба первосвященникова и отсек ему ухо. (Мк. 14, 43–47).
Кто этот ударивший, синоптики не знают; знает или догадывается только Иоанн (18, 10): Симон Петр.
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в место его, ибо все, взявшие меч, от меча погибнут.
Это едва ли возможное и вероятное здесь порицание, – может быть, воспоминание о Нагорной проповеди:
злу не противься (Мт. 5, 39), —
только – в I Евангелии; в IV-м (18, 11), – проще и естественнее, – кажется, без всякого порицания:
вложи меч в ножны; Мне ли не пить чаши, которую дал Мне, Отец?
В III Евангелии (22, 49–51), – еще дальше от порицания и, может быть, исторически еще вероятнее:
бывшие же с Ним, видя, к чему дело идет, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом?
И, не дожидаясь ответа, один из них ударяет.
Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно,
.
В греческом подлиннике здесь, хотя слово иное, но смысл почти тот же и такой же далекий от порицания, как в том слове, на Тайной Вечере:
…Господи! вот у нас два меча. Он сказал им: довольно.
. (Лк. 22, 38.)
Но, кажется, и здесь опять молчание Господне у Марка исторически подлиннее и религиозно вернее всего.
Тем, что здесь ученик, обнажающий меч за Учителя, не назван по имени, подтверждается косвенно то, что это сам Петр (никогда в свидетельствах своих не выступающий вперед, разве только в тех случаях, когда это нужно, чтобы обличить себя и покаяться); подтверждается и то, что такое «противление злому» самому Петру-Марку не кажется злом: будь он действительно осужден Иисусом, то, уж конечно, не преминул бы вспомнить об этом, чтобы лишний раз обличить себя и покаяться.
Итак, если верить надежнейшему, кажется, свидетельству вероятного очевидца, Петра, Господь не осудил обнаженного за Него меча; если же верить тоже довольно вероятному, потому что для Церкви слишком неимоверному, «соблазнительно»-загадочному слову Господню в III Евангелии о двух мечах, то и благословил.
Надо ли говорить, какое неисчислимое значение это может иметь для отграничения христианства от всех видов буддизма («непротивление злу насилием») и для христианского учения о власти (но только в смысле римской «теократии») на возможных путях человечества к царству Божию?
Схваченный и «связанный» (Ио. 18, 22), Иисус говорит:
точно на разбойника, вышли вы с мечами, чтобы схватить Меня.
Каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. (Мт. 26, 55.)
Но теперь ваш час и держава тьмы (Лк. 22, 53), —
той самой тьмы кромешной, в которую вышел Иуда из света Сионской горницы.
Тогда все ученики, оставив Его, бежали. (Мт. 26, 56.)
Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мк. 14, 27), —
предрекает им Иисус еще на пути в Гефсиманию, как будто забывая о том, чем будет их бегство, «отречение», для Него самого, думает только о них, Милосерднейший, – как бы облегчить им будущее раскаяние; как будто извиняет и оправдывает их заранее: если «написано», «предсказано», то неминуемо; берет на Себя и этот стыд.
То же – и в IV Евангелии, но еще нежнее, милосерднее:
если Меня ищете, оставьте их, пусть идут.
Отче!.. из тех, которых Ты дал Мне, Я не погубил никого. (Ио. 18, 8–9).
Пусть идут, бегут, спасаются, рассеются по всей земле и разнесут по ней семена царства Божия.
Слышится и в этом последнем, до Воскресения, сказанном ученикам слове Господнем тишина любви, побеждающей жизнь и смерть.
вдруг приступил к Нему и говорит: Равви![854 - Кажется, так понимают Joh. Weiss, Die Schrift. d. N. T., I, 205, H. J. Holtzmann, Hand-Comm zum N. T., I, 176, и Wellhausen, Das Ev. Marci, 121: «wie er kam, trat er bald auf ihn zu».]
В некоторых кодексах Марка – дважды: «Равви! Равви!» – как будто заикается, – язык не поворачивается у него сказать здесь, у Марка, то, что говорит у Матфея (26, 49):
радуйся, Равви!
.
Так по-гречески, а по-арамейски: schalom al ?ka, Rabb? – «мир тебе, Равви!»
И поцеловал Его, —
нежно-почтительно – в руку, или, еще нежнее, – в уста. Смрадное дыхание Духа Нечистого в целовании любви – вот последнее прощание Сына Божия с людьми. Но если бы князь мира сего заглянул в миг целования со страшным вызовом через глаза Иуды в глаза Иисуса, то увидел бы, что уже «не имеет в Нем ничего»: Он уже все победил, – и это.
Иудина лобзания не поняли или не вынесли ни Лука, ни Иоанн. В III Евангелии (22, 47) Иуда только «подходит к Иисусу, чтобы поцеловать Его», но неизвестно, целует ли; а в IV-ом поцелуй умолчан совсем.
Иисус же сказал ему: друг! для чего ты пришел?
Так у Матфея (26, 50), а у Луки (22, 48):
Иуда! целованием ли предаешь Сына человеческого?
Как ни верно и ни сильно выражают оба эти слова то, что произошло, вероятно, без слов, потому что на языке человеческом для этого нет слова, – молчание Господне у Марка все-таки вернее, сильнее: здесь уже последняя тишина победы.
XXI
И возложили на Него руки, и схватили Его, —
пользуясь, должно быть, той минутой, когда Одиннадцать, все еще не понимая, что значит поцелуй Иуды, – «одного из Двенадцати», стояли, не двигаясь, как бы в продолжающемся оцепенении сна. Только тогда, когда уже воины схватили Его, – поняли.
Некто же из стоявших тут, вынув меч (из ножен), —
значит, был наготове —
ударил раба первосвященникова и отсек ему ухо. (Мк. 14, 43–47).
Кто этот ударивший, синоптики не знают; знает или догадывается только Иоанн (18, 10): Симон Петр.
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч твой в место его, ибо все, взявшие меч, от меча погибнут.
Это едва ли возможное и вероятное здесь порицание, – может быть, воспоминание о Нагорной проповеди:
злу не противься (Мт. 5, 39), —
только – в I Евангелии; в IV-м (18, 11), – проще и естественнее, – кажется, без всякого порицания:
вложи меч в ножны; Мне ли не пить чаши, которую дал Мне, Отец?
В III Евангелии (22, 49–51), – еще дальше от порицания и, может быть, исторически еще вероятнее:
бывшие же с Ним, видя, к чему дело идет, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом?
И, не дожидаясь ответа, один из них ударяет.
Тогда Иисус сказал: оставьте, довольно,
.
В греческом подлиннике здесь, хотя слово иное, но смысл почти тот же и такой же далекий от порицания, как в том слове, на Тайной Вечере:
…Господи! вот у нас два меча. Он сказал им: довольно.
. (Лк. 22, 38.)
Но, кажется, и здесь опять молчание Господне у Марка исторически подлиннее и религиозно вернее всего.
Тем, что здесь ученик, обнажающий меч за Учителя, не назван по имени, подтверждается косвенно то, что это сам Петр (никогда в свидетельствах своих не выступающий вперед, разве только в тех случаях, когда это нужно, чтобы обличить себя и покаяться); подтверждается и то, что такое «противление злому» самому Петру-Марку не кажется злом: будь он действительно осужден Иисусом, то, уж конечно, не преминул бы вспомнить об этом, чтобы лишний раз обличить себя и покаяться.
Итак, если верить надежнейшему, кажется, свидетельству вероятного очевидца, Петра, Господь не осудил обнаженного за Него меча; если же верить тоже довольно вероятному, потому что для Церкви слишком неимоверному, «соблазнительно»-загадочному слову Господню в III Евангелии о двух мечах, то и благословил.
Надо ли говорить, какое неисчислимое значение это может иметь для отграничения христианства от всех видов буддизма («непротивление злу насилием») и для христианского учения о власти (но только в смысле римской «теократии») на возможных путях человечества к царству Божию?
Схваченный и «связанный» (Ио. 18, 22), Иисус говорит:
точно на разбойника, вышли вы с мечами, чтобы схватить Меня.
Каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. (Мт. 26, 55.)
Но теперь ваш час и держава тьмы (Лк. 22, 53), —
той самой тьмы кромешной, в которую вышел Иуда из света Сионской горницы.
Тогда все ученики, оставив Его, бежали. (Мт. 26, 56.)
Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мк. 14, 27), —
предрекает им Иисус еще на пути в Гефсиманию, как будто забывая о том, чем будет их бегство, «отречение», для Него самого, думает только о них, Милосерднейший, – как бы облегчить им будущее раскаяние; как будто извиняет и оправдывает их заранее: если «написано», «предсказано», то неминуемо; берет на Себя и этот стыд.
То же – и в IV Евангелии, но еще нежнее, милосерднее:
если Меня ищете, оставьте их, пусть идут.
Отче!.. из тех, которых Ты дал Мне, Я не погубил никого. (Ио. 18, 8–9).
Пусть идут, бегут, спасаются, рассеются по всей земле и разнесут по ней семена царства Божия.
Слышится и в этом последнем, до Воскресения, сказанном ученикам слове Господнем тишина любви, побеждающей жизнь и смерть.
Другие электронные книги автора Дмитрий Сергеевич Мережковский
Другие аудиокниги автора Дмитрий Сергеевич Мережковский
Последний отзыв
очень хорошая книга для студентов и учителей