Район: начало
На данный момент представляется наиболее вероятным создать группу учёных в составе (Приложение №5), для организации в районе н.п. Радостный мобильного научно-исследовательского центра по изучению данной ситуации…
Предлагается рассекретить часть работ по объекту «Радостный-55» для круга лиц, привлечённого к аналитической и исследовательской работе.
Выдержка третья.
…числа …… месяца сего года, согласно плана «Тайфун», направленного на взаимодействие подразделений, войсковых частей и соединений силовых ведомств, были проведены следующие мероприятия:
а) Части ….. армии ПУрВО были приведены в состоянии боевой готовности №1 и выдвинуты в район н.п. Радостный для проведения мер по блокированию жителей заражённой местности.
б) Подразделения МВД РФ и ГУФСИН в составе трёх ОМОН, двух СОБР, а также отрядов «Мангуст» и «Кайман», были выдвинуты в н.п. Кротовка, Черкассы и Ключи для блокирования всех возможных путей выезда из Радостного.
в) Эскадрилья боевых вертолётов Ми-24 УМ, находящаяся в н.п. N, была поднята в воздух для проведения постоянного воздушного дежурства в вышеуказанном районе.
Все подразделения, задействованные на первоначальном этапе блокирования, на данный момент продолжают выполнять боевые задачи, поставленные командованием операции.
Блокирование н.п. Радостный осуществляется (несмотря на отсутствие необходимого количества ЛС и техники) в полном объёме.
Было осуществлено несколько попыток прорыва со стороны местных жителей, подвергнутых заражению. Мероприятия по пресечению указанных попыток были осуществлены в полной мере, согласно Инструкции № …13/999 от 06 июня …года
Взгляд вперёд -2
Спасибо парням из группы Сокола. Только их одноразовые гранатомёты смогли отправить смока в длительный нокаут, из которого он, буду надеяться, выберется ни скоро. Если вообще выберется…
Наши ангелы-спасители возникли, как обычно и бывает в подобных случаях, прямо-таки из ниоткуда. И дружно ошарашили назойливого крылатого монстра залпом из «Мух».
Подозреваю (и не без оснований) что шли они в район «финской котельной», где, как мне помнится, обитала дружная компания из нескольких големов. А против кого, скажите на милость, в Районе ещё нужны гранатомёты?!! Ну, не против же временного контингента военных? И не против «консерваторов» наверняка. В обоих случаях – восьми стареньких «Мух» будет о-ё-ё-й как мало. А вот против полумеханических упырей, которые так любят подтрунить над рейдерами, паля по ним из всех калибров – как раз.
Как бы то ни было, но сейчас «соколята» давно топали назад, несолоно хлебавши и надеясь только на то, что мы сдержим слово и расплатимся за счёт нашей ходки. А мы упорно шли вперёд, отрабатывая вовремя и в полной мере оплаченное сафари, во время которого уже погиб один из экстремалов. Оставшихся любителей адреналина это нисколько не смутило, и потому мы упорно шли вперёд, аккуратно направляясь в сторону Сорокового квартала, который вполне чётко сигнализировал нам своими краснокирпичными пятиэтажками.
Двигалась наша группа туда вполне целеустремлённо, надеясь пополнить у Кефира запас боеприпасов, который уменьшился у нас ровно в два раза.
Кефир, он же Сметаныч, один из «местных» дельцов. Человек, или уже нет, но то и без разницы. Он один из тех, кто остался в Районе, не пытаясь выбраться, выжил в первые месяцы после Волны, пережил и обычные Всплески, и последний, считающийся «гипером». А сейчас наслаждался тем, что здесь считается нормальным существованием.
Штаб-квартира нашего друга-бизнесмена находилась на территории бывшего двухэтажного магазинчика с обнесённой высокой стеной из бетонных плит территорией. И она, штаб-квартира, была одним из относительно безопасных мест во всём Радостном.
Местные старались не связываться с Кефиром из-за его взрывного характера и, что немаловажно, весьма и весьма серьёзной личной гвардии. Военным он был сугубо фиолетов, а ГБ-шникам наверняка сливал что-то, при этом умудряясь наживаться даже на той белиберде, что могла выйти из Района. Ну, скажите, какому чекисту придёт в голову составлять таблицу оперативных данных, связанных со, скажем, сезонной миграцией стаи местных одичавших котов-мутантов? Или факт того, что Бабка Матрёна решила, что в этом году она на огороде будет выращивать не дурман-траву, а ядерный молочай, который все свои свойства за пределами Района – полностью теряет. Вот тот-то и оно, а он, Кефир-то, наверняка умудрялся.
Подойдя к перекрёстку, от которого до магазина было всего ничего, мы ненадолго остановились. Вроде бы всё было чисто, но что-то упорно меня смущало. То ли факт того, что на выходе из Гаражей мы так и не увидели ни одного местного жителя, то ли то, что нам удалось протрусить через кусок Парка так удачно, что даже ни с кем не сцепились. Не хочется быть суеверным, но в таком случае всегда хочется ждать беды, нда-а-а…
Тем не менее, до штаб-квартиры нашего кисломолочного товарища мы добрались также спокойно. Подходя ближе, Большой поднял вверх палец, показывая, что всё в порядке, и мы спокойно втянулись через калитку на задний двор магазина.
Здесь всё было как обычно, наполняя душу радостью от ощущения того, что хотя бы что-то остаётся неизменным. Та самая свора церберов, которые, завидев нас, радостно встрепенулись, порыкивая всеми своими, превосходящими количество тел, чрезвычайно зубастыми головами. И как обычно, их тут же успокоил «погонщик» Васёк, который давно прибился к Кефиру, и которого мы как-то спасли от вурдалаков в районе Топи.
Всё также спокойно мерял шагами территорию полязгивающий сочленениями Фред. И в дальнем углу высилась махина Абрамса.
Эти двое были типичными големами, и никакого отношения не имели к какой-либо англоязычной нации. Просто Фред, судя по некоторым доходившим до меня данным, в прошлой жизни был дальнобойщиком. Водилой, которого угораздило попасть под Волну в кабине собственного «Фрейтлайнера». Его грудную клетку, если можно её так называть, с тех пор украшала радиаторная решётка с логотипом этого, несомненно прекрасного изделия юэсэйевского автопрома.
Что касается Абрамса, то тут дело обстояло сложнее. Я, если честно, естественно опасаюсь големов. Но этого парня – откровенно боюсь. Мне и в голову не придёт то, как он смог стать двух с половиной метровым шкафом, с ног до головы облачённым в сталь, и имеющим на вооружении крупнокалиберный танковый пулемёт. Собственно из-за внешности, мощности и серьёзного вооружения его изначально и стали величать Танком. И лишь потом он стал Абрамсом.
Во внутреннем дворике Кефирской вотчины вовсю велась местная торговля, что тоже было абсолютно привычным зрелищем. Нам даже пришлось краснеть, когда заставляли «туристов» идти в сторону двери, ведущей внутрь здания. Так откровенно тут давно никто не пялился на местных. Хотя попялиться там было на что, вполне понимаю наших нанимателей…
Глава третья. Рассвет – осознание
Мансур быстро выкрутил руль, в очередной раз загоняя машину в какой-то из поворотов. Сзади ухнуло и взвыло. Что-то с размаху приземлилось на багажник, скрежетнув по металлу чем-то острым, радостно взвыло.
Надя обернулась, не сумев превозмочь желания увидеть – что же этакое. Коротко и сдавленно всхлипнула, увидев тёмную большую фигуру, вцепившуюся в багажник сразу четырьмя конечностями и блеснувшую в свете фонаря жёлтыми огоньками глаз. В следующий момент Мансур ещё раз резко крутанул руль, одновременно тормозя автомобиль. Тварь не выдержала и улетела вбок, стукнувшись о столб дорожного знака.
– Да что ж такое творится то?!! – Парень выдохнул слова, внимательно оглядываясь вокруг, и снова отправил свой совсем не спортивный болид в скоростной полёт, стараясь выбраться на одну из центральных улиц. – Ничего не понимаю, как будто в какой-то третьесортный ужастик попали…
Девушка промолчала. Добавить было нечего. То, что происходило на улицах Радостного – в голове нормально не укладывалось. Не могло такого быть, не могло!!!
Она смотрела на проносившиеся за окном такие знакомые улицы, понимая рассудком, что сейчас нельзя расслабляться и нужно быть ежесекундно готовой к тому, что придётся выскакивать из ставшей абсолютно ненадёжной машины и пытаться бежать. Понимала, но не могла ничего сделать с собой, возвращаясь мыслями назад, вспоминая всё то, что видела вокруг.
Они не смогли выбраться из города с центрального выезда. Когда Мансур вырулил на трассу, то сразу повернул направо. Слева полыхала стена пламени, вырывающаяся со стороны железнодорожных путей, на которых всегда стояли цистерны с жидким топливом и газом. Думать о том, чтобы попытаться выехать в ту сторону, нечего было и думать.
Автомобиль рыскнул направо, в сторону постоянно горящих трёх факелов. Но проехал всего ничего. Тёмная большая тень пронеслась низко-низко, задев крышу, и помчалась в сторону несущихся впереди стоп-сигналов у таких же, как они беглецов. Пронеслась, спикировав вниз, и ночь озарилась новой вспышкой от мгновенно вспыхнувшего автомобиля.
Удаляющаяся вперёди «Нова-Калина», получив от крылатой тени неизвестный подарок летальной направленности, подпрыгнула в воздухе, перевернулась и полыхнула. Мансур ударил по тормозам, еле успев остановить машину от полёта в кювет, а Надя прижала руки к лицу, к разом затрясшимся губам, когда увидела то, а вернее кого, приземлившегося на шоссе…
Большие крылья-паруса с какими-то прорехами на них. Угловатое вытянутое тело, с торчащим вперёд килем грудины. Узловатые, крепко вцепившиеся в треснувший асфальт серпами изогнутых когтей лапы. Хлещущее из стороны в сторону бревно массивного хвоста, зауженного к концу и украшенного небольшим лесом острых костяных наростов. Низко пригнувшаяся к земле змеиная шея с какими-то, ритмично сокращающимися, мешками у основания головы. И сама голова, длинная и покатая, с широкой мордой, тёмными провалами большущих глаз…
То ли летающему ужасу их автомобиль был уже неинтересен, то ли ещё по какой-то причине, но их он не преследовал. И Мансур развернулся в сторону моста, который вёл на старую дорогу, через Ключи и Солянку. Срезать маршрут через поворот налево, в объезд города не получилось. Там их атаковали в первый раз.
Несколько высоких, двуногих фигур вылетели из кустов, несколькими прыжками покрыв приличное расстояние между собой и машиной. И ещё две мелькнули там же, и лишь секундами позже беглецам стало понятно то, что они там делали. С грохотом рухнул поперёк дороги старый, ещё деревянный столб с проводами, мгновенно натянувшимися как струны. А силуэты уже рвались к ним, пытаясь разбить крепкие стёкла и рвя на себя двери, которые Мансур успел защёлкнуть. Надя закричала, когда увидела близко, на расстоянии не больше нескольких сантиметров то, что лицом можно было назвать с громадной натяжкой. Морда, рыло, харя…как угодно, но только не лицо.
Не должно было быть у людей таких выставленных вперёд челюстей с торчавшими вперёд зубами, которые повергли бы в ужас любого стоматолога. Не могли человеческие глаза так глубоко запасть внутрь, укрывшись сверху козырьками выдвинутых надбровных дуг. И уж тем более не могло лицо так быстро и так густо зарасти густой щетиной, больше похожей на шерсть.
Её парень не подвёл и на этот раз, мгновенно сориентировавшись и сбив при резком развороте одного из нападавших. Под колёсами его внедорожника что-то ощутимо дёрнулось и хрустнуло, ломаясь, и автомобиль снова рванул вперёд, уходя от этих непонятных в своём первобытном ужасе тварей. Рванул, скрываясь в ближайшем переулке, выведшем их в пусть и небольшое, но очень узкое переплетение улочек старого города.
И потом они мчались практически не останавливаясь, постоянно крутя по сторонам головами, пытаясь сразу углядеть неожиданную опасность. Глядели, видели, запоминали.
Хлопья густого зеленоватого тумана, скапливающиеся повсюду, оседающие на землю, стелящиеся над землёй, вдоль стен и заборов. Хлопья, из которых в сторону то и дело пробегающих по улицам людей выстреливали плотные вытянутые нити, похожие на щупальца. Еле уловимое взглядом движение. Мгновенно обвивающиеся вокруг корпуса плотные и маслянисто поблёскивающие «усы». Рывок, крик, захлёбывающийся в тумане. Тишина…
Те люди, что мелькали на улицах… Люди ли, подобные им, неизменившиеся ни на миг, или те, кто уже потеряли человеческий облик?!! Они скользили вокруг тенями. Постоянно возникая из темноты и теряясь в ней же, едва завидев свет фар. Ни один из них не бросился к машине, вернее почти не один.
Была старая женщина, стоявшая посреди дороги на коленях, как сперва показалось беглецам. И Мансур уже решил рискнуть остановиться, а Надя была готова открыть дверь, но… В свете фар оба ясно увидели, что из-под старой, застиранной ночнушки, единственной одежды, бывшей на ней, украшенной аляповатыми цветами, торчат вовсе не колени. Выпуклые белёсые сегменты, перекатывающиеся как кольца у дождевого червя. Вот, что было ниже задравшегося подола ночной рубашки ещё советского производства.
И был маленький мальчишка, одиноко стоящий на перекрёстке у здания бывшего кинотеатра. Он стоял прямо посередине на линии разделительной полосы в свете то и дело моргавших в бешеном темпе всё ещё работающих светофоров. Пяти, максимум шести лет, невысокий, худенький, с кудряшками. Одетый в пижамку со спайдер-меном и светлые носочки. Надя всхлипнула, глядя на него, не пойми как оказавшегося на улице. А потом обернулся, и в машине мгновенно стало тихо.
Ветер чуть шевельнул совсем невесомые локоны, открывая лицо с большими, светящимися изнутри серебристым светом, глазами и абсолютно гладкой нижней частью лица. Мальчишка просто смотрел на них, ни делая никаких попыток что-либо сделать. И они видели потом, отъезжая, в зеркале удаляющиеся отблески в его глазах.
Машина терпеливо вывела их туда, куда вёл её Мансур. Они почти повернули к нужной грунтовке, такой близкой, такой необходимой…
Удар сзади, сильный, придающий ускорение и того немалой скорости автомобиля. Побелевшие костяшки пальцев на руле. Расширившиеся от страха глаза обоих. Столб…
Когда Мансур, застонав от боли в руке, повернул голову к девушке, то понял, что все его попытки выбраться из города были бесполезными. Надя лежала головой на панели, не шевелясь, и не издавая ни звука. Он скрипнул зубами и услышал лязг за разбитым окном. Там высилась махина грузовика, КамАЗа или Татры, и от неё кто-то в их сторону. Кто-то высокий, неуверенно шагающий и тащивший что-то тяжёлое и металлическое, задевающее об асфальт.
***
Чернота, чернота вокруг…
Лишь изредка вспыхивает красным что-то…
И боль, боль, боль…
Она повсюду. Она проникает в каждый нерв. Рвущая. Огненная…
Мирону было очень и очень плохо. Толчками откуда-то снизу, равномерно и мощно накатывали волны ослепляющей боли, раскалённой добела. Он застонал, приходя в себя, с ужасом возвращаясь из того небытия, в котором царили чёрно-красные тени и всполохи. Он не хотел этого, но организму было глубоко наплевать на желания пэтэушника. Организм вёл собственную жизнь, наполненную саботажем по отношению к собственному владельцу.
Где он? Что с ним? Мысли вяло прокатывались в голове, оттесняемые в сторону пульсирующими толчками. Думать не хотелось, но ничего другого не оставалось, и он начал вспоминать, не обращая внимания на то, что почему-то его мерно трясёт и на то, что со всех сторон доносится невнятная какофония.
Мастерская, да…автомобильная мастерская. Зеленоватый свет, который пришёл после вспышки. Блистающие мириадами изумрудных капель туманные волны, окружившие всё вокруг. А потом взрыв, да-да, взрыв. А ещё?..
Балка от крана и двигатель… Он летит вниз, медленно и неумолимо, и ничего нельзя сделать, потому что ноги отказали. Движок летит в своей замедленной съёмке, чуть переворачиваясь, красуясь закрашенной ржавчиной и отполированными деталями и рёбрами. И становится всё ближе и ближе. Да, именно так. Куда он упал?..
Да что значит куда упал? На его ноги он хряснулся, и отправил в нокаут, глубокий и чёрный. А потом он полз, вернее – старался ползти. Потому что рядом, там, где находился ГАЗон – происходило что-то страшное. Там был тот лошок, которого подняло вверх, закручивая в невообразимые узлы, видимые во всполохах пламени. И что?!
В голове Мирона со скрипом проворачивались мысли, толкая память, ставшую такой вязкой… Что, что ж там было?!! И тут он вспомнил:
Как ломало и выкручивало тело Лёшки…
Как воронкой закрутило вокруг него металл частей автомобиля…
Как брызгали в стороны струйки крови…
Он вспомнил это, как и то, что существо, которое было уже не тем неформалом, которого он постоянно шпынял, наклонилось над ним. Крупная дрожь пробежала по искалеченному телу парня, когда до него дошло, что он жив. Но раз так, то что же случилось? И почему его трясёт, как будто он лежит в плацкартном вагоне?
Мирон постарался покрутить головой, с трудом сосредотачиваясь на том, чтобы сфокусировать взгляд. Увидел прямо перед собой блестящий металлический шарнир, покрытый коркой запёкшейся крови. Взбугрившиеся шрамы вокруг него, рваную майку чёрного цвета, кабель, выходивший из большой прорехи и поднимающийся вверх. Поднял голову и со страхом увидел лицо того, кто был с ним в мастерской.
Лёшка (или тот, кем он стал) мерно шагал вперёд, прижимая обвисшую куклу мироновского тела к груди правой рукой. Тот самый кабель, толстый, в желтоватой оплётке, уходил ему за затылок. Волос не было, а кожа головы стала одним большим ожогом, переходившим на лицо. На скуле болтался её большой шматок с красноватой подстёжкой, уже засохший. В дырке поблёскивал металл. И тут Лёшка повернул голову.
Шея дёргаными, неровными движениями, с похрустыванием повернулась и прямо на Мирона уставились глаза с плещущейся в их глубине смесью неизмеримо большей, чем у него боли и безумия. Потемневшие и сухие губы растянулись в улыбке. С правой стороны краешек рта треснул, и тёмная струйка крови покатилась вниз, попав прямо на лоб пэтэушника. Мирон вздрогнул, сжимаясь в клубок и пытаясь закрыться руками. Тело немедленно отозвалось взрывом боли, заставив его застонать через крепко сжатые зубы.
– Пришёл в себя? – Голос у Лёшки был странный, неживой какой-то. – Мирон?
– Чево?.. – у того голос трясся, не в силах совладать со страхом.
– Тебе чего ещё, по тыкве стукнуло, а? – В голосе существа проскользнул смех.
– А?!!
– Да хорош тупить, а, Мирон! Ты меня понимаешь, нет?
– Да…
– Что да то? Понимаешь, что ли?
– Понимаю… Слышь, Лёх, ты куда меня несёшь?
– Куда несу? Не знаю, просто иду. Подальше от мастерской, а то там пожар совсем сильный. Ты где живёшь то?
– На Ленина, в двухэтажках, у хлебозавода. Ты чево, вот так прям хочешь идти просто? – Мирон закашлялся. – Ты со стороны себя видел, олух? Ёпт, годзилла, нах…
Лёшка резко остановился. Нахмурил брови, глядя на собственную говорящую ношу. И ноша почувствовала, как по её собственной спине пробежали мурашки:
– Слушай, ты прости, а? Я ж не со зла. Просто…
– Просто?.. Ну ты даёшь. Тебя дурака пожалел, тащу на себе и ещё слушаю про то, что я олух? Вот дела… А может мне тебе головёнку-то свернуть? Да ладно, шучу. А то, что прямо вот так тебя несу, так не страшно. В городе чего-то непонятное происходит. Туман вон, зелёный. Недавно «шестёрка» прям в столб въехала. Водила вывалился и пополз… а вместо ног – хвост. Да и вообще, странно. А ты, кстати, на первом этаже живёшь?
– Ну да, а чево?
– Чего, а ни чево. Да просто я на второй не смогу подняться, наверное. Не привык ещё, да и тяжёлый какой-то стал. А это чего такое?!!
Мирон почувствовал, как его, наплевав на вопль боли, который он немедленно издал, неумолимо поднимает верх подъёмник правой руки. Лёшка закинул его на крышу ближайшего табачного ларька, причём сделал это абсолютно спокойно. И повернулся в сторону кустов, росших вдоль дороги.
А оттуда, порыкивая и низко прижимаясь к земле, выходила стая собак, голов в пять. Только собаки, ещё недавно бывшие пусть и большими, но всё-таки дворнягами, сейчас больше были похожи на монстров из фильмов. Морды вытянулись, растянув кожу, через которую виднелись покрытые капающей слюной зубы. Глаза, ставшие непропорционально большими, чуть отсвечивали зеленым. Твари стали выше и вытянутее. С увеличенными суставами лап, с горбами на спинах. И бешеной яростью, которая казалось осязаемой.
Они подходили, порыкивая и хлеща по бокам почти безволосыми хвостами. Лёшка, шагнул навстречу, широко расставив тумбы ног, и отведя чуть назад левую, заканчивающуюся цепью с крюком, руку. Стая окружала его полукругом.
Первой стартовала бывшая некогда полностью чёрной крупная тварь. И тут же рванули остальные, безмолвно, отбросив за ненадобностью в сторону рык. Чёрная собака прыгнула, мощно и высоко, стараясь дотянуться до горла неподвижно стоящего Лёшки.
И тут он ответил. Одним, показавшимся Мирону полностью смазанным движением, бывший неформал двинулся вперёд:
Удар правой руки отшвырнул чёрную назад. Со свистом ударила цепь, сметя следующую тварь в сторону и насадив на крюк другую. Скрипнул механический сустав колена и ещё один пёс с хрустом и воем отлетел в сторону. Клыки пятого четвероного со скрежетом попытались сомкнуться на оставшейся мякоти правой руки и ей удалось. Она повисла, качнувшись в сторону…
Лёшка взревел, взвыл, ударил по ушам ошеломляющей сиреной-ревуном и с размаху саданул псом об асфальт, успев разогнуться и закрыться от настырной чёрной. Смахнул её в сторону, прыжком оказался рядом и ударил ногой, навалившись всем весом.
Мирон всхрипнул и перегнулся вниз. Его неудержимо рвало.
***
Последние сто метров до ГОВД Семёныч преодолел бегом. Причина была простая – стрельба. Стреляли активно и используя автоматы. А значить это могло только одно: кто-то решил, что он такой же умный, как и старший прапорщик. Семёныч рыкнул, почувствовав, как внутри мгновенно раскрутилась пружина злобы, и рванул с места.
Он бежал, хрустя под ногами битым стеклом от пивных бутылок и металлическими банками. И чувствовал, как хорошо слушается тело, которое вот вроде бы совсем недавно заплыло жирком, сковывающим движения. Ноги отталкивались от асфальта чётко и мощно, устремляя его вперёд. Прокуренные лёгкие никак не отзывались, спокойно прогоняя через себя ровно столько кислорода, сколько было нужно для быстрого бега. Он не задумывался над тем, как это произошло, да и без разницы. Самое главное вот оно, налицо, то чувство, которое было у Семёныча во время службы и в отряде срочного спецназа, и потом в ОМОНе. Прапорщик окунулся в прошлое, понимая, что всё вернулось благодаря тому, что случилось. И наплевать на прошлую жизнь. Он снова на войне. Он снова охотник и впереди его ждёт много интересного.
Серое трёхэтажное здание появилось впереди, подсвечиваемое горевшими патрульными машинами и оставшимися целыми фонарями. Из зарешёченных окон стреляли в сторону одинокого микрофургона из нескольких «калашей». За фургоном прятались скрюченные фигуры, огрызаясь в ответ из разнокалиберных стволов. Кто? Зачем? Да какая разница? Семёныч ухмыльнулся и начал действовать.
Несколькими прыжками он перемахнул через бетонные блоки, совсем недавно привезённые и складированные у расширяющегося торгового центра напротив ОВД. Сместился ползком ещё ближе к микрофургону, чуть приподнялся, высматривая первые цели. «Ну, надо же, – подумалось ему, – и почему я не удивляюсь?».
Ментовку атаковали люди Жёлтого, местного авторитета. Каким образом урле пришло в голову это делать – прапорщика не интересовало. Да и по барабану, если учесть, что они сейчас были помехами, стоявшими между ним и оружейной комнатой ОВД.
Сейчас «синие» старательно старались обстреливать зарешёченные окна, откуда по ним огрызались автоматными очередями. Урки были вооружены хуже: карабины, гладкоствольные ружья и дробовики. И захватить «дворец правосудия» они, судя по всему, хотели на энтузиазме. Во всяком случае, именно так оно и выглядело. Хотя дела у них явно шли не лучшим образом. Если только, конечно, «микроавтобусные» стрелки не были прикрытием и выполняли отвлекающий манёвр. Но в любом случае, судьба их была решена. Ангел смерти, в лице Семёныча, самым решительным образом намеревался прекратить чинимые ими безобразия и нарушения Уголовного кодекса РФ.
АКСУ дёрнулся, отправляя в полёт маленькие свинцовые кусочки. Стрелял прапорщик экономно, понимая, что пока патроны тратить за просто так нельзя. Несколькими одиночными он снял троих из семи нападавших. Остальные, как ни странно, решили спастись бегством. Наверняка вообразив, что это менты устроили вылазку. Сбежать он позволил только одному, и то недалеко. Затвор клацнул, доказывая, что патроны в магазине кончились. Семёныч выхватил собственный «макар», в стволе которого уже торчал патрон. Вскинул руку и, почти не целясь, выстрелил. Как будто ткнул указательным пальцем и при этом попал точно туда, куда и хотел. Беглец упал.
