Магическое бюро Майкла

Можно быть величайшим магом, но для создания комфорта необходимы люди. Крестьяне, которые продадут продукты, ремесленники, которые слепят горшок, скуют нож и сколотят табурет, женщины, которые приготовят еду, соткут полотно и сошьют рубаху…

Вот я и направился к людям. В свою родную деревню. В смысле, в родню деревню своего тела, Самоедовку.

Мой предшественник по телу, Ковкун, был сиротой, жил у дяди на правах батрака. Это и заставило его лезть в опасные развалины – денег на собственное хозяйство батрачеством не заработаешь, а жениться хотелось. Еще и не просто жениться, в грезах парня мелькали то дебелая дочь мельника, то улыбчивая кузнецова дочка. Они, конечно, внимания на него не обращали. Похихикать над его шуткой могли, сидя в компании, а вот погулять за околицей – ни в какую.

К дяде я не пошел. Смысла нет. Вещей у меня ценных там не осталось, радушного приема ждать не приходится. К друзьям Ковкуна, таким же молодым батракам, тоже идти смысла нет. Помочь они ничем не смогут, а особого интереса к общению с ними я не испытывал. Еще заметят, что со мной что-то не так, слухи пойдут. Оно того не стоило.

Я подошел к деревне со стороны огородов.

Нашел нужную хату. Меня интересовал двор молодой, лет двадцати, вдовы. С полгода назад у нее умер муж. Зимой на рыбалке провалился под лед по пояс, простудился сильно и сгорел от лихорадки. Она осталась одна с годовалым ребенком.

По тропинке между картошкой и помидорами я подошел к дому. Окна не светились. Я тихо поскребся в дверь. Потом еще раз.

– Кто там? – испуганный голос изнутри.

– Нетянка, это Ковкун, открой, разговор есть, – вполголоса отозвался я.

Вполголоса – это чтобы в ночной тишине соседи не услышали и собаки не переполошились.

Дверь приоткрылась. В щели показалась женщина, в нижней рубашке, с шалью на плечах.

– Ошалел совсем? Чего приперся? – шепотом заругалась она.

– Пусти, поговорить надо.

Женщина выглянула за дверь, кинула взгляд налево-направо, не видит ли кто?

Пустила.

– Так чего пришел? – зябко переступила по земляному полу босыми ногами.

– Дело есть. Смотри, – я вытащил из котомки и покачал в воздухе амулетом на цепочке.

Амулет был медный, позеленевший от времени. Самый дешевый, какой нашелся в хранилище. Наверное, когда Петор в замке помещения убирал, с трупа какой-нибудь служанки его снял. Если заметит кто – подумает, что простая безделушка, память от родителей или подарок любовника. Более дорогой медальон я побоялся брать, увидят, могут отобрать у женщины вместе с жизнью.

– Это амулет от зачатия и срамных болезней.

– Ты что удумал, охальник?

– Выслушай спокойно. Ты женщина одинокая. Без мужской помощи хозяйство не вытянешь. В этом году еще продержишься, а на следующий тебе надо будет солому на крыше перекладывать, иначе сгниет. Кто поможет? Дров нарубить на зиму, поле вспахать, сена накосить и привезти – везде мужик нужен. Так?

– Ты что ли в мужики мне набиваешься? – заинтересовалась вдова.

Конечно, видным женихом я не был, но хозяйство какое-никакое у нее есть свое, а мужские руки – у меня в наличии… Если одно и другое сложить, вместе не померли бы с голоду. Нетянка уже прикидывала, что лучше – синица в руке, в смысле Ковкун, или поохотиться на журавля в небе – выйти за какого-нибудь вдовца с хорошим хозяйством. Тут я ее обломал:

– Нет. Себя я в женихи не предлагаю, я скоро уеду отсюда. Я подарю тебе амулет от зачатия, вот этот. Он тебе поможет помощников найти и не забеременеть, когда благодарить за помощь станешь.

Вдова задумалась. Амулет стоил недешево. Где-то рубль серебром, а может и больше. И вещь полезная, однозначно. Помощника молодой симпатичной вдове найти нетрудно, но эти помощники будут рассчитывать на благосклонность, а от благосклонности бывают дети…

– И деньги давать буду, – сделал я контрольный выстрел. – А за это до отъезда у тебя ночевать и кормиться стану.

Женщина окинула меня заинтересованным взглядом. Она и сама была не против переночевать с молодым парнем. А если еще и амулет имеется…

– А откуда мне знать, что этот амулет работает? И что он именно от зачатия, а не от вшей?

– Работает, я знаю. Мне маг сказал.

– Врешь ты всё, оболтус, – эта отговорка была уже для видимости, чтобы не слишком рано выкидывать белый флаг.

– Не вру. И деньги у меня есть, смотри, – я показал в ладони несколько почерневших серебряных чешуек, древних, сейчас таких уже не делают. Сейчас мелкие копейки из меди штампуют.

– Заходи в комнату, только тихо. Ты как, сразу в постель?

– Мне бы умыться и поесть сначала.

Хозяйка зажгла от крошечного огонька лампады лучину, воткнула ее в щель чурбачка-светца, стоящего на блюде с песком, чтобы от упавших угольков пожара не случилось.

– Где я тебе поесть ночью искать буду? Хлеб есть, яйца вареные. Завтра могу вареники с вишней налепить. Коровы нет у меня, так что без сметаны.

Я высыпал небольшую кучку монеток на стол.

– Сходишь в город, обменяешь серебро по весу на медные деньги. Покупай мясо или птицу, чтобы каждый вечер было. Ну и прочего – масла, сметаны, молока. Кончатся эти деньги, еще принесу. А пока давай, что имеется.

Ужин, очень и очень скромный, показался мне, после долгого голодания, необычайно вкусным. Вдова сидела напротив и умилялась, как я жадно откусывал большие куски от ломтя белого хлеба и запивал их холодным ягодным взваром.

После мы отправились в постель. Мое тело, ввиду молодости, было готово хоть всю ночь развлекаться. Вдова сначала скромничала, но женщина истосковалась по мужской ласке, так что скромность скоро была отброшена, вместе с нижней рубашкой. Она оказалась темпераментной, даже не сдержалась, разбудила ребенка своим стоном, пришлось ей его убаюкивать.

Утром я ушел огородами, до рассвета, прихватив с собой половинку ковриги, завернутую в чистое полотенце.

Нетянка провожала меня с мягкой улыбкой, вся такая теплая и расслабленная. Через ее рубаху на груди поблескивал в магическом зрении подаренный мной амулет.

* * *

В первые дни Мартель улетел во внешний мир, уточнять, что там происходит, как устроена жизнь в крупных городах.

Память Ковкуна мне мало могла в этом помочь. Парень безвылазно жил в деревне, кроме поля и скотины почти ничего не знал, разве что бывал несколько раз в ближайшем городке, там видел паровозы местечковых богатеев. О магии он вообще практически ничего не знал, кроме того, что магия – это очень сложно и дорого.

Со мной занимался Петор.

Вначале он объяснил мне, почему я воскрес, меня этот вопрос волновал больше других, пусть он и не имеет практического значения.

Переселение душ магические ученые изучали достаточно внимательно.

Оказалось, во вселенной существует круговорот душ. Некоторые после смерти остаются на изнанке и там медленно рассасываются. Часть, от трети до половины всех душ, вселяется в людей для новой жизни.

– У души существует два базовых стремления, тяга к развитию и потребность в покое. Те души, у которых тяга к развитию сильнее – перерождаются.

– То, есть те, у которых шило в заднице, – перевел я на понятный для себя язык.