Еще один некромант 3. Прыжок назад

Вот и славно. Большие дела любят тишину.

У меня в списке врагов было еще два имени. Но их я ликвидирую позже, чтобы публика не обратила внимание на совпадение сроков.

* * *

На следующий день приехала Татьяна. Она смущалась из-за чувства вины, стеснялась того, что сильно растолстела на американской пище, и ее что-то тревожило. Что-то личное, не связанное со мной.

Мы поболтали ни о чем.

– У тебя всё в порядке? – не выдержал я и спросил прямо.

– Да! Всё хорошо! – с преувеличенным энтузиазмом ответила она.

Поболтали еще.

Ее телефон зазвонил. Она дернулась испуганно – узнала звук сигнала.

Ответила, вышла за дверь, стала о чем-то говорить. Громко. До меня доносились отдельные слова, она оправдывалась перед кем-то.

Потом вернулась грустной.

– Кто звонил?

Татьяна вздохнула и рассказала.

После первых попыток наладить личную жизнь она сообразила, что американские парни в лучшем случае странные, а в худшем – относятся к ней, как к развлечению, безопасной замене американок, жадных до денег и двинутых на своих правах. Ее это не устраивало.

Она стала встречаться с русским парнем. Русского парня зовут Рашид, его отец сидит в правлении одной из нефтедобывающих компаний. Парень приехал в США на учебу. Правда, заниматься учебой ему оказалось неинтересно, зато он хорошо одевался, знал все модные клубы, умел красиво ухаживать. Сначала было весело, а потом оказалось, что он плотно сидит на крэке, и с головой у него не всё в порядке.

– Он грозится, что прилетит в Москву, требует, чтобы я вернулась к нему, – закончила девушка.

– Он опасен?

– Да, у него иногда крышу переклинивает капитально. Я его боюсь.

Я вздохнул. Вроде Татьяна уже не моя головная боль, но она была моей женщиной какое-то время.

По представлениям Того Мира если ты взял себе женщину – должен заботиться о ней пожизненно. Потому что от отношений бывают дети, а детей обратно в утробу не запихнешь. Молодость и красоту тоже не вернешь.

На Земле всё не так, но где-то в глубине души я продолжаю считать, что несу ответственность за эту взбалмошную девицу.

– У тебя есть его фото?

– Есть, – удивилась.

– Перешли мне.

Она скинула мне фото своего мачо. Я открыл его на планшете, глянул скептически. Не люблю таких. Что женщины в них находят? Впрочем, я вообще парней не могу оценить с точки зрения любви.

Оценил все «за» и «против».

Возможность для действия – есть.

Повод вмешаться есть – ко мне обратилась за защитой женщина, за которую я всё еще считаю себя ответственным.

Причина чувственная есть – когда самец угрожает самке – это мерзко. Жизнь и здоровье молодой самки в несколько раз ценнее жизни самца. Это биология. Если самец этого не понимает – он вреден для вида и должен быть устранен. Идея, что любая человеческая жизнь одинаково бесценна – глупа и вредна. Она позволяет нам уживаться в плотно заселенных городах, но природу не обманешь – агрессивность сначала нарастает, проявляя себя в инфантильности или бытовой жестокости, а потом прорывается очередной войной.

Осталось придумать причину для разума. Если есть желание что-то сделать, нет ничего проще поиска логического оправдания. Чем не причина – Татьяна может остаться в моем круге общения и даже быть полезной, мне не нужно, чтобы рядом с ней появился агрессивный создаватель проблем.

Повод, желание, оправдание и возможность сошлись в одной точке.

– Да будет так, – пробормотал я себе под нос.

Пробормотал, и активировал работу амулета. Где-то на другой стороне земного шара человек, чьё фото я видел на своем планшете, упал без признаков жизни. Татьяне я этого, конечно, не сказал.

– Не переживай, – утешил я ее. – Если он прилетит и станет устраивать тебе проблемы, позвони мне, я попробую помочь.

Татьяна не поверила, но успокоилась.

6. Переезд

В день моей выписки Юля дежурила в больнице. Она заранее купила и принесла инвалидное кресло с большими колесами, которые можно крутить руками. Оно пригодится мне, чтобы ездить по квартире. Дома у себя она тоже всё подготовила к моему приезду. За годы работы она уже имела дело с парализованными пациентами и знала, что именно мне потребуется для более удобной жизни.

Пришли мои родители.

Больница выделила машину.

– Пора, – появилась с документами Юля. Она отпросилась на пару часов, чтобы помочь мне с переездом.

Первый сюрприз обнаружился, когда мы спустились к машине. Оказалось, что в ней не предусмотрено устройств для загрузки инвалида в кресле. Носилки с лежачим больным можно грузить через заднюю дверь, а коляску – только поднимать на руках.

Оценив трудоемкость задачи, отец предложил ехать на его машине, а больничную отпустить. Действительно, оказалось, что пересадить меня с каталки на пассажирское сиденье седана намного проще. Я даже сам с этим справился, только кресло складывать в багажник пришлось спутникам.

Следующая проблема обнаружилась в подъезде Юлиного дома. Дом был старый, от входа к лифту шел пролет крутой лестницы. Лет десять назад на него положили сваренный из швеллера пандус для колясок, но въехать по нему самостоятельно я бы не смог. И с помощью щуплой Юли – тоже не смог бы. Даже отец затолкал меня вверх с заметным усилием.

«Придется сидеть в квартире, пока не встану на ноги» – понял я.

«А если бы я навсегда остался парализованным, пришлось бы покупать кресло с электротягой. А оно стоит, как приличный автомобиль».

«Быть инвалидом – это дорого».

* * *

Квартира у Юли оказалась двухкомнатной. Мне она выделила диван в гостиной.

В наследство от бабушки девушке досталась кое-какая мебель. Большие напольные часы с маятником в красивом резном шкафчике с застекленной дверцей. Они громко тикали. Огромный массивный комод с широкой столешницей и полкой, закрепленной над ней на двух резных столбиках. Кресло-качалка, плетеное из лозы. За стеклянной витриной серванта времен СССР среди залежей хрусталя стоял набор маленьких чашечек из старого китайского фарфора. Эти вещи бросались в глаза на фоне современной недорогой обстановки и отделки.

– Ну, вот твое лежбище, – хозяйка показала мне диван, который должен стать моим основным пристанищем на ближайшие месяцы.