История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием. Часть 1

глава 2

Год 6068 от Сотворения Мира (560 год от Р.Х.), Бретань

– Пощади, отец! – Храмн стоял на коленях, опустив голову вниз. Ему не дали сесть на корабль и уплыть в Британию. Он проиграл все.

На поле битвы королевская дружина еще рубила бретонцев и остатки войска принца-мятежника, но исход был уже ясен. Тяжело раненых добивали топорами и раздевали догола. До короля и его свиты доносились крики и мольбы. Остальных вязали для продажи в рабство. Голова бретонского герцога торчала на копье, услаждая взор короля, а сам покойный укоризненно смотрел на принца. Как же ты, мол, меня в такое безобразие втянул. Король Хлотарь I, сидевший на сказочно дорогом иноходце из Тюрингии, презрительно смотрел на униженного сына. Густые русые волосы короля, не стриженные с рождения, были расчесаны на пробор и заплетены в две толстые косы, достающие до пояса. Не у каждой женщины такие. Сзади почтительно держались остальные сыновья. От старшей жены Ингунды – Гунтрамн, Сигиберт и Хариберт, и от второй жены Арнегунды-Хильперик. Братья не особенно ладили, но в отношении Храмна были единодушны, они его люто ненавидели. Их матери были родными сестрами, дочерьми короля из рейнских земель, а мамаша братца – всего лишь пятая жена их отца, простолюдинка Хунзина. Отец любил ее, поэтому дал Храмну титул короля и богатые города в Аквитании. А за что? Чем они хуже?

– Пощадить? – удивленно спросил Хлотарь. – Так я уже щадил тебя. Забыл? И чем ты отплатил мне? Снова устроил мятеж и втянул в него бретонцев. Зачем мне снова тебя щадить?

– Я дам клятву на мече, по старому

обычаю, – жадно искал его взгляда Храмн. – А потом на гробнице святого Мартина

. Я буду тебе верным сыном.

Гунтрамн, который был довольно религиозен, перекрестился. Хильперик же, который на своем коне стоял чуть в отдалении, не мог сдержать усмешки. У них в семье клятвы стоили не слишком много. Более того, приносить их очень любили, ведь это был лучший способ усыпить бдительность врага. Потом можно будет покаяться и принести дары церкви. Жадные епископы все равно отпустят грех.

– Не получится. Ты, дурак, поссорился с тестем, и он сжег базилику святого Мартина, – ответил ему отец. – Казначей воет, как волк. Там была оловянная крыша. Представляешь, сколько это стоит? Попы меня теперь просто разденут. Мне незачем тебя прощать, Храмн. У меня есть еще четверо сыновей, и они пока не предавали меня. Так что тебя ждет смерть. Хотя, может, братья решат пощадить тебя. Что скажете, парни?

– Смерть!

– Смерть!

– Смерть!

– Смерть! – Хильперик выступил последним. – И все его поганое семя под нож. Не хватало потом нарваться на кровную месть. Вдруг у них такая же хорошая память, как у бабули.

Хлотарь криво усмехнулся. Его мать, святая Клотильда

, терпеливо ждала тридцать лет, но выбрала удачный момент и натравила сыновей на своих родственников. Ее отца, короля Бургундии, зарубил родной брат. Но тот успел умереть своей смертью, а потому отвечать пришлось сыновьям убийцы, их женам и детям. Матушка была счастлива, ведь всю ее родню вырезали до последнего человека. Так Королевство Франков заполучило Бургундию, а сердце старой Клотильды, наконец, успокоилось. Кровная месть – священный обычай, что бы там ни говорили христианские попы. Они говорят, что надо подставлять левую щеку, если тебя ударили по правой. Даже слушать противно! Если тебя ударили по щеке, надо ударившему разбить голову секирой. Тогда и по щекам бить никто больше не будет. Так что Хильперик прав, тут рисковать нельзя.

– Взять его! – резко скомандовал король. Дружинники заломили принцу руки.

– Зарубить? – деловито поинтересовался здоровяк с вислыми усами.

– Много чести, – сплюнул король. – Задушить и сжечь. Вместе с выводком.

Жена принца Хлада стояла тут же, прижимая к себе испуганных дочерей. Все это время она бросала на братьев мужа умоляющие взгляды, не смея просить. Все отводили глаза, кроме Хильперика, который даже не скрывал усмешки. Поняв, что это конец, женщина завыла, но ее мужа уже повалили на какую-то скамью, которую вытащили из хижины, стоявшей рядом. Два дюжих дружинника перетянули ему горло собственным платком и держали, пока он не прекратил сучить ногами. Мокрое пятно на штанах умирающего вызвало брезгливую усмешку отца, который не отводил взгляда от жуткого зрелища.

Тело Храмна бросили в хижину, и туда же затолкали орущую от ужаса женщину с детьми. Дверь подперли той же скамьей, а стены забросали валежником.

– Огня! – заорал король.

В хижину полетели факелы, и она вспыхнула с веселым треском, который заглушили истошные вопли сгорающих заживо. Вскоре все было кончено. Король плюнул на пепелище и поехал в свой шатер. Им еще предстояло ограбить эти земли. Воинам нужна добыча, их мало волнуют семейные разборки в королевской семье.

– Ты понял, брат, зачем отец все это устроил? – кони Сигиберта и Гунтрамна шли рядом, стремя в стремя. Эти двое были самыми разумными в семье, и, если так можно было сказать про кого-то из Меровингов, самыми человечными. По крайней мере, они никого не убивали из-за пьяной прихоти, не грабили церкви и не насиловали с дружками дочерей сенаторов. Этим как раз отличался покойный братец Храмн.

– Понял, конечно, – ответил Сигиберт. – Чтобы нам была наука. А то вдруг и мы что-то такое задумываем. Спаси Христос душу нашего непутевого брата!

Оба перекрестились.

– Кстати, ты слышал, какого вепря недавно добыл Хариберт? – спросил Гунтрамн.

– Нет, – заинтересованно заказал брат.

– Говорит, тот был размером с теленка.

– Врет! – убежденно сказал Сигиберт.

– Да он поклялся секирой бога Донара

! Сказал, тот вепрь двух кобелей порвал, но он достал его копьем.

– Если Донаром поклялся, не должен соврать, – с сомнением сказал Сигиберт. – Его же тогда молния убьет.

– Спаси нас, святой Мартин, демонов поминаем! Тьфу! Ввел в грех с этим вепрем, – сплюнул Гунтрамн.

– Что ты заёрзал, как монашка под епископом? – удивился Сигиберт. – У тебя половина дружины старым богам жертвы приносят. Один бог – хорошо, а десяток – лучше. Кто-нибудь, да поможет.

– Не говори мне такого, брат, – перекрестился Гунтрамн. – Бог накажет. Кстати, у меня кувшин хорошего вина есть. Помянем нашего бестолкового братца? Мы же теперь его долю поделим, грех за такое не выпить.

– Само собой, – оживился Сигиберт. – Это дело надо отпраздновать. – Выпить он был не дурак, впрочем, как и все германцы.

***

Год 6068 от Сотворения Мира (560 год от Р.Х.), Клермон.

– Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae. Et in Iesum Christum, Filium eius unicum, Dominum nostrum: qui conceptus de Spiritu Sancto, natus ex Maria Virgine, passus sub Pontio Pilato, crucifixus, mortuus et sepultus: descendit ad inferos; tertia die resurrexit a mortuis: ascendit ad caelos; sedet ad dexteram Dei Patris omnipotentis: inde venturus est iudicare vivos et mortuos. Credo in Spiritum Sanctum, sanctam Ecclesiam catholicam, Sanctorum communionem, remissionem peccatorum, carnis resurrectionem, vitam aeternam. Amen! – Епископ клермонский Каутин взял ножницы в руки и срезал пряди волос с головы юноши Георгия, который с чувством повторял слова пастыря.

– Веруешь ли ты, Георгий, в господа нашего Иисуса Христа и святую троицу?

– Верую! – Георгий перекрестился.

– Отвергаешь ли ересь арианскую и иные с ними?

– Отвергаю!

– Отрекаешься ли ты, сын мой, от этого бренного мира?

– Отрекаюсь, – ответил юноша.

– Готов ли вручить тело и душу свою Господу нашему, Иисусу Христу?

– Готов, отче, – склонил голову Георгий.

– Готов ли ты отринуть самое имя свое, сын мой? – спросил его епископ.

– Готов.