Белое небо. При необходимости уничтожить

Руководитель группы достиг белой стены и остановился в замешательстве – так всегда бывало с новичками. Потоптался на месте, нерешительно оглянулся на закрывшиеся ворота, потом собрался с духом и, сделав большой шаг (так пробуют ногой ледяную воду), пропал. Вскоре в пелене тумана скрылись еще две фигуры. Четвертый член экспедиции не спешил, застыв перед белой завесой. Но эта пауза не была страхом новичка перед неизвестностью. Наоборот. Встреча старых знакомых – вот на что это похоже. Друзей? Врагов? Кто знает. С вышки Бахаеву показалось, что человек молится. Договаривается с духом Зоны? Сержант не сомневался, что такой есть. Но вот и последняя фигура скрылась в мареве тумана.

По древнему бурятскому обычаю сержант завязал на железном шесте лоскут ткани – на удачу, прикрыл глаза и за неимением шаманского бубна принялся негромко выстукивать ритм прямо на металлическом корпусе прожектора. Он негромко запел, прося духов быть благосклонными к людям. Он так делал всегда, когда кто-то отправлялся в Зону. Хоть дед Бахаева и считал, что шаманский дар передался внуку, сам сержант думал иначе, да и в транс впадал лишь однажды, в детстве. Он просто просил за тех, кто уходил в Зону, не рассчитывая на ответ. Но сейчас Зона ответила.

Бахаев почувствовал, как его сознание то ли проваливается в нижний мир, то ли, наоборот, взлетает ввысь. Он пел не переставая, стараясь хоть что-то запомнить из мелькавших перед закрытыми глазами жутких картин. Вместе с последней пропетой нотой на его глазах выступили слезы.

* * *

16 августа, 12:10

Олег Гончар не молился. Когда до белой завесы остался один шаг, он, как и всегда, на мгновение застыл на месте. Страха не было, ему не раз приходилось нырять в туман, пауза была своеобразным приветствием, данью уважения противнику (иначе он Зону не воспринимал), возможностью для Аномалии вспомнить его.

Шаг вперед, мимолетное ощущение, как нечто инородное коснулось сознания – дотронулось, считало и отпустило. И вновь впереди тянулась раздолбанная бетонка, проложенная военными невесть куда и зачем в этой глуши. Необычным было лишь небо. Никакого синего цвета, сплошная ровная белизна, словно художник, рисуя пейзаж, решил не закрашивать часть белой бумаги.

Запах хвои мешался со сладковато-медовым ароматом растущей по обочинам дороги таволги, в трещинах бетона проглядывали молодые сосенки – природа брала свое. Только чего стоит эта видимая безмятежность? Здесь, поблизости от границы, беспокоиться нечего, а дальше… Дальше всякое может случиться, тем более с неопытным человеком. В том, что их группа состоит из таких, Гончар не сомневался – по сторонам глазеют, кустов боятся. Оставалось лишь удивляться, что для длительной научной вылазки, первой за последние лет шесть, были выбраны новички.

Размышляя о тех, с кем ему предстоит провести ближайшие три дня (именно столько должна продлиться экспедиция), Гончар еще раз постарался уложить в голове все, что узнал о своих коллегах.

Александр Лазерсон – биохимик с мировым именем, профессор Кембриджа и Тель-Авивского университета, почетный член нескольких академий и прочие бла-бла-бла. Шестнадцать лет назад круто сменил как профессиональные интересы с микробиологии на биохимию, так и место жительства, уехав из России. Зоной никогда не интересовался и никогда в ней не был. Так что же изменилось сейчас? Что подтолкнуло немолодого профессора покинуть уютный Кембридж и отправиться в Забайкалье?

Мартина Нойер, физик из ЦЕРНа. Родилась в Нанте, изучала физику в Цюрихе, до ЦЕРНа работала в Германии и Бельгии. Замужем, есть сын. Муж – известный дипломат и русофоб. Судя по теме диссертации, госпожа Нойер занималась кварками, антиматерией и прочими малопонятными обывателю вещами, но, заметьте, отнюдь не физикой аномальных явлений. Так почему же вдруг она сейчас здесь?

Павел Симанский, биолог экспедиции. Мутный тип. С отличием окончил Петербургский университет, стажировался в США, работал в различных лабораториях корпорации «Меркурий», щедро разбросанных по всему миру. Согласно официальной информации в Зоне никогда не был. Сфера профессиональных интересов, как и у двух других членов экспедиции, далека от проблем аномального сектора. Как и Лазерсон, не женат, но в отличие от первого – тот еще ловелас.

И это называется эксперты по Зоне? Что они могут понять и оценить? Одна радость, что поведет он их по максимально безопасному маршруту, и плевать на то, что они там себе наметили. Хотя насчет безопасного – заранее загадывать не стоит. В Зоне все время что-то меняется, а с его последнего посещения Забайкальского сектора, или попросту Зоны, прошло уже четыре месяца.

– Привал, – выдохнул шедший первым Лазерсон.

Он уронил на землю рюкзак и уселся на траву. Серая футболка на спине темнела пятнами, на лоб свешивались мокрые от пота пряди волос.

– Устали, профессор? – Симанский участливо смотрел на спутника. – Попейте водички, полегчает. А пока вы дух переводите, я тут немного прогуляюсь по окрестностям.

– Никак окрестностей! – резко осадил его Гончар. – Не разделяемся. Вляпаетесь в «кисель» – без ног останетесь.

Биолог досадливо поджал губы, но промолчал.

– Мы прошли всего четыре километра, – по-английски заметила Мартина. В ее голосе сквозило неприкрытое раздражение. В черной майке и солнцезащитных очках она была похожа на героинь всех боевиков сразу. – Такими темпами мы и к ночи не доберемся до места.

– Согласен, – кивнул Гончар. – Дальше дорога станет труднее.

– И вовсе я не устал, – запальчиво возразил профессор, – просто мне нужно произвести замеры поблизости от границы Зоны. – Затем, перейдя специально для Мартины на английский, добавил: – Кстати, вам тоже не мешало бы вспомнить о науке. Или вы на прогулку вышли?

– Я сама решу, когда и чем мне заниматься! – моментально ощетинилась та.

– Замерами и образцами займемся на метеостанции, – остановил профессора Гончар. – Мадам Нойер права, до темноты нужно добраться до места. Или вы хотите заночевать в лесу? Волки будут рады.

– Значит, теперь ты у нас главный? – усмехнулся Симанский, буравя Олега взглядом. – Активист-самовыдвиженец?

– Ой вей, – буркнул Лазерсон, но возражать не стал.

Ну и команда подобралась, вздохнул про себя Гончар, выйти не успели, а уже полный разброд и шатание.

– Подъем! – скомандовал он.

– Яволь, мой женераль, – усмехнулся Симанский.

Лазерсон уступил место в авангарде Олегу и теперь плелся в хвосте под присмотром Симанского. Мартина молча шагала рядом с Олегом, целеустремленно глядя вперед. А ведь она впервые в Зоне, должна вопросами сыпать. Куда же делось женское любопытство, не говоря уже о пытливости ученого?

За стволами молодых березок показались проржавевшие останки вертолета – значит, они углубились в Зону на десять километров. На корпусе «вертушки» еще сохранилась белая краска, и даже можно было прочесть надпись «МЧС России».

Вертолет здесь лежал с самого появления Аномалии. Поначалу феномен пытались исследовать с воздуха. Но пока поняли, что в Зону можно въехать разве что на велосипеде – ни электрика, ни двигатели внутреннего сгорания здесь толком не работали, – угробили три «вертушки» и семь беспилотников. И если автомобили, застрявшие в нескольких десятках метров от границы Зоны, еще можно было вернуть, помучившись с ручной лебедкой, то «вертушки», залетевшие в Зону на километры, пришлось оставить. Теперь их остовы ржавели, обрастая мхом и становясь жилищем для мелких животных.

Иногда лопасти вертолета начинали сами собой вращаться, ломая ветви подросших березок. Была такая странная особенность у техники, оставшейся в Зоне, – включаться самопроизвольно, хотя никакого источника питания и в помине не было. Откуда она брала энергию, какая сила заставляла ее двигаться, никто так и не понял. Впрочем, чего ждать от этого ненормального места, где химические и физические законы выполнялись не все и не всегда? Впрочем, сейчас лопасти вертолета безжизненно свешивались, словно усы огромного грустного таракана.

Симанский догнал Олега. Биологу явно хотелось поговорить.

– Ты уже бывал здесь?

– Да.

– Давно?

– Относительно, – уклончиво ответил Гончар.

Вспоминать о последнем визите, когда погиб Стефан, не хотелось.

– В твоем резюме написано, что ты геолог. Чем Аномалия может заинтересовать геолога? – не успокаивался Симанский. – Кстати, как называлась твоя диссертация?

Надо же, он и резюме успел прочитать. И вопросы каверзные задает.

– Я же не спрашиваю, на хрена в экспедиции второй биолог, когда первый – аж целый профессор, – проворчал Олег.

– Камень в мой огород? – усмехнулся Симанский. – Но этому как раз есть объяснение. Лазерсон занимается пылевой плазмой и аномальным течением химических реакций, а моя тема – синтетическая биология, хотя сейчас меня больше волнуют тайны и загадки Аномалии. Вот, к примеру, почему в Зоне существует запрет на убийство для людей? Животным убивать можно – и друг друга, и венца природы, а человеку – ни-ни?

«Значит, за загадками охотишься, – подумал Гончар. – И в центр Зоны тоже за загадками рвешься?» Вчера в Иркутске, когда обговаривали маршрут, Симанский настаивал, чтобы тот в обязательном порядке проходил через пятый квадрат, где находятся развалины старой лаборатории. Но не только Симанский стремился в центр. И Лазерсон непременно хотел собирать свои образцы не где-нибудь, а в пятом квадрате. И мадам Нойер рвалась туда же – она тоже хотела изучать пространственно-временные аномалии и квантовую запутанность исключительно в пятом квадрате. Только шиш вам.

Пятый квадрат в просторечии называли Пятой точкой, а то и Жопой – потому что места там гиблые, ловушки одна на другой, а хабар – если и найдешь, еще добыть надо. Даже сталкеры избегали это место, хотя мозги у них совсем набекрень.

Олег вспомнил свой разговор накануне вылета с полковником Костюченко. Приказ начальства был четким и ясным: никто из членов экспедиции не должен попасть в пятый квадрат.

– Так все-таки секретный НИИ там был? – спросил Гончар на вводной. Ответом было едва заметное движение бровей – шеф явно не хотел развивать тему, но любопытство победило субординацию: – Значит, правду говорят, что Зона – результат неудачного эксперимента? Испытание нового вида оружия, да?

Полковник тогда снизошел до пояснений, хотя мог бы этого не делать:

– Да какое там секретное НИИ, – невесело хмыкнул он, – старые заброшенные бараки, остались еще со времен войны, когда пленные японцы лес валили. А восемнадцать лет назад, перед самым образованием Аномалии, какая-то частная контора, «Меркурий» вроде, биолабораторию там разместила, «Биотех-5» называлась, изучать природу Забайкалья собиралась. Когда чертовщина началась и небо над головой побелело, эти горе-ученые сразу в штаны наложили, приборы, технику – всё бросили, драпанули так, что только пятки сверкали. Сталкеры, которые до центра Зоны добираются, даже если и травят байки о секретной лаборатории, то веры им особой нет: на то они и байки, чтобы им не верить, а вот коли заговорят ученые – совсем другое дело. Если они до лаборатории доберутся, а потом раструбят о ней, вони будет на весь мир… Как же – вот она, причина и источник появления Зоны! А вот и главная виновница – Россия. А обстановка в мире и так непростая… – Тут шеф опять скривился и в сердцах добавил: – И никому в голову не придет обратить внимание на вторую точку Аномалии – Фолкленды. Для мировой общественности все будет ясно: русские, испытывая сверхоружие, проткнули Землю насквозь. А то, что британцы еще в восьмидесятых чуть ли не атомную войну развязали за кусок никому не нужной земли с пингвинами, ничего не значит? Может, они уже тогда что-то знали? А американские эсминцы, тусовавшиеся, как девки на дискотеке, у этих клочков суши в океане, тоже не в счет? Не-ет, – полковник покачал лысой макушкой, – делай что хочешь, но чтобы ни один высоколобый из этой экспедиции в пятый квадрат не попал, а если попадет – из Зоны чтобы не вышел.

Неявный карт-бланш на устранение был дан, да только он не убийца. Гончар это и сам знал о себе, и Зона была с ним согласна. Убийцы в Зоне не выдерживают, сходят с ума.

– Ты уж постарайся, Олежек, и не серчай. Сам понимаешь, кроме тебя послать некого, – бубнил полковник, провожая Гончара до дверей.