Алчность

– Конечно, виноваты, – довольно жестко оборвал его Рванцев, и уже было повернулся чтобы идти, когда услышал от Одинцова:

– Виноват я только в том, что позволю с вами не согласиться. Согласно статуту 95 от 1863 года, все верхние чины после полковника могут носить форму согласно ранжиру, от 1832 года. В пункте Б значится, что ранговая форма генералов не меняется либо меняется на усмотрение лица носящего, но с обязательным соблюдение цвета и отличительных нашивок. Посему моя форма соответствует всем нормам ведомства, – закончил Одинцов.

Рванцев посмотрел с интересом на старого генерала. Таких он еще не встречал.

– А честь, по ранжиру при появлении старшего по званию – тоже нужно отдавать по усмотрению лица носящего? – спросил Рванцев. Одинцов действительно так был обескуражен замечанием по его форме, что забыл отдать честь.

– Виноват, – сказал он, приложив ладонь к виску.

– Ну, полно, голубчик, – сказал Рванцев улыбаясь. – Я пошутил. Что за манерность право? Я к вам прибыл в гости. Ну, так встречайте меня! Улыбаясь Рванцев, думал… с этим солдафоном нужно ухо держать востро. Нужно успокоить его и показать доброго расположения и искать, искать….

– Голубчиком меня только тетка, называла, – думал Одинцов. – Слюнтяй! Даже исходя из разницы в возрасте это оскорбительно, а по форме – вне всякой критики. Улыбается, шутит, хочет показаться своим парнем. Расслабить меня хочет – это можно.

– Прошу меня простить. Растерялся. Виноват. Такое начальство к нам еще не прибывало, – скороговоркой с поклоном выпалил Одинцов. – Куда изволите? Отобедать или в ведомство?

– Поработаем для начала, – сказал Рванцев.

Надо отдать должное, не смотря на свой молодой возраст, генерал–майор прекрасно разбирался в вопросах надзорного ведомства и числился профессионалом. Работал он целый день и до полуночи, прерываясь на обед и ужин. Ел мало, говорил мало. Вопросы задавал по существу. На второй день Одинцова вызвали в уезд по срочнейшей надобности, так было написано в депеше. Он выехал засветло. Прибыл в Калякино. Майор Водников, встречающий его – смог доложить, что пришла телеграмма о прибытии с двухдневной проверкой генерала Одинцова. Лев Петрович понял, что таким манером его выпроводили из ведомства на природу, дабы поработать без его присутствия. Лев Петрович чувствовал себя уверенно перед проверяющими и поэтому спокойно провел внеплановую проверку Калякинского гарнизона. Ни до, ни после такого движения в Калякино не наблюдалось. Начал наводить порядок с того, что обнаружив засветло, начальника связного пункта в абсолютно свинском состоянии опьянения – уволил последнего. Дал два выговора и одно поощрение. Поздно вечером прибыл в Москву. Проезжая мимо здания своего ведомства увидел свет в своем кабинете. Остановил пролетку и зашел. Рванцев сидел в боковом кресле без пиджака и держал в руке бокал с вермутом …догадался Одинцов. Именно бутылку вермута ему прислал год назад коллега из Варшавы. Початая бутылка стояла тут же. Рванцев хотя не ожидал увидеть Одинцова в такой час, после секундного замешательства принял позу расслабленную и величавую.

– Лев Петрович, рад Вас видеть! Но в такой час в Вашем возрасте стало отдыхать. «Не бережете Вы себя», —сказал он явно ерничая. Одинцова вся эта картина неприкрытого хамства, привела в ярость.

– Что это за комедия? – вспылил он. – Как Вы смеете мне, что–либо говорить, и поучать во время не служебное? Как Вы смеете разговаривать со мной как с мальчишкой? Вы забываетесь сударь! Я не позволю! – пунцовея от гнева, закончил Одинцов.

Рванцев замер в кресле. Но он не был обескуражен, напротив ему была явно по душе реакция Льва Петровича. Вывести старого опытного чиновника на прямое оскорбление вышестоящего – о – это дорогого стоит!

Рванцев встал, одел генеральский китель, застегнулся на все пуговицы до верхней. Все это он проделывал в тишине нарушаемой только глубоким дыханием старого генерала. Одернув китель, он сказал спокойным тоном:

– Лев Петрович в течение трех лет Ваше ведомство получало средства на строительство секретного пункта радиопередачи дальностью 50 км. Вам было ассигновано 10 миллионов рублей золотом. По отчетным документам Вашего ведомства на стройку было потрачено 10 млн. рублей. Но в ходе проверки выявилось, что радиостанция построена, но не за 10 млн. а за 5 млн. рублей. Он подошел к Одинцову так близко, что Лев Петрович вынужден был отступить на шаг. – Как Вы можете пояснить, куда делись остальные 5 млн. рублей и почему по вашим документам на стройку потрачено вдвое больше от реальных цифр?

Рванцев сделал паузу и, приблизившись к Одинцову, вплотную закричал истошным воплем: – Что генерал, думали, не узнаем? На старость безбедную решили урвать? Вы у кого красть вздумали? У государя? Да я с Вами смею говорить, как мне угодно станет. Потому что Вы почти каторжник господин Одинцов.

Лев Петрович слушал все это с видом человека оглушенного выстрелом. Рот его был приоткрыт, взгляд остекленел. Все что он слышал, казалось ему нереальным и дурным сном.

– Погодите, – еле вымолвил он, – Вы серьезно это говорили? – спросил он Рванцева. Тот, растягивая удовольствие, улыбнулся и, хлопнув генерала по плечу, сказал:

– Конечно! – Одинцов приходя в себя, продолжил:

– Погодите, но станция стоит на Маховом холме. Это можно проверить. Я сам много раз инспектировал строительство. Это недоразумение. Уверяю Вас.

Рванцев ответил, впечатывая каждое слово:

–Станция–то стоит, только оборудована, так что сигнал идет не на 50 км, а на 15.

– Как на 15 км? А как тогда сообщение принимаем за 50? Ведь мы транслируем радиосигналы в Рузловский гарнизон, а он стоит в 48 км от нас, – сказал Одинцов торжествуя.

– А вот в этом весь ваш преступный гений и заключен Лев Петрович, – сказал Рванцев. Мы обнаружили через каждые 15 километров усилители волн, которые стоят копейки и прослужат максимум пару лет. А за это время Вас и след простынет с такими–то деньжищами – а? Ан нет голубчик, на каторгу пойдете!

– Не может этого быть, – садясь, сказал Одинцов.– Вы уверены в том, что говорите? – спросил он, умоляюще глядя на Рванцева.

– Да–с, и все материалы вот тут милостивый государь, – и генерал–майор ткнул пальцев в увесистую папку.

– Я вам честью клянусь, что я понятия не имел о подобных злоупотреблениях, – сказал Одинцов и приложил руку к груди. Стройкой руководил инженер Федоров. Он занимался всей конструкцией. Давайте его пригласим для пояснений.

– Сбежал Ваш Федоров. Уже два месяца как исчез, сразу после сдачи объекта. Сбежал, так как затрусил, что возьмут его за жабры. А Вы Лев Петрович думали, что такой важной рыбе как Вы ничего не станет за это. Вас–то не тронут за все былые заслуги. Думали, как старый сом оборвете леску и скроетесь в тине под корягой. А мы Вас неводом – да на свет божий – судить будем Вас.

– Но я действительно не знал,– растерянно сказал Одинцов.

– Это Вы на суде расскажете, господину обвинителю. И не смотрите на меня так! Вы либо вор, либо халатный чиновник – что не умаляет Вашу вину.

Рванцев торжествовал. Он ходил по комнате широкими шагами. Он продолжал говорить что–то о долге, патриотизме, распущенности и воровстве. Льву Петровичу никогда не взявшему ни одного подношения или взятки стало дурно. Он облокотился о спинку стула.

– Воды, – попросил он. Испарина покрыла его лицо. Рванцев видя, что Одинцову не по себе, сказал:

–Нужно господин генерал иметь смелость признать свои ошибки граничащие с преступлением. Да–с!

– Поверьте, я никогда не взял чужой копейки, – прохрипел Одинцов и полез рукой в карман за платком. Вынимая платок из кармана на пол со звоном, выпала золотая монета и жемчужины. Рванцев подошел к упавшим предметам, взял их по очереди в руки. Ухмыльнулся.

– Не брал значить? А это что, может не жемчуг? – тряся в руке, кричал он. – А это может тоже бутафория и не монета вовсе и не золото совсем, а так похожее что–то? Может это конфета в фольге золоченой? – кричал Рванцев. – Так это легко проверить, – сказав это, он поднес монету к зубам и с силой надкусил ее. Раздался неприятный хруст. Монета упала на пол. Лицо Рванцева исказилось тут же в жуткой гримасе. Он схватился за горло и, синея, упал на ковер, плюя пеной со рта. Через секунду агонии генерал–майор был мертв.

Лев Петрович стоял в оцепенении. В его ушах, еще секунду назад звонко звучали резкие слова генерал–майора, обвиняющие его в преступлении, еще стоял недопитый бокал с мадерой, а на полу в нелепой позе остывало тело самого Рванцева. Одинцов вздрогнул с боем часов. Было, пол–первого ночи. Он подскочил к лежащему генералу, тот был мертв, и кожа его приняла синюшный оттенок. Рядом лежала золотая монета. Одинцов инстинктивно взял монету и собрал жемчужины и положил в карман своего плаща. Плащ повесил в приемной, там же и фуражку. Схватил папку с результатами проверки. Вышел в коридор. Было тихо. Он крадучись прошел в архив и положил папку в отделение особой секретности. Там среди сотен папок, ее не сыскать. Быстро вернулся в кабинет. Набрал номер вахтового дежурного и взволнованным голосом крикнул:

– Ротмистр, срочно врача и полицию. С генерал–майором удар!

Через час прибывшие одновременно врач и следователь главного сыскного управления первопрестольной, констатировали смерть его превосходительства. Доктор по внезапности и определенным признакам предположил, что смерть наступила в результате механической асфиксии аорты привратника, проще говоря тромб закупорил аорту и перекрыл поступление крови в легкие, от этого удушье и синюшность покрова от венозной крови разорвавшей от давления сосуды и вышедшей в подкожный слой. Следователь, Архипов Дмитрий Иванович, долго расспрашивал Одинцова о событиях произошедшего в его кабинете, что могло предшествовать такому повороту событий? Следователь был лет 40 или сорока с небольшим, судя по костюму, был человек не сильно состоятельный, но весьма опрятный т.к. его одежда была чиста и не выдавала признаков обветшания. Он внимательно слушал все, что говорил Одинцов, даже говоря с кем–то по телефону он не отводил взгляд от генерала. Он изучал Льва Петровича, пытался высмотреть в его поведении, реакции, жестах, мимике только ему известные сигналы отличающего преступника от человека не виновного. Однако все ответы Льва Петровича были точны и логичны. Он был крайне взволнован, что было естественно для подчиненного, у которого в кабинете умер руководитель. Изучив остатки вермута в бутылке, следователь сделал вывод, что покойник выпил не так много, и спиртное не могло стать причиной удара. Согласно заведенным правилам был проведен обыск места происшествия и самого Льва Петровича обыскали для порядка. Когда следственные действия были закончены, труп был забран, а кабинет опечатан. Лев Петрович проводил следователя к коляске, тот сказал напоследок, что история скверная, того и жди теперь что генерала вызовут с объяснениями в министерство, а там и выше. Пока не услышат из уст свидетеля, как все произошло, не уймутся. Следователь посоветовал Льву Петровичу набраться терпения. Садясь в коляску, он повернулся к Одинцову и спросил:

– Кстати, а чей это плащ висит в приемной, господин генерал?

Лев Петрович уже было расслабившийся, обмер. Делая задумчивый вид, он пробормотал:

– Не знаю, право, не заметил, может генерала? – сказал он, вопросительно глянув на следователя. Тот улыбнулся: – Это понятно, что генерала, – сказал он. – Вопрос, генерала Одинцова или генерала Рванцева? Ну а коли не Ваш, значить покойника. Так? – спросил следователь закуривая. – Странные эти генералы бывают, – продолжил он – вот смотришь, вроде солидный и почтенный человек, при чине, званиях, а пороешься в кармане у такого человека и черти чего находишь, – сказав это, он вынул на ладонь жемчужины и золотую монету. Одинцов побелел.

– Вы устали, я вижу Лев Петрович. Отправляйтесь отдыхать. Непременно выспаться.

– Ничего, – ответил Одинцов,– так …нервное, плюс возраст, сами понимаете.

– Конечно, понимаю, – сказал следователь. – А вещицы презабавные, не правда ли? И совершенно не понятно, зачем носить нечто подобное в кармане? Сказав это, следователь пожал плечами, и пролетка покатила по мостовой.

– Что мне делать? Только эта мысль не давала покоя генералу всю дорогу домой. – Что делать? Оказавшись дома, он присел на диван, откинулся на спинку, закрыл глаза. События вихрем проносились в его голове. Он уснул. Спал он глубоким спокойным сном. Говорят, что в ситуациях опасности людям сняться вещие сны, которые о чем то, их предупреждают и предостерегают. Льву Петровичу не снилось ничего и ничего не предвещало в его грезах о том, что в то время пока он спит, плащ был опознан, и было выяснено, что покойный Рванцев такого плаща не имел. По номеру на внутренней нашивке были подняты архивные журналы получения обмундирования, по ним был выяснен владелец этого плаща. Он не знал, что уже агенты сыскной управы отправлены по всем ювелирным и антикварным магазинам с фотографиями найденных жемчужин и золотой монеты, с одним вопросом, не обращался ли кто–ни будь с просьбой оценки или продажи этих драгоценностей. Лев Петрович не знал, что его фото показывали вместе с фотографиями других людей, для опознаний ювелирами. Он не мог знать о том, что майор Водников из Калякинского гарнизона телеграфировал точное время убытия генерала Одинцова. Он не знал, что следователь Архипов готовит ряд вопросов ему и подписывает ордер на обыск квартиры Одинцова. Этого всего Лев Петрович не знал. Он спокойно спал сидя на диване. Снился ему блаженный Гришка, грозно машущий пальчиком и твердящий:

– Кто Игнатушку обидит.

– Тот Игнатушку увидит.

– Кто Игната обкрадет,

– Тот в могилу с ним пойдет.

13