Спи, моя радость

Наконец-то можно было опробовать новую домру в действии! С нетерпением и трепетом на ходу Мир разворачивал чехол. Самая лучшая вещь на свете, что он когда-либо видел! А звучала она чисто, как звонкий ручеек в лесу, ярко, как пение птиц, и мощно, как ветер. Не мог налюбоваться восторженный Мир на это произведение искусства. Забыл он о еде и отдыхе, милю за милей он покрывал без устали, когда его сопровождала музыка. К вечеру пальцы были стерты в кровь, а живот все не мог допроситься у него хотя бы маковой росинки. Опомнился тот, что весь день отдыху ногам и рукам не давал, и остановился, изнуренный таким походом. Клубок тоже прекратил катиться. Стал Мир готовиться к ночлегу и все не мог понять, почему же ни один зверь хищный не позарился на него. Уж не Лешего ли работа? Или из-за музыки? Ох, как много загадок.

Свой обед и ужин он проглотил разом, и на этот раз живот был недоволен, потому что на него взвалили слишком много. То не допросишься, то бери воз и маленькую тележку, ну и дела.

В целом, все было просто замечательно и здорово, но во время еды Мир порезал палец. Довольно сильно. Было больно. Но раньше при схожих порезах было больнее. И подушечки пальцев после такой интенсивной игры раньше саднили больше. Не то чтобы это было плохо. Мир взрослел, кожа становилась грубее, а разум сильнее. С возрастом все меньше внимания обращаешь на физическую боль. Гораздо мучительнее другое.

Следующий день пришлось провести без музыки. Было не очень больно, но все равно ощутимо. Поэтому привычная молчаливая спутница тут же воспользовалась моментом и присоединилась к прогулке. Лес редел. Деревьев становилось меньше, и все чаще попадались лиственные породы. Скоро Мир выйдет из ставшего почти родным бора, а там глядишь и до людей недалеко. Можно будет запастись домашним хлебом, сыром, мясцом. А между тем, не занятый музыкой, он начал чаще смотреть по сторонам, прислушиваться, тревожиться. Нехорошо ему было, в общем. Подозрительно. За все время даже отдаленного волчьего воя не было слышно.

Послышался вой. Не отдаленный. Близко. Что? Накаркал, вот что. Огромный волк летел на парня стрелой. Не было и шанса успеть достать спасительную домру. Зато по счастливой случайности был шанс, что в лесу есть подходящее дерево, чтобы залезть на него. И Мир, конечно, уже карабкался по березе. Да не успел. Великанскому хищнику не составляло никакого труда допрыгнуть до той ветки, где расположилась жертва. И он допрыгнул. Мощным ударом был сбит на земь неготовый к таким жизненным поворотам мальчик. Как тряпичная кукла перекувыркнулся тот в воздухе и грохнулся так, что искры из глаз посыпались. Сознание уплыло куда-то совсем далеко и ничего больше не видело.

Женщина в белом приветствовала его взмахом руки. Или, наоборот, прощалась? И не разберешь, когда так приложился.

Плеснули водой. Зачем? Куда? А главное – кто? Или главное что-то совсем другое? Открыл глаза. Опять вечер. Сколько их было? Сколько будет? И сколько из них в одиночестве? Может, это главное? Или то, сколько их будет с любящей семьей? Пожалуй, что это. Да. Так и есть…

– Эй, ну ты шо? Очнулся, али как? – спросил громовой, с хрипотцой голос.

– Что?

– Да так, ничего. Лежи.

– Лежу.

– Шибко болит?

– Не болит.

– Брешешь.

– Нет.

– В рубахе уродився, видать. Шо, и не спросишь, хто я?

– Хто ты?

– Леший, конечно.

До этого Мир не поворачивал головы. Смотрел себе на небо сквозь кроны и не думал ни о чем. Теперь пришлось повернуть. В общем-то, типичный Леший. Кто их не знает? Высоченный, лохматый. И не страшный совсем. Глаза добрые из-под косм глядят. Сидит, опершись, на ту самую березу, с которой был совершен грациозный вылет в землю. А у ног его, будто маленькая собачонка – волк-великан. Всем волкам волк.

– Шо молчишь? Никак язык проглотил?

– Ну и дела. Что случилось?

– Ну, значится, и на день тебя оставить нельзя. Думал, уж дойдешь как-нибудь до конца леса, недалече здеся. Ан нет! Тут же схлопотал!

– И на день?

– Никак оглох. На день-на день.

– Ты все время за мной шел? Зачем?

– Скушно тута. Народ токмо за дровами в лес жалует. Нихто развлекать меня не спешит. Детишек от себя не пущают, под присмотром все, а бабки-грибники ученые все, тьфу, ничем их не возьмешь, не запутаешь. Эх-эх-эх… А ты вот, с балалайкой…

– С домрой.

– А какая разница? Ладно играешь. Нравится старику. Почти месяц я тебя слушал, нарадоваться не мог, что ты в мой лес пришел. Благодарствую, добрый человек.

– Завсегда на здоровье, дедушка. Получается, это ты меня от зверя лихого уберегал?

– Получается-получается. Жаль мне тебя отпускать, но ты уж заглядывай как-нибудь. Буду рад повидаться. Мой лес для тебя – дом.

– Обещаю, на обратном пути обязательно навещу, – Миру было ну очень любопытно, зачем Леший завел его к Яге, но спрашивать было неудобно.

– Вот и ладушки, – обрадовался Леший, – а таперича назовись Серому Волку. Он будет защищать тебя по пути к царевне. Знаю, что не домой ты путь держишь.

Знакомство с Волком прошло успешно. Тот самым настоящим человечьим голосом пробасил вежливое приветствие, будто и не он с таким аппетитом весело преследовал Мира пару часов назад. Парень, кажется, перестал удивляться тому, что происходит, и просто радовался, что все гораздо интересней, когда сказки вовсе не сказки. Вопросы, которые он хотел задать, как-то отпадали сами собой, пусть все будет как есть – и все будет хорошо. Ночь прошла спокойно, и сон был о том, как Мир колол дрова около родного дома.

Утром верхом на Сером Волке покидал путник казавшийся бескрайним лес. Оглянувшись, он увидел темный высокий силуэт в тени деревьев. Леший вышел попрощаться…

Обгоняя ветер, несся Волк, а клубок все так же был впереди, катился и показывал верный путь. Одним прыжком они преодолевали реки, овраги, колючие заросли: не существовало преград для могучего зверя. Где они были? Насколько далеко от родной деревни? Может, в другой стране?

Можно было продолжать ехать, не обращая внимания на отсутствие людей вокруг, но Мир был любопытен и хотел хотя бы одним глазком взглянуть, как живут в далеких краях. А спросят его по приезде: «Что видал, что слыхал?» А он ответит: «Ничего. На волке по лесам скакал, не успел к людям заглянуть». Во-первых, никто не поверит, во-вторых, вдруг на обратном пути не получится никуда заехать, а гостинцев обязательно нужно привезти. Особенно Вецену хотелось ему порадовать. Такое счастье было для Мира, когда сестренка улыбалась и смеялась. В-третьих, хотелось отдохнуть от бешеных скачек и поспать в нормальной кровати.

Клубочек уже показывал дорогу в ближайший город. Оказалось, это недалеко. Чтобы не шокировать народ, Мир слез с Серого Волка чуть поодаль от дороги, разминая затекшие руки, ноги и больную от напряжения спину.

– Вот что, Серый, – он так по-простому обращался к нему, потому что они очень сдружились, – слушай, мне нужно хорошенько выспаться, сил набраться. Притомился я. Подождешь меня? К завтрему вечеру вернусь на это же место.

– А деньги-то у тебя есть?

– Конечно. Я не потратил ни гроша с тех пор, как покинул дом. И я собираюсь не скупиться завтра, чтобы подарки родным сделать.

– О, дело хорошее, уважаю. А коли не вернешься?

– В каком это смысле?

– Ну, к назначенному сроку.

– А. Подожди тогда еще немного.

– Ладно. Будь здоров, Мир, – махнул огромной лапой Волк.

– И ты здрав будь, дружище.

Удобная широкая дорога вела прямо к центральным воротам очень хорошо укрепленного города. Даже более укрепленного, чем столица 3/10 царства. Стены были толще и выше, ров был глубже и шире, башен больше, а бойниц в стенах и вовсе было не счесть. А в основном он выглядел весьма знакомо.

Скоро Мир уже нашел, хоть и не без труда, торговые ряды со всякой всячиной. Как обычно, только старики и старушки помогали ему найти дорогу. Сверстники почему-то отворачивались, не отвечая ничего. Да, он был не слишком привлекателен в потрепанной одежде, но она была свежевыстиранной, и сам он был чист и опрятен, разве что отросшие волосы немного лохматились. Ладно, бывает. Просто не везет на приветливых. Это не редкость.

Чего только не было на лавках зазывающих торговцев. Если честно, Мир особо не запоминал. В основном, там было все, что обычно бывает на ярмарках. Он приобрел янтарные бусы для мамы, пеструю ленточку для волос и расписную деревянную куклу для Вецены, новый охотничий нож с костяной ручкой с орнаментом для Ярополка, а для отца он приготовил массивный перстень-талисман, который был исполнен в виде синей птицы, обвивающей крыльями палец. Но кое-что его все-таки поразило. Впервые в жизни он видел продавца музыкальных инструментов. Вот что действительно стоило увидеть, вот ради чего стоило приходить. Десятки самых разных, самых красивых инструментов стояли рядами, заботливо помещенные на изящные, резные деревянные подставки. Больше всего его интересовали несомненно домры. У него уже была одна, замечательная, но его продолжало тянуть к ним с невообразимой силой. Для сравнения он достал свою из простенького чехла. Те, что на прилавке, были похожи на эту как две капли воды. Такой же узор, такие же изгибы. Они сделаны одним мастером! Какое же совпадение!

– Эй, парень! – крикнул не слишком-то дружелюбно лавочник. – Положи на место! Это хрупкая вещь!

– Но это моя вещь. Я просто достал для сравнения. Пересчитайте товар.

– Откуда у тебя она? Не помню, чтобы продавал ее тебе.

– Это правда очень странная история, долго рассказывать, – Мир занервничал. Он явно не ожидал нападок в таком месте.

– Дай-ка мне ее. Я взгляну, – Властно заявил торговец. Мир не мог просто отказаться и убежать. Это было бы слишком подозрительно.

– Постой-постой. Это же та самая, для царского шута, я помню каждый инструмент, что сделал. Он не расстался бы с ней даже в смертельной опасности! Да ты вор! – Ну и дела, это тот самый мастер.

– Нет, я не вор, послушайте, он действительно умер. Домра досталась мне совершенно случайно.

– А может, ты еще и убийца? Я не потерплю, чтобы мои инструменты доставались оборванцам! Стража! Хватай вора! Хватай убийцу!

– Я не вор и не убийца!

– Тогда расскажи мне свою запутанную историю, лжец!

Было бесполезно рассказывать про то, что он встретил в лесу Бабу Ягу, выжил, да еще и получил от нее по-настоящему царские дары. Никто не поверит. Никто в здравом уме.

С позором его волокли в тюрьму по улицам огромного города. Казалось, что город бесконечен. Столько людей видели его, беспомощно болтающегося. Его разлучили с его единственной и неповторимой домрой. Это было ужасно. Но что еще ужаснее, это посягательство на его честь. Конечно, она оставалась незапятнанной, но было так обидно за несправедливость. У него не было шанса остаться на свободе – штраф был непомерно большим. Убегать он не хотел, так как был невиновен и до последнего надеялся, что мастер одумается. Он не одумался. Неприятно осознавать, что тот, кем восхищался, может оказаться таким вспыльчивым и без разбору швыряющимся обвинениями. Но его можно понять. Его ремесло так дорого ему, что он готов сделать что угодно, чтобы уберечь творения от шальных рук. Эх… Ладно, хоть больше ничего не отобрали.

В темнице было темно, как ни странно. И сыро. И холодновато. И одиноко. По разговорам стражников Мир здесь надолго. Теперь он преступник для всех в этом городе. И не выбраться никак. И не объяснить, что это ошибка. Волк не дождется его завтра вечером.

Гениальная мысль, которую Мир уже где-то видел, грустно присела рядом на жухлую солому и сказала: «Не надо было в город идти».

Ну, с кем не бывает, да?

– А что теперь делать? – размышлял вслух юноша. – Как люди поступают обычно в таких ситуациях? Пишут письмо родственникам, чтобы они принесли доказательства невиновности. Или деньги. Чаще, наверное, деньги. Но я даже грамоты не знаю. И без понятия, где я. Даже названия города не удосужился спросить. Балбес. Чем я думал? Вестимо, чем.

Для успокоения Мир достал гусли, которые наверняка обиделись на него из-за недостатка внимания. Он не доставал их с самого начала путешествия и чувствовал небольшую вину. Как будто бросить давнего друга, а когда появляются проблемы, просить его помочь. Он, конечно, согласится, но его взгляд когда-нибудь убьет вас. Даже искренние извинения иногда не помогают.

Расстроенный инструмент издал недовольный гул, когда Мир коснулся его. Тем не менее, после тщательной настройки и заботливого протирания тряпочкой, дружба была восстановлена. Парень не был так уж силен в игре на гуслях, но кое-что мог. Гусли зазвучали приятными колокольчиками. Для поднятия настроения он начал играть веселые наигрыши, но с первых нот было понятно, что это грустные наигрыши. Настроение в любом случае поднялось.

Шмыг. Всхлип. Шумный вдох.

В самом темном углу кто-то заплакал. Мир перестал дергать струны.

– Почему ты не плачешь, когда играешь? – спросил чей-то детский голос?

– Я не знаю. Я чувствую радость. И счастье.

– Ну и дела.

– Что ты здесь делаешь?

– Странный вопрос.

– Ой, действительно. Тогда кто ты? – Мир редко разговаривал и плохо поддерживал разговоры. Тем более со сверстниками. А сейчас невольным собеседником был либо ребенок, что маловероятно, либо… девушка. Самое страшное, что могло случиться – это попасть в такую неловкую ситуацию.

– Неважно, кто.

– И как ты тут? – Мир правда хотел поговорить с кем-то, кроме неприветливого мастера и еще более неприветливых стражников.

– Да не очень.

– И давно тебя сюда?

– Нет.

– А за что?

– Какое тебе дело?

Мир начинал снова падать духом. Падать ниже, чем обычно, после такой красочной и развернутой беседы. Он погрузился в музыку, ничего не замечая, ничего не слыша, кроме гуслей. Сколько это продолжалось? Неясно.

Тяжелая дубовая дверь в камеру с треском распахнулась, на пол упали без сознания вооруженные люди, и это вывело Мира из оцепенения. На полу валялись в беспамятстве тюремщики и какой-то оборванный мальчишка. Они вздрагивали в судорогах и порывались кричать. Что он наделал? Это из-за него? Он надеялся, что нет. Но знал, что да. Теперь его казнят за это. Неизбежно казнят. Кража, убийство царского шута, нанесение вреда страже и сокамернику. Несчастный вышел из камеры. Топот сапог. Звон оружия. Воинственные крики. Мир ударил по струнам…

Он медленно шел мимо людей, которые бежали убить его, но ноги их подкашивались, когда они слышали музыку, бурей слез обрушивающуюся на них. В один громогласный жалостный вой превратился город. Парень дошел до лавки музыкальных инструментов. Забрал свою домру. Мастер бросился было защищать свое детище от вора и убийцы. Судорожно схватившись за прилавок, он раскачивался из стороны в сторону, ревел и не мог ничего сделать.

Мир покинул неизвестный город и больше никогда в него не возвращался. Погони не было.

Позже вечером на поляне, где Серый Волк должен был ждать его, он лег лицом в траву и кричал, что было мочи. Там он и уснул, изможденный. Не было снов в ту ночь.

Серый нашел его утром, зарывшимся лицом в землю. Тот подошел, обнюхал, вроде живой. Ну и хорошо. Но Волк понял, что неспроста Мир, не разводя костра, не готовя еды, лег и уснул. Решил не будить и просто сидел рядом, думая, что же могло произойти, что вывело из равновесия вечно невозмутимого паренька.

Долго ждать не пришлось. Тот перевернулся на спину и увидел над собой свирепого хищника.

– Здравствуй, Серый. Ты рановато.

– Утро доброе. Лучше рано, чем никогда.

– Ты что-то путаешь.

– Вполне возможно. Ты чего тут?

Мир тихо рассказал. Волк внимательно выслушал, все понял, но ничего не сказал.

– Я иду домой, Серый. Я иду к родным. Никто меня не ждет, кроме них.

– Неправда. Тебя Леший в гости ждет.

– Сколько на свете людей? Знаешь?

– Нет.

– Я тоже. Наверное, много. А тебя, Волк, кто-нибудь ждет?

– Да.

– Кто?

– Леший.

– А, точно. Тогда поворачиваем назад?

– Что ты родным скажешь, Мир?

– Не знаю. Зато я привезу им гостинцев.

– Они, конечно, будут рады тебя видеть. И умилятся твоему вниманию. Но думаешь, никто не заметит, что ты не привез самого главного?

– Заметят. А что делать?

– Ты зашел всего в один город. Как ты сказал, людей много. Ищи – и найдешь.

– Ты не понимаешь, это закономерность. По-моему, я заколдованный. Мне нужно волшебное средство, чтобы снять проклятие.

Тут Волк рассмеялся.

– Ох, парень, ну уморил, заколдованный. Наслушался сказок. Средство ему нужно. От глупости тебе средство нужно.

Мир совсем расстроился. Правда, видно этого не было.

– Клубочек, отведи меня домой.

– Эй, клубок, не слушай его, поворачивай к царевне! – стоял на своем Волк.

Клубок послушно направился сначала в одну, а потом в другую сторону.

– Зачем? Там будет то же самое. Я не хочу. Я лучше буду рад тому, что имею. А имею я любящую семью. Меня нет в пророчестве. Меня нигде нет. Я пойду туда, где буду нужен. Домой.

– Ты заведомо знаешь, что не будешь счастлив там.

– Зато сделаю счастливыми родных.

– Своим несчастьем ты не сделаешь им лучше. Они узнают рано или поздно, что жизнь тебе не в радость.

– Почему человек не может быть счастлив, когда помогает любимым людям, когда есть крыша над головой, когда может делать то, что нравится?

– Наверное, потому что их несколько.

– Кого?

– Счастьев.

– Что?

– Есть маленькие счастья, навроде тех, что ты назвал, они держатся на большом – любви. Без одного невозможно другое. Человек хочет сразу все. Для полного счастья, так сказать. Этого не объяснить, но похоже, так и есть. Только что придумал.

Мир постоял, подумал немного. И пошел вслед за волшебным клубочком к царевне, которая ждала Ивана, царского сына. Попытка не пытка, верно? Но что, если они не успеют спасти ее до Ивана? Может, он уже освободил, и везет ее обратно? Лучше не думать об этом.

Равнины сменялись холмами, холмы – лесами, леса – дремучими лесами, дремучие леса – снова равнинами. И так по кругу, правда иногда после равнины шел лес, а не холмы, а иногда и то, и другое сразу – лесистые ухабы. Был ли в этом смысл? Возможно. Но путникам было не до этого, потому что скакать по лесистым ухабам было страшно неудобно и даже больно, потому что Волк, совершая высоченный прыжок через очередную преграду, понятия не имел, куда мог приземлится. Однажды он угодил прямо в заросли ежевики. И больше так не делал.

Наконец выбрались они к реке, да необычной. Мост был перекинут через нее. Старый, замшелый. Ни одна дорога к нему не вела. Все заросло. Ни одного моста они не встречали раньше, нигде следов человека не видали. А тут вдруг мост посреди реки широкой. По мосту идти через нее – так развалится прямо под ними, но такую не перепрыгнешь, да и вплавь не очень хочется.

– Не река ли Смородина это? Чуешь, как зловеще? – спросил Волк.

– Не знаю. Тогда тут должен быть Змей Горыныч.

– Может, Иван его уже… Того?

– Да ну. Только богатыри могут справиться со Змеем. Давай под мост заглянем?

– Давай.

Заглянули. Пусто.

Идти по мосту страшно, а перебраться как-то надо. Клубок ждал, нетерпеливо подпрыгивая на месте. Конец пути близко.

Долго думу думали Мир и Серый и решили поступить вот как.

– Идем по мосту, Волк?

– Идем.

Шатался, скрипел и невоспитанно чавкал гнилыми досками и сваями Калинов мост, чудом выдержав их. На другой стороне по ощущениям было точно так же, как и до этого, только немного страшнее, как никак они перешли в мир мертвых. Исчезло пение птиц и даже корявые тонкие деревья не шумели весело листвой, чтобы не сболтнуть лишнего.

Возможно, Миру показалось, но клубок катился с весьма грустным видом. Все по эту сторону реки отдавало унынием и запустением. «Зато тихо и спокойно» – тревожно думал Мир.

Вот показались в густеющем тумане очертания замка, высеченного прямо в скале. Башни, стены, здания: все монолит. Свет горел всего в двух крошечных окнах, в башне повыше и башне пониже, что на противоположной стороне замка. В нем живет так мало людей? И людей ли? Царевна там? Сердце Мира забилось чаще. От кого нужно ее спасти? Кощей? Змей Горыныч? Или ещё какой-нибудь неведомый злодей? Жутковато, однако.

У подножия скалы был высечен вход в крепость. Никто не охранял его. Наверное. Клубок вел Мира и Серого Волка прямо внутрь логова злодея.

– Послушай, Волк. Тебе необязательно идти со мной.

– Ну уж нет, я пойду.

– Я должен сделать это сам.

– Но вдруг без моей помощи ты погибнешь, а?

– Ладно. Возьми мой платок. Если он станет сочиться кровью, то ты будешь знать, что я в беде

– Погоди, – прервал его Волк – разве ты можешь сделать такую магию?

– Ой. Не знаю. Но в сказках так делали даже не волшебники. Может, получится?

– Мы не знаем наверняка.

– А что тогда делать? На всякий случай все равно возьми платок. Или, знаешь, скажи клубочку: «Если мой друг Миромир в беде, отведи меня к нему». Вот так. И он определит, надо идти, или нет. Если со мной все в порядке, то для него не будет существовать места, в которое нужно отвести тебя. И тогда он останется стоять на месте.

– А ты прав. Как здорово! Но тогда придется часто спрашивать его. Легче с тобой пойти.

– Герои обычно сами сражаются с главным злодеем, – засомневался Мир.

– Извини, но ты не герой.

– Тоже верно.

– Тогда я с тобой?

– Нет. Я должен хотя бы попытаться. Спасибо, Серый, я от всей души благодарен тебе, но давай сделаем, по моему плану. Он должен сработать.

– Ладно говоришь, Мир, но неспокойно мне. Слишком многое может подстерегать тебя там.

– Волков бояться – в лес не ходить, верно? – подмигнул Мир. Серый на это только расхохотался.

– Хорошо, будь по твоему. Но ты действительно хочешь идти туда к ночи? Вдруг придётся удирать, а в темноте несподручно как-то.

– Эх, твоя правда. Переждем ночь, – согласился слегка нервничающий «не герой».

Они зашли в березовый перелесок, перекусили на скорую руку и в теплую июльскую ночь легли спать. Точнее, Мир лёг. Волк стал караульным. Утро вечера мудренее, так ведь?

Тяжелый был сон в ту лёгкую ночь: видел Мир, что не он спас девушку, а кто-то другой. Кто-то выше, статнее, с большим мечом, в сияющих доспехах, на боевом коне. В общем, герой. Иван царевич, конечно. Второй сон, в котором женщина в белом стояла в отдалении, опираясь задумчиво на косу, он не запомнил.

Что касается Мира, у него не было даже чего-то похожего на меч, кроме ножа, которым он резал грибы в похлебку. Об оружии он даже не задумывался. До этого момента. Но даже если бы меч был, то обращаться с ним так, чтобы победить абсолютно любого, он не мог. Да и где его взять-то? Ничего не придумав и отдав себя в руки счастливого «авось», Мир с домрой и гуслями шел через ворота обители зла, а Серый Волк, как и договаривались, оставался ждать. Ждать, сколько потребуется. Платок Серый тоже взял. Очень уж было интересно проверить, сработает ли такая сигнализация у обычных людей? Хотя, конечно, лучше бы не пришлось проверять вовсе.

Пусто. И там пусто. И здесь пусто. Ни столов, ни стульев, ни картин, ни печей: никакой мебели там не было. Совершенно ничего и никого. Блуждал почти в потёмках храбрый (храбрящийся) Мир. Не по себе ему было. Домра покоилась в его руках, и ему становилось спокойнее от этого. Стараясь не издавать звуки, он аккуратно перекатывался с пятки на носок, но звуки все равно издавались. Да как громко! Звук усиливался многократно и гулкое эхо весело прыгало от стен. Тишина очень старалась идти вместе с Миром, но отказалась от этой затеи. Мир тоже передумал стараться идти с тишиной и от скуки перебирал струны, складывая новую песню без слов. Все равно нападать на него, похоже, никто не собирался. Это было очень странно и подозрительно, ну да и ладно, грех жаловаться.

Впервые Мир чувствовал мощь своего инструмента по-настоящему. Благодаря отличной акустике в пустом замке, звук как будто заполнял абсолютно все пространство, проникал везде и был осязаем. В упоении музыкант пританцовывал в очередной коридор, и тут что-то заставило его положить руку на струны, заглушая их, но эхо ещё долго разносило конец тоскливой мелодии, не позволяя как следует прислушаться к тому, что его остановило. Сердце замерло.

Слезы. Он слышал, как они капают на холодный каменный, разбиваясь на сотни звенящих колокольчиков.

Слезы. Они стали его вечным спутником. Куда бы он ни пришел, он видел их. Почему? За что?…

Слезы. Они приближались. Музыка затихла, а они все капали, и капали, все громче, и громче. Остановились в смятении за поворотом. Не больше двух саженей впереди Мира. Затихли.

«Как тихо» – подумал он, и эхо разнесло едва слышно: «как тихо… тихо… тихо… тихо». Потом он услышал то, о чем ещё не успел подумать: