Баллада о тамплиерах

«Осталось самому замарать руки, – с горькой иронией подумал Спрут, не желая дольше задерживаться здесь, – первое и второе уже выполнено».

Тем же путём юноша-слуга вывел его в безлюдный переулок.

– Всего хорошего, господин, – вежливо простился с ним провожатый, небрежно поправив рукой свои красивые локоны.

Ловушка захлопнулась.

Спрут любил портовую суету и влажный прибрежный воздух. Свёрнутые паруса стоящих на рейде кораблей напоминали огромных взлетающих альбатросов. Ещё мальчишкой Пьёвро бегал в порт смотреть, как начинается день. Матросом быстро постиг бешеный темп работы в шторм и размеренный ритм на погрузке. Вызубрил и главный закон: никогда не спорь с капитаном. Понимал, что только неопытному взгляду портовая суматоха кажется хаосом. Зазеваешься – и ненароком попадешь под груз. Но, когда ты сам – часть этого просоленного морем мира, ты знаешь, что всё подчинено веками сложившимся устоям. Всему отведено определенное время: авралу и бесшабашной передышке, заботам приручающих волну и озабоченности ждущих на берегу. Море звало его, но лишь на берегу сердце, как парус, наполнялось ветром истинной свободы.

Капитан жил в порту Арфлёра, приспособив для жилья старое убежище контрабандистов. Здесь у него был и временный склад, и мастерская по ремонту морской снасти, и место встреч с заказчиками и нужными людьми, где решались вопросы по обслуживанию кораблей и перевозке грузов. На втором этаже он обустроил угол для себя. Разбирая старый хлам любителей обойти закон, наткнулся на вполне пригодные и самые хитрые приспособления: тайники и потайную лестницу на галерею, по которой при необходимости можно было уйти незамеченным или же, наоборот, – появиться внезапно. Бывшие хозяева подходили к своему незаконному промыслу с умом и изобретательностью, опасаясь обысков и внезапных облав.

Сегодня внизу было людно. Десяток бывалых, закалённых мужчин прибыли в указанный срок. Моряки сидели полукругом, делясь свежими новостями и байками, горланили и смеялись. В морском ремесле такой сход – редкость. Каждый был рад передышке и внезапной встрече. Весельчак Ги, как всегда, рассказывал смешную историйку, которая явно пришлась всем по душе. Вошёл Пьёвро, и смех разом прекратился.

– Есть дело, – без предисловий начал он, – отбросьте всё, что возможно. Будете делать то, что я скажу. Соберитесь!

Моряки слушали его внимательно…

Наконец, Спрут подытожил:

– Всё, что покажется вам подозрительным или незнакомым, тральте сюда. Мне важно знать, какие грузы повезут дальше по бесплатным дорогам? Откуда пришли? Кто зафрахтовал? Кто получатель? Слухи в портовых тавернах. Словом, всё, что сможете добыть! Идите, бездельники, сделайте всё быстро, не привлекая внимания. И никакой болтовни – шпангоуты переломаю. Знаю я вас!

Озадаченные люди стали расходиться, у каждого были свои дела.

«Так. Сеть заброшена. Посмотрим, что в неё попадёт».

Спрут окликнул сероглазого юношу:

– Ги! Мне нужно переговорить с тобой с глазу на глаз.

Парень был смышлён и невероятно отважен. Ему Пьёвро доверил особое задание:

– Ветер крепчает, малыш! – начал Спрут, – мне понадобится пара надёжных рук. Эти ротозеи слишком грубы для такого дела. Здесь нужен тонкий подход. Король затеял опасную игру. Мне нужно знать, что за карты выпали ему. Остерегайся человека по имени Поль. Ты признаешь его по серому камзолу, такому же серому, невзрачному лицу и животу, как винная бочка. У него ядовитый язык и он опасен, мерзкая мурена. Выясни, куда его гончие суют свой нос. Будь начеку. Стань тенью и тихим, как отлив. Ступай.

Ещё вчера Ги был чужаком. Бывалые моряки и портовые трудяги относились к нему с недоверием. Суровая община неохотно принимала новичков в свои ряды. Парню пришлось трудиться, не щадя живота, добиваясь признания. Он смело брался за любую работу. И скоро Ги стал душой любой компании и сердцем морского братства. Озорной, улыбчивый, проворный. Таким его видели всегда. Он дня не мог обойтись без шутки, мог найти ключик к любому сердцу, даже каменному. Добрая улыбка придавала ему обаяния, смягчая грубоватые черты. Он не раз вдохновлял и поддерживал, даже в очень опасные моменты. Как бы ни было трудно, Ги согревал товарищей своими чудачествами лучше, чем миска горячей похлёбки.

Спрут смотрел на удаляющегося юношу и видел в нем себя, молодого. У него самого никого уже не осталось, близких давно забрали война и мор. Сам он побывал во стольких передрягах, но небеса почему-то пощадили его. Пришлось самостоятельно пробиваться в жизни, и он гордился тем, чего достиг: люди чести знали, что слово Пьёвро нерушимо, как кремень, а прочие побаивались вставать у него на пути. И море приняло его. Точнее, приняла команда, которая заботилась о нём, как и он заботился сейчас об этом пареньке. Он учил Ги всему, что умел сам, чтобы тот был готов к моменту, когда жизнь возьмет за глотку. Пьёвро всегда думал, что, если море дало ему дом и семью, значит, он должен разделить их с другими.

Глава 4

Рынок в Дижоне бурлил. К полудню на площадь стянулись те, кто приехал издалека. Наверное, только яблоку и было где упасть среди толпы. Перед турниром прилавки трещали от изобилия различного добра, даров осени и заморских диковин. Запах пряностей и свежеиспеченного хлеба искушал обоняние…

В сердце города на торговой площади легко можно встретить графа и епископа, лекаря и знатока законов, школяра и менялу, земледельца и нищего. Купцы и ремесленники здесь ведут бурные споры, заключая выгодные сделки. Вот плотник усердно срезает доску, снимая свежую стружку, а рядом столяр превращает те самые доски в домашнюю утварь. Расторопные слуги еле поспевают за хозяевами, неся наполненные корзины. Состоятельным горожанам досаждают назойливые бродяги и бездомные псы. В такой бурлящей толпе всегда полно бесцельно блуждающей детворы. Когда торг в разгаре, зевакам нужно держать ухо востро.

Вейлору казалось, что на ярмарку прибыли товары со всего света. Но у молодого рыцаря был свой интерес, и ноги сами несли его в заветное место. Мимо суконщиков, сапожников и оружейников путь лежал в ювелирную лавку.

Сюда не долетал многоголосый гомон. В величественной тишине лежали на дорогой пурпурной ткани изделия искусных мастеров. В углу за столиком сидел хозяин. Вейлор не сразу заметил его из-за большого деревянного прилавка. Старик в круглой шапочке, из-под которой выбивались седые завитушки, что-то взвешивал на весах и скрупулёзно делал записи. Юноша приблизился и тихонько покашлял, чтобы оповестить о себе. Ювелир от неожиданности сбился со счета, и блестящие монеты, зазвенев, покатились по столу.

– Я не слышал, как ты вошёл, – сказал хозяин лавки.

– Простите, я не хотел застать вас врасплох, уважаемый Бэхор, – виновато ответил молодой человек.

– Мой шампанский друг, мой мальчик! Я рад тебя видеть! Ты решил что-то приобрести в моей скромной лавке? Для истинных ценителей у меня есть особый товар. Это прибыло морем только вчера из Флоренции. О! Её волшебники знают толк в роскоши, – засуетился радушный хозяин.

– Благодарю вас за столь любезное предложение, но боюсь, что это не по моему достатку. Вы прекрасно осведомлены о том, что лишь одно из этих сокровищ может унять мою страсть, сравнившись своим лазурным сиянием со взором моей несравненной избранницы.

– Ах, это чувство! Будто в прошлой жизни оно было гостем и в моей душе. Я искренне поздравляю тебя, мой юный друг! – вздохнул собеседник. – Сердце любой дамы начнёт биться чаще от щедрости мужчины. Я знаю в этом толк, поверь. Однако не всякая женщина способна оценить это.

Ювелир поднёс к свету камень великолепной огранки, мгновенно превративший полутёмную лавку в сказочный дворец с мерцающими огнями. Оба залюбовались сиянием.

– Твой подарок равен сотне жалований королевского стражника. Ты либо безумен, либо безнадёжно влюблён. Впрочем, это – одно и то же, – заключил старый человек.

– Завтра состоится турнир. Я непременно одержу победу! – гордо сказал молодой человек и добавил: – Однако не думаю, что, если вы станете раздавать подобные советы, ваше дело будет процветать.

– Ах! Я не старался тебя огорчить. К сожалению, мое дело будет жить и без безнадёжно влюбленных, и даже без меня самого. В этом мире для роскоши и жадности всегда будет припасена широкая скамья, чего не скажешь о чувствах или здравом смысле.

Юноша поклонился и покинул лавку.

Если бы каменная сова на фасаде собора ожила, то она, возможно, мудро вмешалась бы в происходящее. Вейлор торопился к друзьям. Человек в сапогах из кордовской красной кожи тоже спешил. Эти двое неслись по улочкам навстречу друг другу, чтобы на углу столкнуться лбами. От неожиданности каждый схватился за меч. Тот, что постарше, сообразил, что перед ним совсем мальчишка, поэтому просто повысил голос, чтобы вразумить юнца. В свою очередь, Вейлор не желал терпеть грубый тон. Назревала ссора.

– Остановитесь, глупцы, – вмешалась слепая старуха, сидевшая у собора, – вам лишь бы силой меряться. Сама Судьба захотела этой встречи, а вы противитесь року. Гордецы! Мните, что мир вертится вокруг вас. Звёзды сошлись, дабы свести вас с такой силой лицом к лицу. Пренебрегший замыслом небес обречен на крах и забвение!

Старуха умолкла, уставившись в пустоту мутными, не моргающими глазами. Вряд ли слова её были поняты, но скрипучий голос старой женщины возымел действие: он остудил пыл. Мужчины едва заметно кивнули друг другу, и каждый поспешил по своим делам.

Глава 5

Капитан пробудился от неожиданного стука упавшей чаши. Она выскользнула из уставших пальцев. Звук удара о дощатый пол рывком выдернул моряка из сна. Чаша продолжала катиться, издавая характерный звук, пока не замерла, столкнувшись в углу со стоптанными сапогами.

Очнувшись на стуле с высокой спинкой, где его и сморил сон, Пьёвро удивился, как быстро и незаметно человек может свалиться от усталости. Казалось, ещё мгновение назад он перебирал бумаги, лежавшие перед ним на столе, вчитывался в каждое слово, рылся, пытаясь отыскать связь среди бесконечных строк, цифр и имён.

Белый сияющий свет уже сменился тёплым красноватым свечением заходящего солнца. Спрут задумчиво смотрел в окно, не замечая волнующего очарования закатного неба, упуская всю магию игры осенних красок. Не видел он и того, как осторожно крались оранжевые тени по фасадам прибрежных домиков и рыбацких лачужек, перебегая с крыши на крышу. Красный диск таял на горизонте.

Нужно было возвращаться к работе. Разум капитана был рассеян и нем. Последние несколько дней его жилище напоминало палатку маршала перед боем, куда спешили люди с донесениями. Корабли ещё только швартовались в порту, а имена их нанимателей капитану уже были известны. Золото и вино делали своё дело: они быстро развязывали языки и открывали нужные двери. Учётные книги, перечни грузов, финансовые бумаги приносили разные люди. Они оставляли донесения и уходили за новыми. Любопытное ухо слушало, а глаз подглядывал.

Недостатка в сведениях не было. Репутация Ордена тамплиеров имела большой вес, а влияние распространялось повсюду. Его услугами пользовались короли, знать, купцы и простой люд: все, кто нуждался в защите в пути или берег лишнюю монету. Десятки построенных дорог связывали города, королевства и порты. Рыцари Храма охраняли все эти направления, создавая безопасный путь людям и грузам, чужим и своим финансовым потокам.

И теперь было не важно, прибыл ли ты торговать мехами или ждал поставку вина, взял ссуду или нанял команду для ловли сардин – ты представлял интерес. Даже те, кто не мог рассчитаться за услуги, или бедолаги, разорённые порчей груза, попадали в этот увеличивающийся с каждым днём список. Спрут пытался упорядочить этот поток. Торговые бумаги, морские карты и прочие документы постепенно заполняли всё его жилище. Стопки росли, росло и количество вопросов.

Пьёвро прошел в угол комнаты, где стояло ведро со свежей водой. Сделав несколько шагов, он пересёк место, куда укатилась чаша, но даже не обратил на неё внимания. Остановился, чтобы умыться. Мозолистые руки медленно опустились в ведро. Вода не была ледяной, но ещё сохраняла свою естественную прохладу. Зачерпнув ладонями живительную влагу, он омыл лицо. И в этот момент подумал о зелёном обитателе жилища, которому тоже пора было утолить жажду.

Сон окончательно отступил, и капитан вновь погрузился в размышления. Проницательность и упрямство были сильными сторонами Пьёвро. Так же, как и способность делать правильные выводы. Но во всей бумажной шелухе попадалось мало полезных зерен. Всё это было не то, явно не хватало нужных сведений. Однако среди бесчисленных обрывков и клочков бумаги было кое-что их объединяющее: в них не было ни строчки, ни слова, даже намёка на заговор против христианства. К удивлению Спрута, даже те, кто недолюбливал храмовников, отмечали их заслуги. В Ордене обездоленные всегда могли отыскать для себя работу, будь то усердное дело землепашца или иное ремесло, – во всяком случае, те, кто не отвергал труд. Некоторые удостаивались чести вступить в ряды прислуживающих братьев, неся ответственную службу. Храмовники помогали вдовам, сиротам, беднякам. Люди дивились тому, как запущенные, заболоченные земли, попадая в руки тамплиеров, расцветали, словно по волшебству, и начинали приносить пользу.

Спрут раздумывал: «Я не борец за чистоту веры. Мне ли разбираться в грехах Ордена? И вряд ли один я удостоился у короля такой чести. Что-то затевают «золотые лилии»?! Скорей всего, Корону интересует, не замышляют ли чего тамплиеры и какие секреты хранят».

Он снова беспокойно заходил по комнате.

– Я стою перед нужной дверью со связкой ключей! Какой же из них подойдет к замку?

Он мысленно разбирал варианты, с чего начать: воинские заслуги, торговые связи, могущество…