Понедельник – день тяжелый…
Он отбросил заглушку в сторону, и она, обернувшись в невесомости на сто восемьдесят градусов, показала свою тыловую сторону, которой была обращена несколько минут к Солнцу: белая пена во многих местах пожелтела, а в некоторых почернела, словно ее что-то прожгло.
«А вот это уже праздник не детский, – подумал космонавт, понимая причины разрушения пенопласта».
Причина была тривиальна – воздух внутри пузырьков пенополиуретановой заглушки взрывался от частиц, летящих с Солнца. Что за частицы это сотворили, сейчас выяснять было бессмысленно: нужно было делать лишь выводы по существу.
Вывод первый ошеломил космонавта: все, что содержит воздух внутри станции, содержит прямую угрозу для нее. Второй вывод напрашивался сам собою: полная разгерметизация МКС – единственный путь к ее спасению. Её, но не его! Все, в чем есть хоть немного воздуха, – неизбежно погибнет. Стоит ли говорить о человеке, о его легких, полостях в пазухах головы, полых костях и так далее. Александр попытался представить себе, как будет выглядеть его смерть и быстрая ли она будет. Стекловидное тело, заполняющее внутреннее пространство глазного яблока, скорее всего, разрушится раньше, чем отключится его сознание. Это почему-то огорчало космонавта больше всего.
– Чтобы досмотреть мой собственный спектакль до самого до занавеса, – сказал сам себе Громов, – глаза надо беречь в первую очередь! Много витамина D все же иногда вредно для глаз…
Прежде чем посмотреть за иллюминатор, он вынул из одного из выдвижных ящиков защитную маску из толстого коричневого пластика и нацепил ее на лицо. Затем взглянул на железную руку за иллюминатором и понял, что тот попросту может, не дотянутся до батарей Ровера. А бить наугад одним миллионом долларов по двадцати пяти миллионам было бы, по меньшей мере, глупо. Тем более, что мачта обесточена. Все говорило само за себя: выход в открытый космос – это единственный вариант спасения Ровера.
– Майкл! – крикнул Александр в микрофон.
Тишина.
Перед полной разгерметизацией станции нужно было убедиться, что Майкл точно внутри спасательного Прогресса. Рисковать было нельзя.
– А вдруг где-нибудь по пути к спасательному модулю не сработала защита на одном из многочисленных иллюминаторов? Майкл мог запросто посмотреть через него на Солнце, – вдруг ошеломила Александра страшная догадка. – Молодой астронавт все утро смотрел на светило и представить себе не мог, чем это может для него обернуться!
– Майкл! – повторил Александр в микрофон как можно громче.
Тишина. Он переходил на все доступные частоты и повторял одно и то же:
– Майкл! Майкл! Майкл!
Ответом опять была тишина.
Из скафандра шансов связаться было меньше, но третий канал, на котором приказал быть Майклу Громов, работал гораздо лучше. Он подлетел к скафандру, открыл его заднюю дверцу и тотчас скрылся в нем целиком.
Дверца зашипела, и скафандр ожил. «Орлан 2B» был достойным продолжателем всех возможных и невозможных проектов русских в сфере облачения членов экипажа, начиная со скафандров Белки и Стрелки. Будучи продуктом международной интеграции, этот конкретный экспериментальный образчик вобрал в себя также и новейшие разработки центра космических исследований NASA имени Джонсона, немецкого проекта «Вторая кожа», и был напичкан японскими электронными примочками для соединения с Ровером. Продукт этот был ехидной усмешкой на поправку Джексона-Вэника 1974 года и стирал все возможные границы между странами.
Помимо всего прочего Скафандр являл собою шедевр штучной космической галантерейной промышленности двадцать первого века и ко всему прочему был еще и эксклюзивным товаром, сделанным на заказ.
Заказчиком являлась НАСА, а клиентами ателье – Александр Громов, еще два российских космонавта, а также три американских астронавта. Таких прикидов на всей Земле было всего тридцать шесть. Два из них принадлежали только Громову, точнее, только ему и подходили. Один был, на орбите, второй – на Земле. Еще четыре в Звездном городке в России, шесть – в Америке, и двадцать два – в Японии.
Скафандр, как показалось космонавту, принял его сейчас в свои объятия с долгожданной радостью. Непревзойденным достоинством всех скафандров "Орлан, и этого в том числе, было то, что помощник при их одевании просто не требовался. Три минуты и, как говорится, будь здоров – одет по полной программе. Не требовался помощник и при снятии скафандра.
Аналоги подобного снаряжения, практически не сковывающего движения человека, в сочетании с Ровером предполагается использовать в будущих полетах на Луну и Марс. Александр Громов как раз и занимался на МКС тестированием всего этого. Легкие композитные материалы, компактная заплечная системы жизнеобеспечения и вместе с тем тройная, по сравнению с обычным скафандром, защита от пагубного солнечного излучения делали это тридцатикилограммовое облачение просто незаменимым в дальних экспедициях.
Как только прошла герметизация скафандра, его бортовой компьютер выдал информацию о давлении, температуре и кислороде. Она была выведена на экран в нижней части стекла.
Первое, что сделал Громов, это скомандовал бортовому компьютеру:
– Найти Майкла Торнтона и произвести с ним соединение.
Компьютер ответил мгновенно: «Объект найден. Соединение установлено».
Одновременно в наушниках раздался голос Майкла:
– Саша! Слава Богу, ты нашелся!
– Ты где? – проревел Громов. В Прогрессе?
– Я рядом с ним. Тебя жду.
– Ждать не надо! Бегом внутрь!
– А как же ты?! Командир…
Александр вкратце посвятил подопечного в свои планы. На что Майкл прореагировал грохотом в его наушниках:
– Командир, ты сошел с ума? – И тихо добавил – это верная смерть, Саша! Ты псих?! Да? Тебя никто и никогда не упрекнет за этот, как бы его лучше назвать,.. – не найдя нужных слов американец запнулся.
«За этот многомиллионный хлам?! – мысленно договорил за него Громов».
Затем он оттолкнулся от пола, к которому был примагничен, и полетел к шлюзу. Вслух произнес как можно спокойнее:
– Знаю. Пронесет, я там за мачту спрячусь, если что.
– Если что? За мачту? За какую мачту? – недоумевал Майк, пытаясь сообразить, что за мачту имеет в виду его командир и наставник.
Единственная мачта, которая сейчас приходила астронавту в голову, была мачта навесного оборудования, на которой закреплен Ровер Рейнджер XCH2000. Но она настолько узка, что за ней не смог бы полностью укрыться человек в скафандре.
– Саша, а отраженное излучение от солнечных батарей? – настаивал на своем Майкл, плюнув на необходимость конспирации во внутренних переговорах. – Оно же спалит тебя сразу!
«Ну, не сразу, положим, – подумал Александр, – несколько прощальных минут, я надеюсь, у меня там все же будет», а вслух громко произнес:
– Что за жаргон, Майкл? Ох, как Мама тобою будет недовольна!
Командир явно указывал на такие слова астронавта, как «излучение» и «солнечные батареи», но вслух их не произносил!
«Да черт с ней, с конспирацией!» – подумал Майкл, в его голове проносились разнообразные схемы станции, ее аварийные и запасные системы, секретные бункеры, черный японский отсек, всегда работающий русский модуль «Звезда». Астронавт тщетно искал способы спасения своего командира.
– Должен же быть какой-нибудь выход, должен, должен, должен же! – повторял он постоянно.
Однако правила конспирации обязаны были соблюдать на станции все: и командир, и подчиненные. Иначе информацию о проблемах на МКС мог получить любой прыщавый хакер, владеющий оборудованием, сделанным, например, на Тайване… В этом случае через несколько часов можно было бы ожидать мощную цепную реакцию в желтых газетах и журналах, падких на дешевые сенсации. Кричащие заголовки типа «Проблемы на МКС» или «Лучи смерти поражают астронавтов на МКС: НАСА молчит!» красовались бы на их обложках.
Но, возможно, сегодня Солнце желало оставить все втайне: радиоволны еле— ели распространялись внутри МКС, а снаружи что— то их сразу заглушало…
– Майкл, я жду еще пару минут, и ухожу во двор! – произнес Громов. – Пожалуйста, долго с калиткой не возись.
Майкл уже подлетел к пульту управления возле шлюза, ведущего из МКС в Прогресс, и набрал на его клавиатуре все необходимые команды: компьютер начал проверку систем спасательного корабля. Теперь Майкл мог перевести дыхание. Громко и настойчиво звать Александра, как он это делал до того, как связь с командиром чудесным образом появилась, больше не было смысла. Американец прижался губами к микрофону и спокойно произнес, используя только запротоколированный сленг, словно отец непослушному сыну:
– Саша, сарай открыт, не дури. Возвращайся домой.
Кому как не космонавту, имевшему за своими плечами сотни выходов в открытый космос, было не знать, что для человеческого организма нет ничего более смертоносного, чем этот самый открытый космос: полный вакуум, невесомость, радиация и перепады температур: от минус двухсот семидесяти до плюс двухсот градусов по Цельсию. Без специального оборудования снаружи станции даже самый подготовленный и тренированный спортсмен в мире мог бы продержаться в сознании не более четырнадцати секунд, а потеряв его, прожить не больше минуты. В современных же скафандрах профессионал, коим являлся Александр, мог продуктивно работать до девяти часов ежедневно. Правда, лишь когда Солнце спокойное.
… Выполняя все на автомате, Громов занес руку над рычагом аварийного сброса люка выхода в открытый космос.
– Залезай в сарай и запрись там, Майки. Сейчас будет сильный сквозняк.
Майкл как раз в это время открыл шлюз, ведущий к Прогрессу. Первое, чем встретил его советский космический корабль, – так это строгим предупреждением. "Опасно – свинец" – гласила немногословная, но очень убедительная табличка на русском языке, установленная посередине входного в корабль люка.
– Опасно сейчас как раз тому, у кого нет свинца, – прошептал Майкл и поднес обе руки к механизму открытия люка.
Красный флаг, Герб Советского Союза и надпись СССР не оставляли шансов верить в то, что эта штука заработает.
Он вдруг подумал, что Александр знал о советском спасательном корабле и знал также о его возрасте (явно начало семидесятых годов прошлого века!..) Брошенный на самом краю ранчо его деда Джонатана Белла в Огайо трактор Робинсона – и тот запустился бы сейчас, по мнению американца, куда с большей вероятностью.
«Но ведь я же и не собираюсь на тебе никуда лететь», – мысленно обратился он к кораблю. Словно в ответ на мысли астронавта на внутренней стене Прогресса замигало табло: «К отстыковке готов!». Майкл так и обомлел.
Но то, что увидел астронавт внутри русского корабля, несколько его успокоило. Три новеньких скафандра Орлан МК с надписью NASA на рукавах были пристегнуты к стенам корабля, полностью обвешенным в свою очередь свинцовыми щитами. Все три скафандра, судя по их датчикам, были в рабочем состоянии. Майкл потрогал один: внутри явно присутствовало избыточное давление.
«Точно рабочие», – отметил для себя астронавт. И вдруг его осенила догадка, и лицо его просияло.
– Я готов, командир, – звонко и даже радостно произнес он в микрофон и задраил люк Прогресса, – Руби канаты, Саша, я в сарае.
– Есть рубить канаты, – одобрительно произнес Александр и дернул за рычаг.
Вокруг люка зашипело, и он плавно отошел вперед. Космонавт оттолкнул люк влево и вышел в космос.
– Внеплановый выход в открытый космос осуществлен благополучно, – пошутил он и прыгнул к Роверу.
Он это делал уже много раз и прекрасно знал, как и от чего оттолкнуться, что-бы за один прыжок добраться до аппарата. Подлетев к Роверу, космонавт обернулся и посмотрел на зияющую дыру в станции и на плавающий рядом с нею люк. После аварийной разгерметизации отсек заблокирован, и возвращаться внутрь не было никакого смысла. Впрочем, радиация везде на МКС будет одинаковой, кроме спасательного Прогресса. Он посмотрел на зловещий ореол вокруг Солнца. Солнечный удар обещал на этот раз быть последним в его жизни. Внизу плыла огромная планета, на которой можно было бы спрятаться от этого солнечного выброса во множестве мест. И до нее был всего-то один шаг…
Громов занес ногу над родной планетой, вернуться на которую, видимо, ему было уже не суждено. Затем посмотрел на часы: оставалось семь минут до удара. Он повернулся к Роверу, чтобы его выключить, и в этот момент в наушниках услышал:
– Саша, у меня есть идея. Не глуши мотоцикл.
Вдруг что – то щелкнуло, и связь оборвалась.
Громов посмотрел в сторону, туда, где должен был располагаться спасательный Прогресс, и обомлел. Корабля на месте не оказалось. Вместо него там медленно вращался астронавт в скафандре. Что— то странное было в его поведении: все говорило о том, что он как минимум был без сознания. Громов перевел взгляд направо: и там корабля не оказалось. Но что— то проплывало за панелями солнечных батарей… Неужели Прогресс? Нет – это не он: слишком мал.
– Боже! – прошептал Александр. Еще один астронавт безжизненно вращался подобно первому. Второй— то откуда?
– Отче наш.., – зашептал он начало молитвы. Но этого, видимо, было достаточно…
Накренившись на правый бок, вдоль станции медленно двигался Прогресс. У Александра отлегло от сердца. Прогрессы сами не отстыковываются от МКС – а это значит, Майкл внутри. Со станции ведь этим кораблем невозможно управлять, впрочем, как и с Земли: связи ни с Землей, ни со станцией нет уже минут двадцать пять, а несколько минут назад связь оборвалась и с Майклом.
Старый, забитый до отказа свинцом советский корабль, с огромным трудом управляемый астронавтом, который до этого момента подобного никогда не проделывал, не считая симуляцию на тренажере в Звездном городке, мог теперь снести половину МКС и разбиться сам, прежде чем долетит до того места, где сейчас находился Громов.
– Майкл, стой! – выкрикнул Александр, – Ты сейчас тут все разнесешь. Я сам иду к тебе.
С этими словами космонавт в несколько отработанных приемов пристыковался к Роверу и полетел навстречу Прогрессу. Трос, на котором он был пристегнут, пришлось обрезать, так как тот попросту не давал улететь. Лавируя между модулями, солнечными батареями и прочим навесным оборудованием МКС, Громов за пять минут добрался до Прогресса. Теперь оставалось самое главное: спастись.
Вариант спасения был лишь один, и мыслил его себе Александр вот как.
Он предполагал просто спрятаться за корпусом Прогресса и выключить Ровер. Но Прогресс постоянно вращался и кренился. И в самый ответственный момент с отключенным Ровером можно было преспокойно оказаться на подсолнечной стороне, и тогда все насмарку. Напротив, маневрируя постоянно в теневой стороне Прогресса, можно было спастись самому, но с очень большой вероятностью спалить электронику Ровера. Был еще вариант маневрировать вместе с Прогрессом, используя мощные двигатели Ровера, но только не с таким количеством свинца.
Пока он думал обо всем этом, люк Прогресса открылся, и оттуда высунулась рука Майка. Он махал ею и звал Александра внутрь. Но в этот момент вспыхнуло – буря началась! Первая волна солнечного ветра ударила в Громова, и он потерял сознание.
Только через десять минут он открыл глаза. На него смотрел Майк и что-то говорил. Радиосвязи по-прежнему не было. Громов с удивлением обнаружил, что он находится внутри Прогресса.
– Ровер?.. – тихо спросил Майкла Громов. Майкл его не мог слышать: солнечный удар все-таки задел скафандр космонавта и связь у того отказала. Впрочем, скафандр спас Громову жизнь.
Майкл прочитал по губам и показал большой палец.
«Очень надеюсь, что ты Майки понимаешь, что Прогресс теперь необходимо пристыковать к станции, – глядя на улыбающегося астронавта подумал Громов, – а то когда АТВ остановит ее подъем обратным импульсом, мы с тобой в этой коробочке полетим дальше…»
…Майкл за несколько секунд до смертельного солнечного удара выпрыгнул из Прогресса, и, причем без троса. Он пролетел до потерявшего сознание Громова.
Затем, управляя, Ровером, пристыкованным к космонавту, астронавт умудрился отбуксировать всю эту сложную конструкцию до Прогресса и втолкнуть внутрь Громова. После чего он успел выключить Ровер, и привязать его к Прогрессу снаружи за обрывок троса, словно коня к сараю, а затем залезть внутрь и задраить за собой люк.
А через минуту МКС и Прогресс засветились огнями Святого Эльма.
3 марта 2021 года.
Все имена, события выдуманные.
Любое совпадение случайно.
На станции МКС идут обычные будни. Понедельник.
Европейский грузовой корабль АТВ-5 приближается к МКС и вот-вот начнется стыковка.
Земля сообщает экипажу, что стыковку проведут без их участия.
Перенос управления МКС из Америки в Россию начавшийся накануне в воскресение, из-за урагана, надвигающегося на побережье США, сбивает планы работ, как на Земле, так и в космосе.
На МКС сейчас всего два члена экипажа: командир – космонавт Александр Громов и астронавт Майкл Торнтон.
Земля, какое то время не выходит на связь.
А когда выходит, диспетчер сообщает о том, что с Солнца к Земле, и в том числе к МКС летит поток высокоэнергетических частиц, способных не только уничтожить аппаратуру на станции, но и убить экипаж.
Времени почти нет, на то что бы укрыться.
Первые частицы, еще не очень активные достигают орбиты МКС.
Связь с Землей работает все хуже и хуже, а затем и вовсе прекращается.
Грузовой корабль теряет связь с ЦУПом и переходит в автономный режим стыковки.
Сможет ли он состыковаться.
Сможет ли экипаж спасти станцию и друг друга в условиях отсутствия связи с Землей, начавшейся автоматической консервацией станции, и приближающегося к ней грузового корабля потерявшего связь с Землей.
Помогут им только знания, и подготовка к любым нештатным ситуациям, а также смекалка, сноровка, взаимовыручка и героизм.