Практикант. Книга 5

Глава 8

За спиной с хрустальным звоном рассыпается на мелкие осколки разовый зеркальный портал, и я тут же смаргиваю загоревшиеся перед глазами строки системного уведомления, информирующего о переносе в отражение 276/14/89… Дальше прочесть не успеваю по причине стремительно разворачивающегося вокруг треша.

Знакомый с детства интерьер салона подсказывает, что я оказался внутри городского троллейбуса, помутневшие стёкла окон которого не позволяют сориентироваться на местности и определиться с нахождением на уличном плане Нижнего обречённого на трагическое происшествие общественного транспорта. Исказившаяся под воздействием Хаоса часть пассажиров (пресловутые изменённые с отросшими клыками во рту и когтями на пальцах рук), со звериным рычанием на моих глазах уже вовсю атакует и терзает соседей, более стойких, но деморализованных ужасом разверзшегося вдруг вокруг ада.

Активировавшееся в моей руке воздушное копьё тут же начинает наносить разящие удары во все стороны, собирая законную кровавую жатву. А выведенный в угол периферийного зрения таймер обратного отсчёта, как водится, параллельно начинает отщёлкивать секунды до финального апокалипсиса:

00:00:06… 00:00:05… 00:00:04…

Разя подрывающихся по обе стороны с сидений клыкастых ублюдков, замечаю на задней площадке троллейбуса пяток сбившихся в кучу невредимых людей, чудом сбежавших в дальний угол от монстров. Рывком тут же перемещаюсь к этим потенциальным потерянным душам и встаю на пути у кровожадной толпы утративших человеческий облик изменённых хищников, лавиной накатывающихся по длинному салонному проходу на одинокого стража с копьём.

К счастью, время кровавой бойни в отражении уже на исходе. И против напирающей толпы мне нужно продержаться всего-то несколько секунд. Я обязан выстоять. Но…

– Какого хрена, пацан? – раздаётся вдруг сбоку до дрожи знакомый Митюнин голос.

Я лихорадочно ищу убедительные доводы для оправдания. Но не успеваю издать ни звука, потому как сокрушительный удар боевой перчатки здоровяка следом за риторическим вопросом тараном врубается мне в лицо, мгновенно гася сознание…

Это тягостное воспоминание, как заезженная пластинка, снова и снова проносится в сознании, провоцируя набивший оскомину безответный вопрос: «Зачем это происходит со мной?»

Я сделал, что сделал, спасая Машину жизнь. Да, нарушив при этом строжайший запрет порядочников на участие в хаосе очередного (подвязанного под мой уникальный талант Настройщика) отражения. Но ультиматум Хозяина не оставил мне выбора. Я рискнул и, по ходу, угодил в капкан своих же старших товарищей. Меня подставили, кхех.

Зачем это происходит со мной?

Разумеется, на первом же допросе я всё без утайки выложил Борисычу. Хотя сломанная челюсть и отсутствие доброй трети зубов во рту (последствия Митюниной плюхи) превращали мои слова в неуклюжее шипение, но Артём Борисович вроде меня понимал. По крайней мере, подбадривающе кивал и вполне по делу задавал порой уточняющиеся вопросы.

Я всё выложил как на духу. Меня внимательно выслушали. И всё равно бросили тухнуть в этом бетонном склепе без окон с жёсткой лежанкой вместо нормальной кровати, вонючим ведром вместо туалета и единственной дверью, толщиной не уступающей сейфовой. Меня, как злостного преступника, свои же упекли в каземат.

Зачем это происходит со мной?

Мои вещи и одежду с расширителем конфисковали в первый же день ареста. И пока я пребывал в беспамятстве после жестокого Митюниного удара, без спросу переодели в стрёмную грубую робу. Лишь кольцо развития на большом пальце сохранилось неизменным, однако и его тюремщики как-то обработали, напрочь заблокировав мне доступ ко всем навыкам и умениям.

Лишённый айфона и абилок ясновидящего, в бесконечном мраке каземата после ухода Борисыча я очень быстро потерялся во времени. Не ведая, который час, я подолгу лежал или сидел на единственной лежанке, периодически проваливаясь в спасительную дрёму, или на ощупь шарахался по крошечному периметру между четырьмя стенами, временами нащупывая на полу тарелку со жратвой. Еда появлялась в каземате, пока я спал, и замечал я её появление, разумеется, исключительно по запаху.

Я существовал здесь как растение, где-то на интуитивном уровне подспудно понимая, что каземат этот высасывает из меня жизненные силы. Когда же в один ужасный момент я пробудился после бог весть какого по счёту забытья от болезненной судороги, одновременно скрутившей, казалось, разом все мышцы, я понял, что мои чаяния начинают воплощаться в жестокую реальность…

Зловещим кэшбеком из глубин подсознания выстрелило воспоминание, как Александр, ещё будучи моим неоспоримым наставником, рассказывал о существовании под смотровой башней в изолированной локации теневой параллели Пост № 2 специальных тюремных камер для хаосистов, где заключение превращалось в бесконечно долгую мучительную пытку, нередко заканчивающуюся ужасной смертью.

Но я же ведь свой. Я практикант-порядочник и будущий член команды местного представительства организации. Почему же они так со мной?

Зачем это происходит со мной?

Терзающие мышцы судороги утихли, и лёжа на бетонном полу каземата (куда как-то сам собой плюхнулся с лежанки во время мучительного припадка), я в отчаянии схватился дрожащими ладонями за окровавленный лоб.

– И чем вы, гады, лучше Хозяина? – прохрипел я в привычно навалившуюся со всех сторон непроглядную тьму. – Заточили меня в ещё более жуткую темницу, чем он. Там хоть…

Скрежет отпираемой двери, сопровождаемый ослепительно ярким сполохом электрического света из коридора, вынудил меня зажмуриться и замолчать на полуслове.

Интерлюдия 3

– Доброе утро, Светочка, – переступив порог офиса, кивнул глава представительства сотруднице, выскочившей из-за стойки ему навстречу.

– Артём Борисович, ну наконец-то, – защебетала в ответ администратор. – У Капустина уровень тела до тридцать восьмого просел, и началась коррекция основного показателя. Уровень Силы с тринадцати до двенадцати упал…

– Спокойно, Светлана, не стоит так волноваться из-за этого болвана, – проворчал седоусый начальник, неторопливо проходя в центральную часть офиса и с явным удовольствием усаживаясь в одно из двух глубоких кожаных кресел. – Практиканту необходимо преподать серьёзный урок. А то ишь моду взял, паршивец, своевольничать!

– Но Артём Борисович, он так-то нормальный парень. Просто запутался, – стала защищать приятеля Света.

– Нормальный, говоришь, – хмыкнул Артём Борисович. – А ну-ка присядь… – Кивком головы он указал на кресло рядом.

Дождавшись, когда девушка выполнит распоряжение, начальник вкрадчивым полушёпотом продолжил:

– А ты знаешь, милая, во что бы в итоге вылилась эта его очередная выходка под патронажем могущественного ублюдка-хаосиста, если б не сработал установленный Лизаветой блок и Митюня опоздал с экстренным вмешательством хотя бы на секунду? Да будет тебе известно, что в троллейбусе, не считая водителя, находилось двадцать три пассажира. Трём из которых было меньше двенадцати лет. Это были дети, Света. Дети! И все бы они сгинули в пламени разразившегося там по посылу Хаоса очистительного пожара. Кроме, разумеется, спасённых Настройщиком потерянных душ. Дальнейшая жизнь, которых, как ты сама прекрасно понимаешь, превратилась бы в безвольное подчинение маньяку-хозяину, то есть фактически стала бы той же смертью для их бывших личностей. Митюнино вмешательство остановило начавшееся внутри троллейбуса кровавое безумие, а Лизин блок отсрочил взрыв, позволив эвакуировать всех несчастных из салона расширенным зеркальным порталом в безопасное место. Но искажённое Хаосом подсознание большинства спасённых людей восстановить оказалось куда сложнее, чем вытащить их из огня. И два десятка чудом выживших бедолаг отправились с места предотвращённой трагедии прямиком в стационар, где теперь будут возвращаться к норме под присмотром специалистов не одну неделю. А этот юный говнюк, ставший со своим уникальным талантом соавтором едва не случившейся грандиозной трагедии, находится у нас взаперти всего-то три дня. Даже чуть меньше. На мой взгляд, понесённое им наказание пока что несоизмеримо с порушенными судьбами двух десятков людей. Пускай посидит ещё хотя бы столько же. Ничего страшного, он у нас парень молодой. С его-то рвением потери практикант живо наверстает. Но урок зато запомнит уж точно надолго. Вот так как-то вкратце. Надеюсь, я доходчиво объяснил тебе свою позицию?

– Да-да, Капустин, безусловно, сильно виноват, – закивала Света. – Но ведь он не специально. Его вынудили…

– Это он так говорит, – поджал губы начальник.

– Ну, Артём Борисович, ведь Серёга пацан ещё совсем, – снова заспорила заступница. – Потеря навыка, четырёх уровней и болезненный просад основного параметра, уверена, уже достаточно прочистили ему мозги. Да, блин, даже стерву ту розоволосую вы выпустили на волю до обнуления её навыков. Чем Капустин-то хуже?

– Ну так-то Линда две недели в камере нашей усыхала. А навыки при этом сохранила, потому что имела внушительный запас свободных очков и бонусов теневого развития. Опять же и в этом плане на будущее паршивец получит важный урок.

– Но он ведь наш практикант! А не левый какой-то хаосист!

– Вот именно что наш, – спокойно кивнул Артём Борисович. – И за его чудачество наше представительство несёт полновесную ответственность.

– Ну, Артём Борисович…

– Ладно, я поговорю с ним сегодня ещё раз. Напомни мне через час посетить второй пост.

– А может…

– Света! Не перегибай, а то передумаю. И отложи визит к пленнику на завтра.

– Всё-всё, молчу.

– Прекрасно. Тогда организуй, пожалуйста, мне кофе и распечатай список запланированных на сегодня мероприятий.

Глава 9

– Ну, здорово, проказник, – хмыкнул седоусый визитёр, как ни в чём не бывало усаживаясь на добытый из расширенного кармана раскладной стул в метре от меня, по-прежнему без сил валяющегося на бетонном полу.

От зажжённого Борисычем и оставленного у порога яркого фонаря беспрерывно слезились мои отвыкшие от света глаза, но я всё равно, щурясь, заставлял себя смотреть по сторонам, сверяя свои слепые ощущения с реальной картинкой окружающего пространства.

– Зарасти, – прокряхтел я в ответ и, ухватившись рукой за нависающий край лежака, со стариковским кряхтением стал подтягивать к нему тело.

– Выглядишь дерьмово, практикант, – «посочувствовал» Борисыч, даже не попытавшись подхватить меня со своей стороны и помочь забраться на лежак.

– Вашими молитвами… – откликнулся я и, не удержав равновесия из-за предательски задрожавшей руки, почти поднявшись, снова плюхнулся на пол.

– Не ушибся? – хмыкнул насмешник.

– Не дождётесь, – выплюнул я в ответ фразу вперемешку с кровавой слюной. И снова упрямо полез наверх.

– Напрасно хорохоришься, практикант. Ты подвергаешься суровому, но справедливому, потому как заслуженному наказанию. Уже стартовал процесс обнуления твоего показателя Силы. С тринадцати он опустился до двенадцати. Как следствие, твоя мышечная масса усохла примерно на восемь процентов. И тебе сейчас крайне паршиво, больно и хреново, – просветил меня Борисыч равнодушным менторским тоном, наблюдая со стороны за моими отчаянными потугами вскарабкаться с пола на лежанку.

– Может, поможете? – раздражённо фыркнул я в ответ.

– Да без проблем, – хмыкнул наблюдатель. И, не вставая со стула, чувствительным пенделем по отбитой об бетонный пол заднице зашвырнул меня, как котёнка, на дерматин лежанки.

– Можно было б и поаккуратней, – пропыхтел я обиженно, устраиваясь наконец напротив визитёра в сидячем положении и, дабы не завалиться позорно на бок, откинувшись назад, опёрся спиной на бетон стены.

– Тебе что-то не понравилось? Могу вернуть как было.

– Всё норм. Спасибо, – поспешно пробурчал я в ответ.

– То-то же… И не надо на меня так волком зыркать, Сергей. В случившемся ты сам полностью виноват. Это ж надо было додуматься, – всплеснул руками Борисыч, – после всего сделанного нами для тебя, после того внимания и заботы, которыми окружили тебя старшие товарищи, ты, как распоследняя дрянь, снова пошёл на контакт с этим своим ублюдком-Хозяином. И ради халявного кача легко поставил на кон жизни почти трёх десятков ни в чём не повинных людей. Простых обывателей, защищать которых от искажений Хаоса – долг каждого честного порядочника. Ты же их не то что не защитил, а, наоборот, загнал в безвыходную ловушку Хаоса. Вот и кто ты теперь, сам скажи мне, после содеянного?

– У меня не было выбора, – возразил я. – Подручные Хозяина похитили мою девушку. И если бы я отказался ему помогать…

– Бла-бла-бла, – перебил Борисыч. – Не эту, часом, девицу ты потерял? – От яркой динамичной картинки сунутого мне под нос планшета слёзы вновь потоками хлынули из многострадальных глаз.

Первые несколько секунд видеоролик с гаджета расплывался у меня в туманное радужное пятно. А когда зрение наконец сфокусировалось на картинке, я увидел слегка припорошенное снегом широкое политеховское крыльцо, по лестнице которого неспешно спускалась моя Машка. Слава богу, живая и невредимая… Съёмка велась откуда-то сбоку. Наверняка какой-то скрытой камерой видеонаблюдения, закреплённой службой безопасности вуза на фасаде альма-матер.

– Да, это она, – откликнулся я повеселевшим голосом. – Выходит, её освободили из плена. Значит, не зря я…

– Обожди с выводами-то, – хмыкнул Борисыч. – Сперва обрати-ка лучше внимание на циферки, висящие в нижнем правом углу картинки. Как думаешь, что они означают?

– Ясен пень, дату и время.

– Совершенно верно, друг мой, – кивнул глава представительства. – Тогда последняя просьба: озвучь увиденное.

– Четвёртое декабря, четырнадцать сорок восемь.

– О как! – с довольным видом выдернул у меня из-под носа широкий экран Борисыч. – Подытожим. Тебе только что было мною предоставлено наглядное свидетельство того, как твоя одногруппница Мария Терентьева, совершенно свободная, как видишь, и никем не удерживаемая, вышла из института ровно за двенадцать минут до назначенной тебе её якобы похитителями встречи на Чёртовом пустыре.

– Но этого не может быть! Она же связанной там лежала!

– Видеописьма с подтверждением этих твоих надуманных страстей в конфискованном у тебя айфоне Лизавета не обнаружила. Уж не взыщи, – развёл руками Борисыч. – Зато вот эта реальная запись с институтской камеры видеонаблюдения, – он потряс планшетом в руке, – наглядно демонстрирует нам, что никакого похищения твоей подруги в реале не было. Ты сам только что это видел. И по факту получается, что действовал ты, практикант, в сговоре с Хозяином без всякого давления со стороны последнего. То бишь добровольно.

– Как это добровольно?! – возмутился я. – Да вы у Машки-то самой спросите!..

– Спрашивали, не сомневайся. Лизавета, выгораживая несчастного Серёженьку, лично с артефактным детектором подружку твою навестила. Прикинь, как она охренела, выяснив в итоге, что никто девицу на самом деле не похищал. Сбежав от тебя после ссоры, Мария выключила телефон и отправилась поднимать настроение на репетицию к знакомым кавээнщикам, где засиделась, покинув в итоге институт, как ты сам только что видел, без двенадцати три.

– Не знаю, как такое возможно, – схватился я за голову, – но я не вру. Меня шантажировали – это правда!

– Бла-бла-бла, – перебил Борисыч. – Слова твои бездоказательные к делу не пришьёшь. Добытые же в ходе расследование в противовес факты – вещь упрямая. А посему вердикт мой таков: заврался ты, проказник Серёжка. Ох и знатно заврался.

– Я вам не врал! Это какая-то несуразица!

– Наказанием за твой вероломный проступок станет пять суток содержания в этой камере, – продолжил неумолимый инквизитор, которым в одночасье сделался добряк-начальник. – Плюс ещё сутки штрафа за враньё и ослиное упрямство не признавать очевидные вещи. Итого тебе предстоит вытерпеть шесть суток болезненного обнуления здесь. Три дня из которых ты почти что уже отстрадал. Осталось ещё три. По истечении которых – мой тебе отеческий совет, практикант – прекращай дальше ваньку валять.

– Но…

– И чтобы больше никаких но! Раз уж набедокурил, имей, в конце концов, смелость признать свой косяк и извиниться. В противном случае твоё заключение здесь может продлиться ещё на энное количество суток – вплоть до полного обнуления параметров. Не доводи до греха, Сергей, очень тебя прошу. – На этой ни разу не оптимистической ноте Борисыч поднялся на ноги, сложил и убрал в расширенный карман свой стул и, не прощаясь, направился к массивной двери.

У меня же от пришедшего понимания, что моим словам здесь больше не верят, сделалось так паршиво на душе, хоть в петлю лезь. Даже грызущая усыхающие мышцы бесконечная ноющая боль во всём теле отошла на второй план, заглушённая внутренним опустошением от случившегося только что предательства.

Борисыч меж тем, несколько раз требовательно грохнув кулаком по монолиту двери, нагнулся за фонарём и щелчком кнопки погасил этот раздражающе яркий источник света, вернув в каземат привычную непроглядную черноту.

Загрохотал вставляемый с той стороны в замочную скважину ключ, последовали характерные щелчки отпираемого замка, и мрак камеры нарушил вскоре сполох электрического света, ворвавшийся из открывающегося проёма.

«Се-е-ейча-а-ас!» – вдруг стеганул меня хлыстом по мозгам знакомый тягучий призыв, раздавшийся в голове в параллель с отворяющейся дверью каземата.

И осознание того, что необходимо немедля предпринять, интуитивно пришло в голову само собой…

Глава 10

Щелчок пальцев левой руки, сложенных особым образом, и под действием активированного таланта воздух каземата вокруг меня превращается в густой вязкий кисель. Двигаться в котором, учитывая моё плачевное состояние, неожиданно оказывается даже проще, чем в обыденном варианте.

Да, протискивание тела вперёд сквозь этот кисель требует куда больше усилий, зато теперь полностью исчез опостылевший мышечный тремор, и опасность нечаянно завалиться от неуклюжего движения в густой субстанции безвременья затухает сама собой из-за физической невозможности резкого нечаянного падения.

Отталкиваясь руками от окружающего киселя, я с первой же попытки вполне уверенно поднимаюсь с лежанки на ноги и, по-стариковски медленно направляя каждый свой следующий шаг, плыву в сторону Борисыча, статуей застывшего возле почти распахнутой двери.

Ожидаемо пробудившаяся после первого же моего движения вперёд мигрень раскалённой спицей вонзается в затылок. Но, до хруста стиснув остатки зубов, я продолжаю двигаться дальше к спасительному выходу из каземата сквозь нарастающую лавиной головную боль.

Десять шагов. Десять удручающе медленных, полных боли и страдания перемещений ног по бетонному полу. Затылок поджаривает уже не спица, там торчит здоровенный, докрасна раскалённый лом, и не в силах больше сдерживать эту лютую боль, я захожусь на последнем десятом шаге в отчаянном крике (к счастью, беззвучном в окружающем безвременье). Что-то тёплое и липкое заливает лицо, капая и сочась одновременно из носа, ушей и глаз. Перед глазами всё плывёт и двоится в красном мареве.

И всё же каким-то чудом я достигаю вожделенного выхода из каземата. У меня получается даже на последних крохах сил, поднырнув под рукой истукана-Борисыча, рыбкой метнуться в залитый ослепительно ярким электрическим светом коридор.

«Не-е-ет! Е-е-ещё-ё-ё ра-а-ано-о-о!» – сквозь ослепительную боль в как будто уже закипающих мозгах до оглушённого сознания, как галлюцинация, доносится знакомый тягучий призыв. Но даже от такого смутного зова бывшей союзницы веет прохладой и надеждой так сильно, что я как-то сам собой тут же безропотно соглашаюсь страдать дальше.

Затянувшийся в безвременье на несколько секунд прыжок заканчивается жёстким столкновением с полом. От которого под пальцами рук (я успеваю это ощутить) трескается и крошится плитка. Что происходит с полом после контакта с остальными частями тела, остаётся лишь догадываться. Грубая роба полностью скрадывает тактильные ощущения от касания плитки пола животом и коленями. А застилающий глаза яркий электрический свет превращает меня в слепого крота.

«Про-о-отя-я-яни-и-и ру-у-уку-у-у и-и-и ко-о-осни-и-ись ме-е-еня-я-я!» – уже гораздо ближе и чётче звучит очередной тягучий призыв.

Ослепшие от яркого света глаза бесполезны. И я на ощупь, вслепую, тянусь обеими руками к источнику спасительного призыва…

Пальцы левой руки касаются холодной голой лодыжки.

И сквозь застилающую взор багровую пелену тут же проступают белые строки системного лога.

Но читать, что там написано, я уже не в состоянии.

«До-о-ове-е-ерься-я-я мне-е-е!» – звучит финальный тягучий призыв в голове. И, теряя от боли сознание, я отпускаю со стопора Настройщика тугой пружиной закрутившуюся за спиной временную спираль.

Глава 11

Пробуждение моё, мягко выражаясь, оказалось крайне неприятным. Усохшие мышцы вновь дружно поприветствовали кусачей ноющей болью с бесконтрольно запускающимся тремором то тут, то там. И к этой привычной уже болячке до кучи прибавилась зверская ломота в костях рук и ног и засевшие в рёбрах колючки, беспощадно впивающиеся в грудь и живот при каждом, даже самом крошечном, вздохе. Единственным же безусловно позитивным моментом стало исчезновение без следа терзающей затылок жестокой мигрени. Кровавый туман больше не застилал мой взор, и, открыв глаза, впервые за трое суток я обнаружил себя сидящим не во тьме каземата, а на воле при дневном свете.

Окружающий со всех сторон частокол практически вросших друг в дружку белёсых стволов вкупе с чахлой розовой травкой в центральной части образованного берхами круга без слов объяснили, что меня, пока я пребывал в отключке, с какого-то перепуга зашвырнуло в теневую параллель. Да не просто абы куда, а в безопасное от поползновений подавляющего большинства местной чрезвычайно агрессивной фауны убежище.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.