Будущее

– Это только с виду.

Турболет замедляется; к «Гиперборее» Райферт подходит плавно и пускает машину вдоль гладкой темной стены – ищет док. Пришвартовавшись, он шарит пальцами на клавиатуре.

В полумраке салона вспыхивает что-то и тут же гаснет.

– Это еще что?!

На ветровом стекле возникает мое объемное фото.

Чувствую себя так, будто сел играть с чертом в морской бой. Самое время сказать «Ранил!».

– Какого хера ты делаешь, Райферт?!

– Знакомиться так знакомиться. Ты же не представился… – Он скалит зубы. – А сканерами мы тоже пользоваться умеем. Запрос по базе, – командует он.

– Совпадение. Субъект в розыске, – равнодушно констатирует система.

– Что еще за ерунда?! Ранил.

– Оп! – Райферт довольно усмехается. – Погоди-ка… Может, мы еще и покатаемся. Детали!

– Инцидент в купальнях «Источник». Субъект разыскивается как свидетель и потенциальный виновник происшествия со смертельным исходом. Сообщил неверное имя. Настоящее имя не установлено.

– Оп-оп! – Он склабится еще веселей. – И что случилось в купальнях?

– Ничего интересного. Попытался откачать утопленника.

Где в этой проклятой посудине кнопка, открывающая двери?!

– Класс! – Теперь он радуется как мальчишка; улыбка такая, что глаз не видно. – Думаю, придется тебе ответить на пару вопросов.

Жую щеку. Улыбаюсь тоже.

– Давай начну с того, что ты уже задавал. Про то, как мы находим нарушителей.

У него чуть дергается его бульдожья щека. Чик! И все. Почти незаметно. Почти.

– В канализации стоят сенсоры. Гормональные. Как гонадотропинчик засечет, сразу нам сигнал посылает. Знал об этом?

Он качает головой. Смотрит на меня так, будто Гитлера увидел. Чик! Чик!

– Так что скажи своей, чтобы за малым в баночку ходила, – подмигиваю я. Чик-чик-чик.

Ранил!

Еще пара ходов, и этот четырехпалубный линкор пойдет ко дну.

– Открывай дверь, Константин Райферт двенадцать-тэ. У тебя свои дела, у меня свои. Не трать себя на мелочи. Лети, спасай мир! – Я отдаю ему честь.

Он сглатывает: в бычьей шее машинным поршнем ходит могучий кадык. Потом дверь открывается. Аэрошлюз распахнут, внутри горит свет.

Я закидываю за плечи мешок и перескакиваю в док. Под ногами у меня мелькает километровая пропасть, но высоты я не боюсь.

Райферт все висит, все смотрит на меня.

– Но вообще чаще всего соседи стучат, – делюсь я на прощание. – А от соседей не уйдешь. Так что по-дружески тебе советую, Райферт: пока мы вас не нашли, делайте аборт.

Глава VI. Встреча

Перед тем как выпустить на арену с разъяренными из-за моего опоздания львами, меня еще выдерживают в тесной клетушке адски медленного лифта. Духотища. От пота мысли склеиваются.

Ничего, говорю я себе, что меня засекли в купальнях. Я в овердрафте, но это ненадолго. Простые правила – для простых людей, так сказал мне господин Шрейер. Одно нарушение кодекса вполне может искупить другое. Минус на минус дает плюс. Все, что от меня требуется, – выполнить его поручение. Открутить головы паре мерзавцев. И моя кредитная история сразу резко выправится. Героям во все времена списывали мелкие злоупотребления вроде грабежей и изнасилований, а я всего-то попытался человека спасти. Мне, конечно, урок: нечего было соваться. Заниматься надо тем, что получается лучше всего. Откручивать головы. И не разбрасываться. Рокамора и его баба… У меня уже руки чешутся.

И изнутри все зудит. Будто на свидание собрался.

Я не видел Пятьсот Третьего с самого интерната, а ведь многое из того, что я делал с тех пор, я делал из памяти о нем. Бокс. Вольная борьба. Железо. И кое-какие внутренние упражнения.

Я не должен его бояться! С того момента, как мы виделись в последний раз, я подрос и озверел. И все же меня потряхивает: подумать о Пятьсот Третьем – как шокером в харю.

Даже приступ проходит быстрее. Ненависть – отличный антидот к страху. Дзынь! Приехали.

Снаружи – ресепшен какой-то занюханной фирмешки. Потолок – от силы два двадцать, пригнуться хочется. Неприятно яркие светильники, напоминающие мне о моей интернатской палате. Стойка секретарши с пафосным и незапоминающимся логотипом: гербы, вензеля, золото – и все напечатано на дешевой наклейке. Журнальный столик с пыльной композитной икебаной, и вокруг него – продавленные утлые диваны для посетителей.

Аншлаг. Ни единого свободного места. На диванчиках, плотно сбившись, сидят ожидающие. Можно было бы порадоваться за фирму – каким ажиотажем пользуются ее неизвестные услуги! – если бы секретарша не лежала под журнальным столиком с какой-то тряпкой во рту. И если бы гости не были похожи друг на друга, как близнецы-братья. Друг на друга и на Аполлона Бельведерского.

Черные балахоны, капюшоны накинуты. На ногах – тяжелые бутсы. Руки – исцарапанные, некоторые – в перчатках.

Мне навстречу – девять пар глаз. Взгляды – холодные, колюще-режущие. Двое поднимаются пружинно, руки в карманах. Видимо, в лицо тут меня не знает никто… Кроме одного. Который из них?

Двое начинают заходить с боков. Прежде чем случился конфуз, произношу:

– Забудь о смерти.

Они застывают, выжидая.

Сую руку в мешок, достаю свою маску, натягиваю. Я не из их команды; а может, они все из разных команд и собраны здесь только для этой единственной операции. В маске они узнают меня. Но будут ли они мне подчиняться?

– Забудь о смерти, – сливаются в один девять голосов.

Мурашки по коже. И ощущение, что я – важная деталь, которой этому механизму – безотказному, слаженному, смазанному – не хватало. Теперь я со смачным щелчком встал на свое место, и машина заработала, ожила. Может, я зря думал, что Базиль невосполним. Я – отрубленная голова, которую лишь только поднесли к чужому телу, как она тут же приросла к плечам. Мы все – части большого целого, части некого бесконечно мудрого и бесконечно могучего сверхорганизма. И мы все – заменимы. В этом наша сила.

– Доложите, – строго приказываю я, оглядывая свое новое звено.

Если я по адресу, если это – та самая операция, то они ждут командира. Тогда они четко отрапортуют, а не поднимут меня на смех.

А еще это значит, один из них – мой враг. Орган, пораженный раком. Но кто? Без биопсии не определить.

В курсе ли вообще Пятьсот Третий, чьим заместителем его назначили на этот рейд? Ждал ли он нашего свидания так же, как ждал его я? Поставили ли ему то же условие: или я, или он? Или для него мое появление тут стало сюрпризом?