Самурай

– Ага, Вася старее колхозной телеги. Он с печки не слазит второй год. А без коня он и шагу по земле не ступит. – Разведя свои огромные руки, Толька нагло зевнул, да так, что хруст его костей услышали те, кто стоял в стороне. – А я знаю, чего вам надо. Вам пещеры нужны. Все как дурнины обожрались с этими пещерами. Никто из наших вас туда не поведёт. Дураков-то нет.

Гости в нерешительности толклись у машины, раздумывая, чем купить упрямого Тольку.

– Послушай, Козырев! – Сергей подошёл к Тольке вплотную и посмотрел ему в глаза. – Будь ты человеком, ну хоть раз в жизни. К тебе приехали неизвестно откуда. Зачем ты нас подводишь, позоришь на людях? С работы тебя не я выгонял. А с ружьём ты сам виноват. Если бы ты рядом с клубом пальбу не открыл, никто не стал бы твою пукалку отбирать. – Мандрусов бросил окурок и посмотрел на участкового. – Поговорю я. Может не увезли ещё в город. Ничего не обещаю. За других, конечно, не ручаюсь, но что смогу, сделаю. Но впредь дай слово не устраивать больше подобных салютов.

– Зарекалась сорока не трещать на лету. Не люблю я обещать, – буркнул недовольно Толька. – Ладно. Хрен с вами. Пошли в дом. Какое там у вас ко мне дело? Это же надо обмозговать, покумекать.

Жил Козырев обычно. Как и большинство столбовских мужиков, пропадал в лесу и к домашнему хозяйству не имел никакого отношения. Вся его забота ограничивалась заготовкой дров на зиму и добычей мяса. Жена его работала в школе учителем начальных классах, и можно было только поражаться, как она умудрялась содержать в порядке всё хозяйство и в придачу такого нерадивого мужа.

– Ноги вытирайте. Уборщиц не держим, – пробурчал недовольно Толька, выставляя на середину комнаты табуретки. – Может, почаюете. Чайник ишо горячий. Ты забелённый будешь или как? Молоко утрешнее. – Толька полез в стол за кружками.

– Ты не суетись, Анатолий Игнатич, – остановил его Сергей. – Видал у машины двое: то японец и его переводчик. Так себе, но по-японски малёха понимает. Мы его на таможне позаимствовали.

– А мне хоть на китайском. В лесу язык знать не обязательно. Там ноги нужны и голова, – съязвил Толька и расхохотался, успев ущипнуть за ногу охотоведа.

– Брось свои шуточки. После тебя неделю синяки. Человек поохотиться приехал, за медведем, а ты дурака валяешь. Серьёзный гость, вроде как репортаж о русской глубинке делать будет для своих. Чего там они про нас знают. Хорошие деньги заплатил.

– А! – махнул Толька. – Мне всё равно не достанется. Блатата всё меж собой поделит.

– Не говори так, Толя.

– Ладно-ладно. Ты поучи меня. Я что, не знаю ваших дел. Где ж я ему медведя найду, с репортажем? Ему, поди, живой нужен, интервью брать.

На Толькину брехню Мандрусов едва сдержался.

– Репортаж – не твоя забота, а медведь дохлый ему вроде как ни к чему. Ну и пещеры ледяные хотел поглядеть заодно.

– Каво я там забыл! В этой сырятине. Медведя и за деревней убить можно. Дохлятины побросать, через неделю сам придёт. Так то же ночью. А ему поди днём надо. А ты будто медведя нашего не знаешь? Он же мужиков столбовских как огня боится.

–Известное дело, конокрады да браконьры. Хороших людей поискать.

–Ага, поищи, поищи. Спасибо сказать надо. Ты в Комсомольском районе был? Мы там лес тушили как-то.

–Потушили?

–Ага. Там сопки в километр, и бурелом. Сам потух, после дождичка. Так вот, тамошние медведи сами к людям бегут.

–Да ну? Ручные… -подыграл Манзур.

–А ты думал. За летний сезон семерых съели. Вместе с корзинками.

Толька громко рассмеялся и опять схватил гармонь. Выдал несколько пассажей и вздохнул. Казаков там, паря не было. Бичьё одно. Вот медведи и обнаглели. А у нас не забалуешь. Мой пацан в седьмом классе белогрудку убил. По Ярославчихе пошёл к Петуху за куревом, от Малой Столбовки, где жид Колюня сидит сейчас, и набрёл. Собаки загнали на дерево. Ничего так, жирный был.

–Да, народ у вас охоч на кровушку.

–Зато коровы за деревней гуляют спокойно. И дети за грибами ходят куды хотять. Дак что говоришь? В ледяную ему надо? Это же такого крюка делать. А он-то откуда про Кабанье унюхал? – удивился Толька.

– Не знаю. Говорит, тебя рекомендовали. Он про тебя, может, и напишет чего. Будет тебе почёт и известность.

– На хрена мне твой почёт! – возмутился Толька. – Оно мне вот где! Меня и без того каждая собака знает. Это как лисья шкура на бычачьей шее. Всякий стянуть норовит, а потом ещё и залезть сверху. Так что ты лапшу мне на уши не вешай. Жизнью учёный Толя Козырев.

– Не лапша это Анатолий Игнатич. Точно говорю. Я же не пацан врать.

Толька улыбнулся во весь рот, однако, потом задумался.

– Я вот подумал… В деревне Козыревых, как собак нерезаных. Почему сразу я?

– Ну, ты же без работы. В день по червонцу. Плюс провизия. Можем и коня дать.

– На хрен он мне. Убежит, лови его потом по тайге. Его же кормить надо.

– Вот и договорились. – Мандрусов встал из-за стола и хлопнул Тольку по плечу.

– Тише ты! – вскрикнул тот, схватив рукой больное место.

– Чего ещё?

– Да Надюха вчера граблями наградила.

– Эх ты! Не ценишь ты свою жену. У тебя жена – редкий человек. В доме вон какой порядок. Руки – золото. Детей учит. Внуки уже. А ты с кулаками. Не пойму я вас, столбовских.

– Не твоя забота. Ладно. Давай деньги и валяй.

– Зачем тебе деньги?

– Как зачем! Продуктов каких набрать. Ты, Мандрус, глупый что ли?

– Знаем мы твои продукты. Нажрёшься! Чего доброго, глупостей наделаешь. В общем, так. Готовь одежду, ну там сапоги и всё такое, сам знаешь.

– А ружьё?

– У него своё. А тебе оно ни к чему. Это его охота. Он за всё заплатил валютой. Даже за тебя.

Толька сразу поглупел и поднял брови.

– Он что же! Купил меня?

– Да не ори ты! Нанял. Тебе же и заплатят.

– Без аванса не пойду, – Толька по-детски надул губы и отвернулся к окну.

– Чёрт с тобой. – Сергей бросил на стол четвертной и печально ухмыльнулся. – Ну всё. Пошёл собак сеном кормить.

– Чего ты сказал, не понял?

– Лодырь ты. Чего… Смотри, не захлебнись.

– Моё дело. – Толька сунул в карман деньги и стал собираться в магазин, известное дело, за пузырём.