Отдых по пятницам

– А то! – он плотоядно ухмыльнулся. – Жила красавец. Не подвел!

– Че они там? Кувыркаются?

– Ага.

Я сделал глоток чая, думая, делать очередной заход в массажный кабинет али нет.

– Слышь, Граф! – вдруг сказал Петя, хитро щурясь. – Вот ты Граф. Вроде как голубых кровей…

– Сплюнь, дурак!

– Да не! Я не в том смысле. Ну ты ж дворянских кровей как-никак, а?

– И что?

– У тебя такие спокойные и высокомерные родители, умные и воспитанные. Цену себе знают. Гордые. Ты вот тоже должен быть таким… ну…

– Это каким же?

– Ну… недосягаемым что ли. Воспитанным, культурным, моральным. Должен вот девушкам руки целовать, цветы дарить, стоя на одной коленке, потом жениться, а уже потом секс и наследники. Ну так? А вместо этого ты сидишь в бане полуголый и занимаешься полнейшим развратом. Это же должно претить твоим принципам, так? Тебе не стыдно?

– Петруха, ты перегрелся. В баньку больше не ходи и пить – хорош.

– Не, ну разве я че-то не то сказал. Ты же Граф? – разводя руками, бубнил он и сам же ответил: Граф. Так чего?

– Совсем охренел?! – я начинал злиться.

– Ты чего? Я ж серьезно.

– Петя, отвали со своими умными излияниями. На дворе 21-й век. Все меняется. Подзадрочить меня решил?

– Да ты не обижайся, – он улыбнулся. – Я ж так, пошутил просто.

Я промолчал, но должен признаться, его пьяное бормотание насчет моего второго имени и воспитания сильно задели меня за живое. Может, и впрямь во мне кровь голубая от именитых предков течет? Ну хоть чуток? Тряхнув головой, я хохотнул про себя и подумал о том, что тоже нализался водки, раз всерьез подумываю о таком. Но потом вдруг в мою башку совершенно резко и быстро вонзилась, словно стрела, дерзкая мысль: а почему бы и нет? Почему бы мне действительно не установить с точностью – кто мои предки? Действительно ли мы, наш род, берет начало (или продолжение) от знаменитого рода Воронцовых? И если так, тогда…? Тогда я и вправду графских кровей. А это уже серьезно. Это гордо и принципиально. Моя грудь слегка выпятилась вперед, а подбородок от такой мысли приподнялся вверх, когда я размеренной поступью шагал в массажку пялить одну из своих избранниц, пусть даже плебейского, так сказать, происхождения…

Погуляли на славу! Я кое-как под утро добрался домой, плюхнулся в кровать и продрых кучу времени, пока меня не разбудил звонок телефона. Сначала я подумал, что это звенит в моей одеревенелой голове, потом сообразил, что нет, еле поднялся с постели, взял трубку и что-то в нее пробубнил.

– Добрый день, Данила Сергеевич, – прозвучал в ответ знакомый и ровный голос капитана Ивченко.

– Зз…драсьте, – буркнул я, пытаясь заставить мозг работать.

– Я вас разбудил? Простите. Мне нужно, чтобы вы срочно подъехали ко мне.

– Ээ-э… я себя…ммм… неважно чувствую, и…

– Ничего. Кофе у меня есть. Аптечка в отделе имеется. Так что жду вас. Чем скорее, тем лучше. Пропуск будет на вахте. Назовете фамилию и скажете, что ко мне. Вас проведут. – И он, не дождавшись моих неуверенных возражений, дал отбой.

Я тупо взирал на телефонный аппарат и слушал мерные гудки из динамика, стараясь сообразить, что ему от меня нужно. К чему готовиться? Ингу нашли? Еще кого-то привалили? Или меня прижать на признание хочет? Или что? Я был в растерянности.

Голова трещала по швам даже тогда, когда я подымался по лестнице на этаж, где был кабинет следака, в который меня вел постовой.

– Здравствуйте, Воронцов, – спокойно, словно плюнул, сказал Ивченко и махнул рукой в сторону стула. – Присаживайтесь.

Я кивнул и присел. И понял, это очень хорошо, что я ночью так нажрался – нервы мои еще спали под влиянием алкоголя, а равнодушие и пофигизм были составной частью тяжелого похмелья. Мне сейчас было по барабану все, и я забил на все, и на этого спокойного и нервирующего мента тоже забил.

– Тяжелая ночь? – внимательно изучая мой фейс, спросил капитан.

– Нормальная.

– Ну-ну.

Он опустил взгляд на бумаги, лежавшие на его столе, и продолжил что-то читать, не обращая на меня внимания. Я молчал. Так в тишине прошло несколько минут, прежде чем он, наконец, отодвинул от себя чьи-то письменные творения и откинулся на спинку кресла.

– Зачем вы мне солгали, Воронцов? Нехорошо.

– Солгал? – я изобразил искреннее удивление.

– Насчет вашей подруги. Инги Соколовской. Где она? – он вдруг наклонился вперед и буквально врезался в меня своими колючими глазами, будто стараясь просветить все мое нутро словно рентген. Но, как я уже говорил, мне-то пофиг. Я ведь в состоянии тяжелого похмелья – есть все-таки Бог на свете!

– Я вам не лгал, – ровным голосом возразил я. – Вы меня о ней не спрашивали.

– Где она?

– Мне почем знать. Инга – девушка свободная, отчитываться предо мной не обязана. А что? – и я изобразил испуг. – С ней тоже что-то случилось?

– Не играй со мной, сявка бритая! – вдруг заорал он, отчего я невольно вздрогнул; слишком уж резкий перепад эмоций для него, да и для меня также. – Говори, где Соколовская, иначе упеку в камеру к пидорам! Там заговоришь! Там тебе дырку на всю жизнь растянут вместе с репутацией твоей бандитской!

Я промолчал, пожимая плечами. Неужели знает? Да нет, вряд ли. Если бы знал, что я ее упрятал, то наверняка бы уже знал и место, где сейчас кочурится моя подружка.

– Молчишь?

– Так сказать нечего, – ответил я, и голос мой прозвучал спокойно и уверенно.

Теперь замолчал капитан, изучая меня своими зенками. Я понимал, какие противоречивые мысли бродили в его башке, но вот на испуг ему взять меня не удалось, а для дальнейшей раскрутки у него просто не хватало информации. Он не мог меня прижать. Нечем. Пока. Им возобладало спокойствие, словно тот секундный всплеск эмоций не посещал его вовсе.

– Рассказывай все, что знаешь о гражданке Соколовской. Все, до мельчайших подробностей. Начинай с момента, когда видел ее в последний раз. Подожди. – Он поднял трубку телефона, набрал какой-то внутренний номер, кого-то позвал, а уже через минуту в кабинет впрыгнул тот самый "мент-сочинитель" с перебитым носом, которого он назвал в прошлый раз Пушкиным из-за творчески составленного документа.

– Пиши протокол, – бросил ему Ивченко.

Я кротко вздохнул, лихорадочно соображая, с чего начать и как не запутаться в словах. И начал. А начал с того дня, когда Инга зашла ко мне в гости, в пятницу, накануне нашего планового и шального отдыха в ночном клубе, где впоследствии произошла облава, вызванная убийством Ксюши Розановой, из-за которой я и встрял в этот блудняк. А дальше было проще. Дальше я излагал все, как на духу, в принципе, ничего не утаивая, а лишь опуская ненужные подробности. Рассказ Инги о том, что не так давно они сняли товарища Голикова Кирилла Борисовича, кандидата в мэры города и "отличного семьянина", я также упустил. Мужская солидарность, скажете вы? Хрен там! Просто не хочу навлекать на голову своей встрявшей в дерьмо подружки лишние беды-хлопоты. И мне они ни к чему.

– Это все?

– Собственно, да, – ответил я.

– Где она сейчас?

Блин, он что – тупой?! Я же отвечал ему на этот вопрос.