Таня Гроттер и трон Древнира

– Гроттерша, смотри! Тридцать три богатыря! Вот бы кого охмурить, а?

– Тебе надо, ты и охмуряй! – буркнула Таня.

Она недоверчиво оглянулась на трибуну, где, чешуей златой горя и изучая афишки с расписанием забегов, восседали красавцы молодые, великаны удалые. Несмотря на то что ей часто приходилось о них слышать, видела она их впервые.

– А почему они одни? Где дядька Черномор? – спросила Таня.

Гробыня покрутила указательным пальцем у виска и молча показала на место главного судьи, которое занимал академик Черноморов.

Спохватившись, Таня прикусила язычок. Это ж надо было так сесть в лужу, да еще перед кем!

– Дорогие зрители! С вами снова я, всеми любимый и многих раздражающий Баб-Ягун. Обычно вы можете любоваться мной на поле, когда я отважно вхожу в штопор на ревущем пылесосе. Но это на драконбольных матчах. Сейчас же я, мудрый и отважный, как античный бог, нахожусь на комментаторской вышке! О! Вот я уже вижу в пятом ряду трогательно кислое, некрасивое лицо моего лучшего друга Демьяна Горьянова! – пунцовея ушами, начал Баб-Ягун.

– Чтоб ты треснул! Античный бог! – зеленея от злости, фыркнул Демьян Горьянов.

Защитная жилетка Баб-Ягуна затрещала, успешно отразив сглаз.

– Передо мной на стартовой полосе толпятся избушки. На каждой стараниями Поклеп Поклепыча натянута полотняная полоска с ее номером – от первого до тринадцатого. Разумеется, это очень мудрое, я бы даже сказал – прозорливое, решение тибидохского завуча. Вдруг бы мы с вами перепутали чукотский чум с многоэтажкой или украинской хатой? – съехидничал Ягун.

Жилетка снова затрещала – громко и истерично, как зудильник. На этот раз ей пришлось справляться с куда более сильным сглазом. Ягге строго округлила глаза и погрозила внуку кулаком. Поклеп Поклепыч недовольно потер переносицу и отвернулся.

Баб-Ягун, как многие великие ораторы, порой забывавший, о чем он только что говорил, посмотрел на ладонь, радуясь, что подстраховался шпаргалкой.

– Избушки на Курьих Ножках – очень редкий мифологический вид, относящийся к роду зооморфных бесфундаментных строений. Новая избушка может вылупиться не чаще чем раз в сто лет. В лесной полосе России – а больше нигде они не обитают – их осталось так мало, что они давно занесены в Охранную книгу. Именно поэтому, привлекая внимание к этому уникальному виду, в Тибидохсе и решили проводить ежегодные смотры.

– Не занудствуй, Ягун! Я прямо обрыдалась от умиления! Ути-пути, бедненькие домики! Чтоб они тебе на язык наступили! – с места крикнула Гробыня Склепова.

Ягун испытал сильное желание запустить в нее боевой искрой.

– Я своей бабусе верю. Она говорит, что Избушка на Курьих Ножках не просто маленький деревянный дом с печью. Это еще и друг. Настоящий друг на столетия. Когда у нас избушку угнали, Ягге едва не умерла от огорчения. Ясно тебе?

– Ясно. Кое-кто был ходячим пылесосом, а стал заядлым избятником. Не сегодня-завтра заведет инкубатор и наплодит полный Буян пинающихся домиков, – вновь крикнула Гробыня.

Гуня Гломов и Демьян Горьянов противно заржали.

Баб-Ягун сообразил, что переругиваться на весь стадион не имеет смысла, и быстро сменил тему.

– Первые международные гонки на избушках состоят из трех этапов. Начальный этап – ориентирование на местности, второй – джигитовка, третий – полоса препятствий. Победитель выявляется по сумме баллов по результатам всех этапов, – объявил он.

Шурасик так поспешно принялся строчить в блокнотике, что затупил карандашик. Остальные девять тысяч девятьсот девяносто девять зрителей записывать не стали, а доверились памяти.

На поле, начальственно надувая щеки, вышел Поклеп Поклепыч.

– Избушки, слушай мою команду! Равняйсь! Смир-рна! Нале-напра-во! Кругом! – деловито скомандовал он.

Избушки отнеслись к его словам с полным пренебрежением. Ни одна не стронулась с места. Кругом повернулась одна только Многоэтажка на бройлерных окорочках.

– Умница! Хорошая девочка! – покровительственно уронил Поклеп и вдруг завизжал: – Эй! Что ты делаешь?

Он запоздало сообразил, что Многоэтажка повернулась потому, что ей вздумалось забросать его песком. А стоя задом, загребать песок было куда удобнее.

Трибуны захохотали. Сконфуженный Поклеп поспешил ретироваться. Русалка, которую он, по обыкновению, доставил на гонки в бочке, ударила хвостом и обдала Поклепа водой. Завуч стал гораздо чище, зато сразу пропах рыбой.

– Прылестно! Просто прылестно! – скривившись, сказала брезгливая Зубодериха. Она зажала нос платочком и поспешно перебралась на другую скамейку.

Русалка оскорбленно плеснула ей вслед, но промахнулась, и вся вода попала на Риту Шито-Крыто. Шито-Крыто была не в претензии. Она с трех лет обожала маринованную сельдь, запах которой был близок к русалочьему.

– Лукерья-в-голове-перья! Номер первый! Прошу любить и не жаловаться, ежели кого по ошибке сглазят! – объявил Баб-Ягун.

Из избушки выскочила дряхлая, но очень резвая старушонка. Правая нога у нее была костяная, а из нижней челюсти рос желтый зуб. Зуб был один-единственный, зато таких размеров, что его было видно даже с предпоследнего ряда.

Лукерья-в-голове-перья молодцевато свистнула, вселив легкую зависть даже в Соловья О. Разбойника.

«Теть Луш! Я ж просил! Пускай бы думали, что я сам научился!» – недовольно пробормотал Соловей Одихмантьевич.

– А ну-ка, избушка! Встань к лесу задом, ко мне передом! – скомандовала Лукерья-в-голове-перья.

Избушка немедленно заскрипела, содрогнулась от крыльца до ставен и от ставен до крыши и стала напряженно отыскивать лес, ворочая во все стороны единственным окошком с геранью. После непродолжительных поисков лес был обнаружен. Правда, при этом выяснилось, что Лукерья-в-голове-перья и лес находятся в одной стороне, поэтому встать к Лукерье передом, а к лесу задом положительно невозможно.

Выходя из положения, избушка стала обегать хозяйку, чтобы оказаться между ней и лесом, и едва не затоптала младшего арбитра из бывших шаманов.

– Стоп! – закричал Сарданапал. – Не засчитано! Следующий!

– Ах так? Ну ничего! На джигитовке отыграюсь! – сказала Лукерья.

Стуча костяной ногой, она забралась в избушку и сердито хлопнула дверью.

Вслед за незадачливой Лукерьей выступили Глашка-простоквашка, Матрена Большая, Матрена Меньшая, Солонина Андреевна, Аза Нафталиновна и другие участницы. Ориентирование на местности далось избушкам с разным успехом. Лучше других с первым этапом справились чукотские чумы. Они находили не только лес, скалы и Тибидохс, но даже определяли по солнцу стороны света и четко показывали оленьими копытами, где экватор. Многоэтажка на бройлерных окорочках тоже прошла ориентирование вполне достойно. К сожалению, при этом пострадали еще два шамана и один джинн, суетившиеся вокруг с рулетками.

Однако высший балл получила избушка Солонины Андреевны, сумевшая выполнить поразительно сложное задание, повернувшись четко на семьдесят два градуса к названному башмаку Сарданапала – именно к тому, на котором был подклеен каблук. И это несмотря на то, что команду она получила на латыни!

– Ну что? Кто будет вручать призовую ленточку за первый этап? По правилам ее полагается привязать к правой ноге победившей в этапе избушки! – бодро сказал Сарданапал.

– Может, арбитрам поручим? Избушка-то довольно лягачая. Как бы чего не вышло! – опасливо сказала Зубодериха.

Пожизненно-посмертный глава Тибидохса покачал головой:

– Арбитров уже, почитай, всех затоптали. Придется кому-то из нас! Я предлагаю кандидатуру профессора Клоппа! Кто «за»? Я «за»! – сказал он.

Сразу поднялся лес рук. Клоппа никто не любил. Воздержалась только Зубодериха, не рискнувшая голосовать против своего непосредственного начальника.

Профессор Клопп пожелтел как лимон.

– Я брать самоотвод! Меня затоптать не надоел! Кто писать правил – тот пускай и отдуваться за свой больной фантазий! – выкрикнул он.

– А что, вполне здравое предложение! Не правда ли, коллеги? Я согласен! Кто составлял правила?.. Я спрашиваю: кто составлял эти идиотские правила? Почему никто не сознается? Я же все равно узнаю! – сердито повторил Сарданапал.

– Правила составляли вы, – шепнула ему Медузия.