Огненные врата

– Время единично. Прошлое уже осуществилось. Будущее зависит от нашего выбора в настоящем. Тот же, кто умер, находится вне системы координат. И никакие возвраты в осуществившееся единовременное, естественно, невозможны. Никто не позволит тебе бесконечно переигрывать одну и ту же комбинацию слов и поступков, поскольку от твоих свершившихся поступков зависят прямые и косвенные поступки сотен миллионов других людей.

– Значит, только в памяти и только кусая руки… – тихо сказал Эссиорх.

– Именно так, – неожиданно жестко произнес Генеральный страж. – Вот они и переигрывают одно и то же. Никак не могут осознать, что все свершившееся свершилось навек. И – свершается вечно. Это у нас упавшая с дерева капля падает быстро. На том же участке пространства за Огненными Вратами нет линейного времени. Если падение этой капли было поступком и как-то повлияло на нравственный выбор – оно станет там вечным. Другое же там и не вспомнится.

– То есть бабулька так и не откроет эту дверь, и нам ей не помочь! – грустно произнес Эссиорх. – А дверь-то реальна или иллюзия?

– Абсолютно реальна. Она существует, со всеми замками, с обивкой, с номером квартиры и «глазком»… И неважно, что на земле эту дверь давно сожгли при сносе дома вместе с прочим мусором. Даже если я соберу из Эдема всех златокрылых, прилечу на грифоне и захвачу все стенобитные орудия Великого Рима, всех наших совместных усилий не хватит, чтобы вышибить единственную хлипкую дверь и помочь единственной старушке открыть самой себе!

Эссиорх попытался построить логическую систему.

– А как же эйдосы этих людей? Они сразу идут или нам, или мраку?

Троил с усилием поднялся и подошел к окну, из которого открывался вид на третье небо, где пересекались две яркие, никогда не гаснущие радуги. Третья радуга, поменьше, с этой точки была едва видна. Под радугами, как под мостами, медленно проплывали облака. Описывая круг за кругом по длинной спирали, они спускались на второе небо, затем за первое и несколько дней спустя, проделав долгий путь, оказывались в человеческом мире.

– Идут, – согласился Генеральный страж. – Но никто не знает, что испытывает эйдос, когда определяется его судьба. В одном мгновении может уместиться миллиард лет, а в одной песчинке – галактика. Возможно, Огненные Врата – это параллельное течение сознаний на момент определения эйдосов. Или, возможно, эйдос несчастной старушки уже у мрака, и именно поэтому ей сейчас так плохо… Честно говоря, я тогда был слишком взволнован, чтобы разобраться во всем до конца. Понял только, что нижний уровень Огненных Врат – втрое хуже, чем верхний. Если наверху бесконечное повторение ситуаций, то там – царство сбывшейся мечты.

– А чего плохого в сбывшейся мечте? – наивно спросил Эссиорх.

– Смотря в какой. В большинстве случаев мечты опаснее змей. Человек чего-то желает, и сам не понимает, как будет страшно, если он наконец получит то, чего он так жаждал. Например, один хочет богатства настолько, что это становится его главной страстью, и… оказывается в огромном контейнере, наполненном мелочью по одной копейке. Вот он ползет по ней, захлебывается и понимает, что целую вечность, сотни и тысячи миллиардов лет, вокруг него будет только эта мелочь. А кто желал только объятий и страсти – получает их на миллиарды лет. Рад бы уже и разомкнуть их, но невозможно. Он уже пресытился, ему жутко, страшно, а вокруг зловоние и такие же копошащиеся люди, смертельно ненавидящие друг друга из-за невозможности разомкнуться… Но туда я вообще старался не заглядывать! Мне хватило и горизонта повторяющихся ситуаций!

Эссиорх поежился. Бывают случаи, когда опасно иметь слишком живое воображение.

В окно влетела бабочка-хамелеон и стала толкаться в шторы. Троил протянул руку и быстрым движением поймал ее. Бабочка, защищаясь, сделала крылья зеркальными и, собрав ослепляющий свет третьего неба, направила его в глаза Троилу.

Генеральный страж выпустил бабочку и, моргая, стал тереть глаза. Тем временем рисунок крыльев бабочки повторил рисунок штор, став от них неотличимым.

– Видели? И на какую высоту поднялась – тоже?.. – спросил Троил, улыбаясь. – А вот в человеческом мире не прижилась. Я сам ходил, искал, где она отложит яйца, и переносил их в тропики. Гусеницы выводятся, но дальше дело стопорится.

У Эссиорха, жадно глядевшего на Троила, мелькнула мысль, что, возможно, тот и стал Генеральным стражем потому, что навсегда остался радостным мальчишкой со сбитыми коленями. Мальчишкой, быть может, и постаревшим, и погрустневшим, но с такими же небесными глазами.

– Ну и что ты думаешь? – спросил Троил.

– Ну… э-э… в Огненные Врата войдет живой человек, что создаст парадокс. В потустороннем мире окажется материальное тело. Это повлияет на определение пусть даже единственного эйдоса в мироздании. Произойдет выпадение из системы координат. Ну а достать его оттуда мы не сможем, поскольку там все зависит только от него, а он там… хм… отвердел, – сказал Эссиорх бодрым тоном студента-отличника, нашаривающего правильный ответ.

Троил разглядывал его и весело щурился.

– М-да-а… Экзамен на младшего стража ты не сдал бы. Возможно, на помощника натянул бы. И что? Твои идеи?

– Обеспечить охрану ворот, поскольку убрать их из человеческого мира мы, видимо, не сумеем. А вот расставить вокруг десятка три златокрылых – дело другое. Хотя лучше все же не златокрылых. У них с маскировкой вечные сложности. Опять толпа греческих римлян старославянского извода будет сажать деревья на проезжей части Крымского моста.

Троил даже не улыбнулся.

– Нет, нельзя. Если мы пришлем стражей, мрак вышлет своих, чтобы не дать нам преимуществ. Не превращать же Москву в поле битвы? Они введут легион из Нижнего Тартара, мы в ответ бросим в бой грифонов, и в человеском мире закипит война. Поэтому придется решать все силами тех, кто уже сейчас находится в городе. То есть тебя, Улиты, Корнелия, Буслаева и валькирий. Если мы не добавим на доску новых фигур, то и мрак не сможет сделать того же. Принцип баланса будет соблюден.

– Можно довольно жестокий вопрос? Если парадокса не возникнет, в чем опасность? Ну войдет туда кто-то один, чудом открыв ворота. Да, ему будет не очень весело, он узнает о себе много неприятного, но в чем риск для мироздания?

– Любой случайно попавший туда человек рано или поздно вернется из-за Огненных Врат. Они не смогут его удержать и исторгнут, как исторгли когда-то меня. В момент выхода защита Врат ослабнет, и изнутри, из потустороннего мира, с ним вместе сможет прорваться тот, кто ищет любого случая, чтобы выхлестнуть свою злобу.

– Кводнон? – с ужасом спросил Эссиорх.

Троил кивнул:

– Да. Он накопил столько ненависти, что Жуткие Врата на Буяне плавятся. К ним невозможно прикоснуться. Не удивлюсь, если узнаю, что Кводнон растворил сущность Чумы-дель-Торт. Хотя, конечно, это только гипотеза.

– Но почему Кводнон не сделал этого в прошлый раз, когда там были вы? – спросил Эссиорх.

– Причин, как минимум, две. Первая: он был еще жив. Вторая: я не человек.

Шмыгалка клюнула высокой прической:

– А теферь мофно я спрофу? Пофему, перефисляя Эссиорха, Кофнелия, Буфлаева и фалькирий, фы не упомянули мою уфеницу? Я не ферю, что это слуфяйнофть!!!

– Дафну? – переспросил Троил, хотя на память, как известно, никогда не жаловался. – Потому что младший страж Дафна, № 13066, из третьего дивизиона света, будет уже в Эдеме. Ждать больше нельзя. Как человек она вполне здорова, но как страж – в критическом состоянии. Она уже почти и не страж. Мы отзываем ее, если она сама даст согласие.

Троил говорил с некоторым замедлением. Эссиорх почувствовал, что он очень устал. Наскоро попрощавшись, они со Шмыгалкой собрались уходить, но на пороге Эссиорх вдруг обернулся:

– Простите… еще вопрос… очень быстро… про Багрова и Ирку. Мне как-то тревожно за них.

– Что-то случилось?

– Нет. Внешне все хорошо, но мне беспокойно.

Троил, щурясь, смотрел на свет за окном. Говорили, на него вообще нельзя глядеть долго: закружится голова.

– Думаю, повод для беспокойства есть. У бывшей валькирии – редкий дар. Мрак еще не знает о нем, как, наверное, и она сама, но что-то уже почуял. Думаю, он будет постоянно вертеться рядом. Мы же не сможем вмешаться, чтобы не нарушить свободу воли Ирки и Багрова.

– У Ирки дар? Она же всего лишилась! – недоверчиво произнес Эссиорх.

Прямого ответа он не получил.

– Любимая игра мрака в «отберу – не отберу». Отбираешь у ребенка игрушку – он плачет. Перестаешь отбирать – успокаивается. Если же отобрать игрушку окончательно, рычаг воздействия исчезнет, что не выгодно мраку. Поэтому он будет вечно отбирать, тотчас давать, снова отбирать – и так до тех пор, пока совсем не измотает, – сказал Троил точно совсем о другом.

Эссиорх поспешно соображал, как можно истолковать эту мысль применительно к Багрову и Ирке.

– А у нас какая игра? – спросил он, надеясь на подсказку.

– У света нет игры. Мы не мешаем мраку отбирать игрушки, чтобы человек понял: те игрушки, которые способен отнять мрак, ничего не стоят.

Глава 2

Папоцка и Мамоцка

Свободная любовь – типичная логическая обманка мрака. Если хочу – люблю, хочу – не люблю, это не любовь. А если действительно любовь, то сразу того нельзя, сего нельзя. Какая уж тут свобода?

    Эссиорх

Преподавательница Волчкова – рыжая особа с зеленоватой челочкой, имевшая привычку на семинарских занятиях вертеть в руке кусок пластилина и отщипывать от него, – взяла зачетку Мефа.