Цветок Трех Миров

– Однако со временем Насте могут понадобиться твои советы, чтобы найти с ним общий язык, – добавила Кавалерия.

– Она и так уже его нашла! – сказала Рина не без зависти, хотя зависть эта не была такой уж сильной, потому что у нее ведь был Гавр.

Наста пыталась выйти, однако тяжелый дракончик, устроившийся у нее на плече, клонил ее на одну сторону. Чтобы устоять, приходилось откидывать костыль, и он начинал скользить.

– Чего стоишь как памятник? Сними его с меня! Он тяжелый, как утюг! – велела она Рузе.

Рузя пугливо потянул к дракончику руку. Дракончик зашипел.

– Та-ак! Это еще что?! Я тебе вякну! – Наста без всякого трепета сгребла дракончика и встряхнула его, как нашкодившего кота.

– Рузя – это все равно что я! – сказала Наста. – Понял? И только попробуй его укусить! Есть еще вопросы по организации производства?

Вопросов не оказалось. Дракончик перестал шипеть. Наста сгрузила его Рузе и удалилась, стуча гипсом как каменный гость. Верный Рузя спешил за ней с дракончиком на руках.

Первой пришла в себя Суповна.

– Ох, мамашки! – сказала она, подбоченившись. – Золотой зуб даю, что знаю, кто станет настоящим хранителем дракона!

Глава вторая

Богатый жених и суповна в тещах

«Дерево не может мыслить! Оно тупое, понимаешь! Вот скажи, дерево: сколько будет дважды два?»

Лиственница уронила четыре иголки. С верхней ветки взлетели четыре птицы.

«Видишь: молчит! Значит, и боли не испытает. Давай бензопилу! Покончим с этим поскорее!»

По коре скатилась капля смолы, похожая на слезу.

    Записи в блокноте Рины

Гавр огромными скачками носился по лесу. То показывался, то исчезал. Слышался лишь треск сучьев. Рина волновалась. В конце концов, они отошли от ШНыра очень далеко, и места эти были лесные, для Гавра новые.

– Гаврик! Гаврик! Мальчик мой крохотный! – кричала она, и когда Гавр, снося сухие березы, выпрыгивал из чащи на ее голос, бросалась обнимать его и целовать. Довольный Гавр заваливался на спину, показывая очень грязное брюхо.

– Эх! Если б ты меня так обнимала и целовала, как эту гиелу! – позавидовал Сашка. – Нет-нет, после гиелы не надо! Он, кажись, что-то дохлое съел!

Рина принюхалась:

– Дохлое не страшно. Хуже, если гриб какой-то! А вдруг он отравится?

– Он при нас мухоморов шесть слопал – и ничего.

– А если он клеща поймает?

– Я на него как-то сажал клеща! Клещ растворился, едва его укусил! Можешь представить, какая там кровь, – сказал Сашка и сразу пожалел об этом, потому что Рина едва его не прикончила, требуя сознаться во всех его диверсиях против Гавра.

– А почему он недавно хромал? А проплешина у уха? А когда у него температура была? Это тоже все ты?

– Тогда я скормил ему включенный утюг! Хотел проверить, за сколько он его переварит, – сказал Сашка – и вынужден был спасаться, потому что встревоженная Рина начисто была лишена чувства юмора.

Успокоилась Рина только минут через пять.

– Ладно! Слезай с дерева! Прощаю! – сказала она, перестав швырять в Сашку шишки.

Сашка спрыгнул с сосны, и они пошли по едва заметной тропе. Гавр то забегал вперед, то возвращался и несся в другую сторону. Потом спугнул зайца, долго гнал его и, потеряв, вернулся возбужденный и сконфуженный.

Рина поглядывала на нерпь. Кентавр слабо мерцал. Над ним в воздухе повис слабый контур. Это означало, что с ней кто-то пытается связаться, но не может, потому что кентавр почти разряжен. Сашка же и вовсе был без нерпи. Отдал ее чинить девице Штопочке, умевшей работать с кожей. Мало того что Штопочка постоянно сплетала всякие штуки из кожаных шнурков, она могла так прошить разваливающуюся нерпь с выпадавшими фигурками, что только присвистнешь.

Сашка спустился с тропы в каменистое русло высохшего ручья и шел по нему, разглядывая обнажившиеся породы. Он не умел гулять просто так. Ему обязательно нужна была какая-нибудь цель. Или проверять работу навигатора, или открывать новую дорогу. Без цели он гулять не мог, поэтому если Рина хотела заманить его в лес, то говорила: пошли искать ледниковые валуны. Таких валунов под Копытово было немало. Порой даже можно было проследить ложбинки, по которым тащил их лед.

– Опс! Кремний! Наконечник стрелы или маленького копья! Сколько он тут пролежал! Тысяч десять лет точно! – воскликнул вдруг Сашка, поднимая узкий, оббитый с краю камешек.

Рина недоверчиво уставилась ему на ладонь. Это и правда был кремний – но вот наконечник ли копья?

– Ну да! Смотри. Вот три грани четко прослеживаются. А вот выемка. Чем-то он им не понравился, и его выкинули. Скорее всего, кончик откололся… Ты не думай, что они сильно сложно и долго это делали. Шли, как мы сейчас по лесу, видят – камень подходящий. Повертели в руках, потюкали. Получилось – взяли, не получилось – выкинули.

И по той простоте, с которой Сашка опустил кремний в карман, Рина поняла, что это и правда наконечник. Сашка вечно что-то находил. То первобытный скребок. То оттиснутые в камне морские лилии. Древних морских ежей тоже приносил регулярно. Они были кругленькие и лысенькие. Несколько десятков миллионов лет не пошли им на пользу.

Кентавр опять окутался слабым сиянием. Видно, Рина была кому-то очень нужна. Интересно кому. И зачем? Рина вытащила из кармана смартфон и убедилась, что антенна зачеркнута. Обычная Сеть тоже отсутствовала. Местность была пересеченная, холмистая.

– Далеко мы от ШНыра? – спросила Рина.

Сашка задумался:

– Если напрямую – километров двенадцать на северо-запад!

– А если накривую? Мы же два болота обходили.

– Ну тогда побольше, – признал Сашка. – Ничего. До ужина вернемся.

Рина хихикнула.

– Чего ты?

– Я вспомнила наш последний поход на выживание. Влад Ганич вечно летит не пойми куда, а потом пишет в чат или в беседу: «Я потерялся! В какую сторону мне идти?»

– А ты отвечаешь ему: «В обратную!» – ответил Сашка.

– Ну да. А что еще я могу написать? Узнавать, что вокруг? Он скажет: деревья!

Гавр опять выскочил из леса. На сей раз он весь был в мелких пуховых перьях. Из-за этих перьев морда его казалась обросшей бородой.

– Гаврик! Что ты сделал с бедной птичкой?

– Ничего. Думаю, нашел место, где сокол голубя ощипывал, и доел. Мы не гордые. Продукты пропадать не должны, – сказал Сашка.