Код Гагарина

Теперь уже всем ясно, что узбекский след был ошибкой, точно такой же, как и несостоявшийся поиск в районе Кулундинской степи. Но там, рядом с высохшим дном Аральского моря, превратившегося в пустыню, по соседству с ржавыми остовами теплоходов, пересеклись однажды дороги Аркадия Монина и Виктора Баранова – бизнесмена, искателя приключений и, в общем-то, типичного бандита, сконструированного по лекалам девяностых годов.

Баранов тогда еще не был связан с солгулианцами, более того, он и слыхом не слыхивал про такое заковыристое название. Однако про Святой Грааль он был наслышан, в первую очередь благодаря фильму про Индиану Джонса, записанному на видеокассету «черный BASF» – кто-то, может быть, помнит этот эталон формата VHS тех лет. Ну, и высшее образование, пусть даже и неоконченное, все-таки способствует некоторому повышению интеллекта и расширению кругозора даже у людей такого склада, каким был Баранов в те годы. Плюс задатки лидера. В группе авантюристов находились Валерий Аспаковский, единственный, кто кроме самого Баранова, участвовал в обоих «крестовых походах», плюс еще трое темных личностей, чьи имена нам сегодня уже ничего не скажут. Но именно эти трое сумели нагнать страху на компанию трех искренне верующих в свою миссию археологов на краю пустыни Аралкум, заставив их продолжать поиски уже не для личной славы и обогащения, а просто под угрозой лишения жизни. Как известно, все люди делятся на две категории: те, у кого револьвер заряжен, и те, кто копает. Аркадий, Геннадий и Артем были вынуждены копать. По понятным причинам ничего они не нашли, и тогда в голове Аспаковского, чье сумрачное видение мира не раз обращалось к мистике и мракобесию, родился поистине дьявольский план.

В хижине «крестоносцев», отстоящей от Муйнака километров на пятьдесят, а от современной цивилизации – на все пятьсот, Аркадия принялись изощренно пытать. Во-первых, его распяли в стоячем положении. От мучеников времен зарождения христианства его отличало то, что он все-таки мог упираться в пол пятками. Но его лишили воды и жестоко избивали и терзали те трое, которых немного побаивались и Баранов с Аспаковским. Впрочем, последний тоже принимал участие в экзекуциях. Когда уставал один, за дело принимался другой. После нескольких дней издевательств, когда Монин сорвал голос и начал терять связь с внешним миром, его принялись убеждать, что единственный способ прекратить мучения – отдать руку. Далеко не святая троица под идейным руководством Аспакаовского убеждала Монина в этом еще суток двое, и наконец, Аркадий действительно протянул руку под топор. Не теряя времени зря, мерзавцы отрубили Монину конечность, и Аспаковский подготовил ее по эзотерической «технологии», аналогично небезызвестной «руке славы», якобы помогающей грабителям безнаказанно обчищать дома так, что хозяева не могут проснуться, а накопленные ценности сами подают знаки, где прячутся. Высушив руку на солнце, Валерий начинил ее воском, прошил фитилями и вымочил в жидкости, состав которой доподлинно неизвестен, ясно только, что среди ингредиентов имеется раствор селитры. Взять эту руку и ходить с ней по пустыне заставили Геннадия, что он и делал, в сопровождении всей банды, за исключением одного из головорезов, охраняющего хижину. Впрочем, Баранов не доверял черной магии на все сто процентов и потому не расставался с американским металлоискателем «Силвер Игл». Как бы там ни было, ни мистика, ни техника не помогли «крестоносцам». Вернувшись в хижину, они нашли охранника-головореза убитым. Артем же исчез, как исчез и труп Монина (они все думали, что после подобных жутких действий Монин скончался). Однако спустя некоторое время оказалось – нет. Буканцев на своем горбу дотащил полумертвого от ран и потери крови человека до ближайшей клиники в Муйнаке (несмотря на депрессивное состояние города, жизнь в нем продолжалась), где Аркадия почти чудом вернули к жизни. Конечно, подобные переживания сильно отразились на его психике, в первый год он дважды пытался покончить с собой, но неудачно. Затем он попал в поле зрения нашего ведомства, мы показали его лучшим на тот момент столичным специалистам в области психотерапии, помогли найти ему работу, словом – возвратили обществу почти полноценного члена, хотя и инвалида. Когда нам кто-то нужен, мы можем сделать почти невозможное. Но случилось так, что сотрудник, курировавший тему Монина, в момент очередной реорганизации нашей «конторы», был уволен, и дело оказалось замороженным на несколько лет, пока Монин обживался в ближнем Подмосковье, ходил на работу и даже женился.

Но вернемся в Узбекистан. Банда Баранова без труда вычислила, кто убил сообщника и приняла меры предосторожности, приняв к сведению, что пистолет головореза исчез вместе с Артемом и Аркадием. Буканцев времени даром тоже не терял. Отлично понимая, что местная полиция ему не поможет, а если он поднимет шум, то у него появится шанс познакомиться с обстановкой в ближайшим зиндане, Артем сразу же покинул Муйнак, как только сдал Монина в приемный покой. И вернулся к стоянке в пустыне.

Следующей ночью он застрелил из украденного пистолета еще одного урку, подкараулив его, когда тот вышел из хижины справлять большую нужду. Над Аралкумом еще некоторое время гремели выстрелы – последний головорез и Валерий надеялись утихомирить опасного соседа. К тому моменту и им, и Баранову стало ясно, что ни улучшенная «рука славы», ни американская электроника им не помогут. Ратаев тоже склонялся к тому, что он допустил ошибку при расшифровке грамоты сиятельного князя Гагарина. Ошибка эта стоила жизни нескольким людям… включая и третьего бандита, чье имя не сохранила история: Буканцев прикончил и его, следующей ночью и тоже при отправлении естественных надобностей. После этого трое оставшихся в живых погрузились в «джип-чероки» и попытались уехать. Но Буканцев сделал с внедорожником примерно то же самое, что впоследствии сделают с микроавтобусом Маскаева: пропорол два колеса и перерезал тормозные шланги. Бросив машину в пустыне, Баранов и Аспаковский ушли в Муйнак пешком. Рядом с ними чуть впереди шел Геннадий, которому в спину смотрели стволы пистолетов; резонно понимая, что Буканцев вполне может укокошить оставшихся главных членов банды, они таким образом решили себя подстраховать. Собравшись в путь, Аспаковский громко прокричал окрест, что в ответ на первый выстрел Артема, неважно, достигнет он достигнет цели или нет, вторым будет убит Геннадий. Как бы там ни было, пока Виктор, Валерий и Геннадий брели по пустыне до Муйнака, по ним никто не стрелял, и Артема они так и не увидели.

Встреча Артема и Виктора состоится спустя несколько лет… и кончится она для Артема весьма печально. Его смерть, как мы уже знаем, неуклюже попытаются «повесить» на Андрея Маскаева.

Что касается Монина, то за несколько дней до описываемых событий к нему в квартиру неожиданно нагрянули незнакомые ему люди и, напомнив о том, что Аркадий является нештатным сотрудником ведомства, заставили его, к полному недоумению жены, сорваться с места и поехать в аэропорт, где вручили уже купленный на его имя билет до Южной Сибири.

* * *

Бийск, казалось, не был готов ни к Армагеддону, ни даже к Олимпийским играм, ни вообще к какому-либо еще подобному мероприятию. В городе ничего не изменилось. Мы выгрузились из старого «цивика», хозяин которого – хипповатый и обрюзгший мужик лет пятидесяти – всю дорогу развлекал нас историями из своего «диссидентского» прошлого: как его безуспешно вербовал КГБ, как потом пытались то ли сделать из него стукача, то ли вынудить уехать за границу…

– Что будем делать? – спросила Эльвира.

Выглядела она неважно. Я, впрочем, был немногим респектабельнее. Денег у меня не было, а есть хотелось невмоготу. Думаю, Мельникова чувствовала себя примерно так же. О подобной попутчице я отродясь не мечтал, но кому-то было нужно, чтобы мы прошли часть этого пути вместе.

– Говори, где они могут быть?

– Адреса я не знаю. Виктор говорил что-то про район «Витамин»… Думаю, это совсем уж неформальное название.

– Да, это больше похоже на криминально-административное деление, – я сразу вспомнил про казанские «Пентагон» и «Тяп-ляп». – Думаю, вряд ли есть смысл спрашивать у всех подряд, как пройти до «Витамина».

– Иди к черту. Я сама спрошу…

Эльвира действительно не погнушалась получить информацию. Первый же молодой человек, одетый в несвежий спортивный костюм, с большим интересом оглядел молодую женщину со следами бурного прошлого, засек меня, реявшего в отдалении, но объяснил доступно, как найти этот район.

По сути, это была обычная «нахаловка», одно время начавшая было сдавать позиции под натиском многоквартирных домов. Но их тут оказалось не так много, да и построены они были еще при социализме. Искать наших знакомых было бессмысленно, надеяться на то, что они вдруг случайно появятся здесь – того глупее. Когда Эльвира высказалась за то, чтобы добраться до дома автостопом, я так и посоветовал ей – «вперед!» Не мог я покинуть Бийск, пока не увидел бы Татьяну. В каком угодно виде, но я должен был найти ее. Поняла меня Эльвира, или нет – не знаю. Не слишком мне было это интересно.

Однако положение наше было аховым. Денег и документов – никаких (мои были отобраны, Эльвирины – потеряны), телефона, по которому можно было бы позвонить хоть кому-нибудь, у нас тоже не имелось… Не буду подробно описывать, как я следующим утром толкался на местном «рынке рабов» среди таджиков и узбеков, и чем пришлось мне заниматься, когда неожиданно подвернулось дело, но вечером того же дня мы с Эльвирой уже жадно пожирали чебуреки у киоска и набирали номер на телефоне, купленном у подозрительного типа на конечной остановке (несомненно, украденном у кого-то парой часов раньше). О «рынке рабов» я подумал неслучайно – меня остановили двое квартальных, и недвусмысленно поинтересовались, какого черта в центре города делает праздношатающийся нелегал – а с трехдневной щетиной я вполне могу вызывать подозрения. Услышав мое безупречное алтайское произношение, они сделали попытку принюхаться на предмет алкогольных остатков, но не обнаружили и таковых. Убедившись в том, что я обычный бийский безработный, они потеряли ко мне интерес и удалились на поиски более интересной клиентуры. Так что я вполне легально затесался среди нелегалов и даже сумел заработать на еду и средства мобильной связи.

А звонила Эльвира своему бывшему… и, думаю, это был наиболее разумный выбор в нашей ситуации. Ее открытость продвинулась до того, что она включила динамик, чтобы и я слышал разговор.

– Алло? – услышал я.

– Привет, Геннадий, – сказала Эльвира просто.

Секунду трубка молчала, потом Ратаев затараторил:

– Эля?! Ты где? Как нам тебя найти? Что случилось?

– Ты мог бы не тарахтеть? – желчно осведомилась Эльвира. – Вы нас бросили на верную смерть, и теперь ты еще спрашиваешь «что случилось?» Я выжила, представь себе.

– Так это прекрасно! – воскликнул Геннадий. (Я готов был поклясться, что восторг его был искренним.) – Где ты сейчас? Мы сейчас приедем!

Эльвира назвала адрес, взглянув на опознавательную табличку, висевшую на стене ближайшей трехэтажки. Разговор на этом закончился. Я закурил «приму-ностальгию» (на другие сигареты денег у меня просто не было), и заметил:

– Он сказал «мы». Как думаешь, с кем он приедет?

Эльвира достаточно равнодушно передернула плечиками:

– Если честно, мне на это наплевать. Главное, чтобы он хоть как-то помог выбраться отсюда…

Геннадий появился минут через десять. Рядом со штакетником, обозначавшим границы «летнего кафе», где мы приканчивали чебуреки, притормозила светло-желтая «волга» тридцать первой модели. За рулем находился смутно знакомый мужчина вроде бы казахской внешности, а с заднего сиденья наружу выскочили Гена Ратаев и Игорь по прозвищу Студент. Оба направились к нам с радостными физиономиями.

Эльвира смотрела на них злым взглядом. Возможно, у меня было похожее выражение лица.

– Ну, как вы? – с неподдельным участием спросил Геннадий.

– А где Аркадий? – тут же спросил Студент.

– Мне, наверное, надо было тебя пристрелить тогда, – произнесла Эльвира, буравя Студента глазами.

– Почему? – спросил Студент наивно.

– Не люблю предателей, – произнесла Эльвира. – А вокруг меня только они и ошиваются. Что Гуцул с Лымарем, что мои бывшие оба…

– А может быть, дело в тебе? – отнюдь не риторически спросил Геннадий.

Эльвира сочла за лучшее промолчать.

– Ну, где Аркадий?

– Убили Аркадия, – сказал я. – Те самые, которых Мороз привел. Фээсбэшники или кто они там на самом деле. И американца убили, и Курача тоже…

Игорь и Геннадий переглянулись.

– Так они и вас могли… – с неподдельным ужасом произнес Ратаев.

– Да! – с чувством произнесла Эльвира. – А вы думали, что они оставляют свидетелей?

– Но… – начал было Студент, и осекся. – А машина ваша где?

Эльвира открыла было рот, но я успел наступить ей на ногу.

– Где Татьяна? – спросил я.

– Понятия не имеем, – сказал Геннадий.

– Ну и черт с вами тогда… – Эля, поехали.

– Куда это? – спросил Студент.

– Домой, – сказал я, нежно обнимая Эльвиру за плечи. Пусть думают, что хотят.

– У нас с вами больше нет общих дел, – сказала она Студенту и Ратаеву, подаваясь ко мне. – Правильно. Идите к черту.

Я смотрел на автомобиль, пытаясь вспомнить, где видел водителя, и наконец узнал его – за рулем «волги» сидел Анвар из Щербактов, тот самый тип, который когда-то помогал Геннадию удрать из-под присмотра в Славгороде.

– Ну и как вы поедете? – выдержав паузу в несколько секунд, поинтересовался Геннадий.

– Не твое дело, – отрезала его бывшая жена.

Возникло неловкое молчание.

– Мы не можем уйти без вас. Мы ждали, когда вы въедете в город… Неужели вы ехали не по Чуйскому?

– Нет, – сказал я. – Мне не хотелось, чтобы нас внезапно поприветствовал Мороз и его дружки. Поэтому мы ехали через Заречье, по большой дуге… Кстати, вас они должны были поймать как зайцев.

– Они нас и поймали, – мрачно сказал Студент. – Уже на Чуйском. Обыскали машину, содрали обивку в салоне…

– Странно, что не спустили вас обоих в Катунь, – заметил я.

– Народу была тьма на дороге. Мы затеяли скандал, сразу примчались гайцы, – сказал Гена. – У меня еще и права отобрали, а машину конфисковали.

– Даже если все было так, то Мороз и его друзья за вами следят постоянно, – сказал я. – Не удивлюсь, если они сюда сейчас пожалуют.

Геннадий и Игорь синхронно дернулись, оборачиваясь. Но людей в черном или в сером поблизости не наблюдалось. Впрочем, это совсем не значило, что их тут нет.

– Таня где? И где Кэсси и Дэвид?

– Я думаю, что Таня в ФСБ, – неохотно сказал Геннадий. – Возможно, что и американцы задержаны. Они жили на «Витамине» в крайней пятиэтажке на съемной квартире, но там никого сейчас нет.

– Мы сразу же, как приехали в Бийск, попытались их найти, но тетки у подъезда сказали, что их увезли на большой иномарке. Одного мужчину и двух женщин…

– Женщины как выглядели?

– У одной из них была рука на перевязи. Выглядела ужасно, ее вели под руки…

Сердце у меня болезненно сжалось.

– Поехали, – сказал я.

– Куда? – оторопело произнес Геннадий.

– В местное управление ФСБ, куда же еще?

– Ты спятил? – выпучил на меня глаза Геннадий. – Ты же оттуда не вернешься! Ведь ты – единственный человек из ныне живущих, который видел Святой Грааль!

Настала моя очередь выпучивать глаза.

– Я его не видел, – сказал я.

– Ну как так?.. – развел руками Гена. – Ты его даже привез сюда, в Бийск!

Я посмотрел на Эльвиру. Нет, на Софи Невё она была совсем не похожа.

– Кто из вас это сделал? – спросил я. – И зачем?

Эльвира молчала. Она эту версию уже сама выдвинула, как только увидела, как моя машина плывет по волнам новорожденного водохранилища.

– Мы это сделали. Оба, – сказал Студент.

– Так ты, выходит, тоже «ткач», – сказал я. – Можно было догадаться, что с тобой что-то неладно, но я не думал, что до такой степени!

– Да, я тоже из Свидетелей Воскресения, – сказал Игорь. – Примерно с того времени, как отсидел по малолетке.

– Мороз тоже ваш?

– Мороз? – недоуменно переспросил Студент. – Ты сам-то понял, что спросил?

– Впрочем, вас и без него слишком много, – согласился я.

– Много? – переспросил Геннадий. – Знаешь ли ты, что в Бийск сейчас приехало более десяти тысяч Свидетелей? Если бы могли приехать все, то их было бы впятеро больше!

– Значит, остальные не уверены, что Армагеддон на Катуни состоится в любую погоду, – сказал я. В общем, так: пока я не увижу Татьяну, вы ничего не получите. Всё. Я сказал!

Геннадий и Игорь молча переглянулись. Переговоры, судя по всему, зашли в тупик. «Ткачи» помолчали и поднялись со своих мест.

– Битва состоится, – с уверенностью произнес Студент.

– Допустим. Когда?

– Завтра, примерно в это же время, – сказал Геннадий.

* * *

Завтра мне пришлось еще раз побывать у работодателя и несколько часов заниматься тем, на что не всякий таджик подпишется. Чтобы привести себя в порядок к указанному времени, мне нужны были деньги. Эльвира тоже нуждалась в некоторой реставрации внешнего вида – естественно, ее тоже пришлось выручить. Опять же никто не отменял хотя бы одноразовое питание, а встречать Армагеддон на голодный желудок мне казалось не совсем правильным.

День глобальной битвы между добром и злом начался, как и любой другой в череде серых будней. Это была, если не ошибаюсь, пятница – не тринадцатое, но тем не менее… Теплый августовский денек, почти безветренный, и без дождя… К раннему вечеру, когда меня вместе с остальными таджиками отпустили на волю и даже с некоторой суммой денег, над Бийском повис мертвый штиль, и жара, поднявшаяся в полдень градусов до тридцати, никак не хотела отпускать… Мы шли правым берегом Бии от остановки автобуса (на котором со скандалом выехали за окраину города в приличной, надо сказать, давке) по направлению к Рождественке – то ли ближнему пригороду, то ли очень удаленному району.

Над заросшим густой травой берегом, полого спускающимся к широкому устью обеих рек, дающих начало Оби, начал скапливаться народ, словно бы сегодня действительно ожидалось что-то заслуживающее внимания, может, даже интереснее водно-моторных гонок.

– Что здесь происходит? – спросил я мужчину средних лет в очках, вполне культурного и интеллигентного с виду.

– Сами скоро увидите, – охотно ответил он с легким акцентом, похожим на балтийский.

– Это, что, всё «ткачи»? – негромко спросила Эльвира. – Эта секта имеет столько приверженцев?

Вместо ответа раздался колокольный звон. Он доносился от расположенного в полутора сотнях метров от берега белого православного храма с куполами, крашенными в небесно-голубой цвет. Видимо, не все собиравшиеся на берегу были «ткачами». Зато многие, заслышав звук колоколов, принялись креститься и кланяться.

– Мы чужие на этом празднике, – заметил я.

– На праздник это не похоже, – ответила Эльвира.

– Тогда на что?

Эльвира промолчала. А я заметил, что на противоположном берегу тоже собралась неслабая такая группа заинтересованных лиц. Все словно бы чего-то ждали. Чего?

Знаете, мне стало очень не по себе. Конечно, я не верил ни в бога, ни в черта, ни в Армагеддон, ни в Траву Полынь (хотя меня и занесло еще в очень юном возрасте в Припять как раз в приснопамятном апреле восемьдесят шестого), но тут, над широко разлившейся рекой на равнине между двух живописных берегов, словно бы вот-вот должно было произойти что-то поистине мирового масштаба. Знаете, у меня мороз подрал по коже… Особенно когда вдруг я заметил, что неожиданно стало слегка темнеть. Представляете – самое начало летнего вечера, часов пять, наверное (часы свои я потерял где-то в горах, чтобы сказать точнее), и тут вокруг темнеет, несмотря на то, что солнце еще очень даже высоко! Что за черт?!

Черта я помянул вслух. А Эльвира – побледневшая, напуганная – вдруг заговорила «господи помилуй» и начала неумело, как попало, креститься! Этого от «киллер квин» я меньше всего мог ожидать… Но ощущение ужаса и у меня нарастало – я на самом деле не понимал, что происходит! Какие-то удивительные и необъяснимые явления уже происходили в моей жизни, но ни с чем по-настоящему сверхъестественным я еще не встречался!

Тут буквально в нескольких шагах от меня послышался протяжный и страшный вой. Я шарахнулся в сторону и едва не сбил с ног пожилую пару, увидев сидевшего неподалеку от меня огромного серого волка. Зверь выл. Выдав долгую руладу, он набрал воздуха, задрал морду к темнеющему небу и вновь завел свою зловещую песню…

А небо действительно темнело, на нем загорелись едва заметные звезды. И тьма быстро спускалась на землю. Я понял, что уже не вижу противоположный берег – его словно поглотило небытие. Волк прекратил завывания, и тут я отчетливо услышал, как стучат мелкой чечеткой зубы Эльвиры – ее трясло. Повернувшись ко мне, она спросила прерывающимся от ужаса голосом:

– Что происходит, Андрей?

Я и сам хотел это знать. Зыркнул глазами по сторонам – авось увижу кого-нибудь из уже встречавшихся мне ранее, но нет – вокруг стояли в напряженном ожидании лишь совершенно незнакомые люди…

Сила воображения – страшная штука, скажу я вам. Будучи не то что бы правоверным христианином, а скорее – воинствующим атеистом, я почти воочию сумел узреть на небосклоне четыре размытых пятна, медленно движущихся с юго-восточной стороны. Возможно, это были просто облака, но то ли пресловутая генетическая память, то ли последствия какого-никакого самообразования, придали им очертания вооруженных людей, сидящих на конях. Еще немного – и я разглядел бы и цвета этих коней, и выражения лиц всадников, но меня вытащил из мистического созерцательного состояния тихий Эльвирин смех. Я даже подумал, не тронулась ли женщина головой от зрелища не то великой библейской битвы, не то вторжения марсиан. Она толкнула меня в бок и с улыбкой сделала жест рукой: смотри сам, что вокруг происходит!

Подавляющее большинство присутствующих смотрели на небо. И, если быть точнее, на солнце. При этом сквозь почти непрозрачные предметы, как-то: черные стекла, рабочие поверхности дискет, странные темные очки в пестрых картонных оправах. И никто ничего не страшился, напротив – многие улыбались, что-то говоря своим спутникам и показывая пальцами в сторону ущербного светила.

– Это затмение, Маскаев! – с нервным смешком произнесла Столярова. – Мы ведь с тобой совсем забыли, что в этом году вся Сибирь должна увидеть полное солнечное затмение…

Несмотря на сгущающуюся темноту, у меня словно пелена с глаз упала. И всадники Апокалипсиса вдруг стали обычными облаками, и серый волк внезапно превратился в обычную тощую овчарку, которой вдруг надоело без толку выть, и она спокойно прилегла на землю… И наступивший через минуту пик тьмы, когда тень Луны полностью накрыла собравшихся на обоих берегах, уже не мог никого напугать, хотя и заставил какую-то девочку поблизости произнести громким шепотом: «жуть-то какая, правда?»

После прохождения пиковой точки темнота стала быстро рассеиваться, мне даже показалось, что обратный процесс пошел значительно быстрее. Кто-то из торопыг, не желающих оставаться на берегу до окончания, сунул мне в руку пленку из дискеты. Прищурив один глаз, я взглянул другим на светило, которое с каждой секундой увеличивало свою площадь свечения, превращаясь из полумесяца в нормальный яркий круг. Зазвучали колокола на церковной звоннице, послышались недружные, но отчетливые аплодисменты. Псина, отдаленно похожая на волка, с веселым гавканьем носилась по берегу среди зевак, на чьих лицах нетрудно было увидеть радостное выражение. Действительно – чего было бояться вполне понятного, и объяснимого астрономического явления! И к тому же легко прогнозируемого, да плюс широко анонсируемого в средствах массовой информации! Действительно надо было побывать в исключительных обстоятельствах, чтобы напрочь забыть об этих сообщениях, и увидеть в солнечном затмении живую иллюстрацию к Книге Откровений!

Я повернулся было к Эльвире, чтобы обсудить увиденное и спросить ее мнение, но с некоторым негодованием убедился, что «королева-убийца» исчезла, пока над Бией и Катунью царила недолгая тьма.