Клеймёный

Прошло несколько часов, прежде чем Давыдов почувствовал себя уверенно при движении робота. Он, уже не задумываясь, на автомате, вышагивал по ангару, активно работая руками. Это была одна из задач Мартина Шу, чтобы при движении робот выполнял несложную работу руками – махал ими в такт ходьбе, выполнял боксирующие движения, поднимал их вверх, словно делал зарядку.

Не у всех получалось так же хорошо, как у Давыдова. Кто-то уже освоился в управлении машиной, кто-то продолжал делать ошибку за ошибкой. Движение таких недоучек напоминало спотыкание пьяного по улице от одного фонарного столба к другому.

Постепенно Илья настолько освоился в управлении роботом, что уже смог безнаказанно глазеть по сторонам, выполняя работу автоматически. Он нашел машину Фомы Бортника под номером «13» и машину Гривера Дыкрика под номером «17». Карена Серое Ухо нигде не было видно.

Бортник и Дыкрик уверенно маршировали по ангару. У них не возникло проблем с управлением машинами. Илья улыбнулся и тут же поймал себя на мысли, что испытывает к этим ребятам теплые чувства.

Странно это все. Они были рядом всего ничего, но что-то доброе зарождалось между ними. Он, чужак, заброшенный в чужое тело в чужой мир, испытывал к этим ребятам что-то наподобие дружеских чувств. Они были еще слабые, не оформившиеся, но уже сейчас можно было сказать, что Бродник, Дыкрик и Карен перестали быть для него чужими людьми. Именно поэтому во время драки в бараке со старожилами он не задумываясь выступил на стороне Дыкрика.

Во время движения Илья попробовал пробиться к ребятам, и у него получилось. Круг за кругом он сокращал расстояние, пока не оказался рядом с Фомой Бродником. Тот его заметил, и Илья увидел, как лицо товарища расплылось в улыбке. «Проходчик» под номером «13» поднял руку и отсалютовал, приветствуя его.

– Неплохо! – прозвучал голос Мартина Ши. – Теперь вы все меньше и меньше напоминаете пьяных обезьян. Так держать, ведра с гайками.

Илья увидел машину бригадира. Трехметровый гигант с красной головой и клеймом «М-11» вышагивал вдоль стены.

Илья активировал систему голосового общения и обратился к Броднику.

– Кажись, ничего сложного.

– Разговорчики в строю! – тут же рявкнул в его голове голос.

Тренировка движения продолжалась еще несколько часов. Пока все машины не стали двигаться слаженно, не припадая то на одну сторону, то на другую, как калеки на паперти, она не закончилась. Когда каждая машина стала вышагивать уверенным строевым шагом, бригадир Мартин Шу прервал тренировку и объявил:

– Теперь наша задача научиться управлять всем доступным «Проходчику» инструментом. Систему вы уже знаете. Будем отрабатывать навыки. Приступить к первому упражнению. Включить резаки на режим «выпаривания».

Глава 8. Новички VS старожилы

Кормили их два раза в сутки. Первый – рано утром перед погружением на Дно. Второй раз – сразу после возвращения. Едой эту дрянь назвать было сложно. Серая безвкусная каша, наполненная всеми необходимыми для полноценного функционирования организма элементами. А эстетические ощущения каторжан не волновали никого. Стадо должно работать, функционировать, приносить пользу. Упадет один, есть кому заменить его в строю.

Столовая – просторное помещение с линией раздачи и пластаматными столами, вечно занятыми каторжанами – находилась в нескольких кварталах от гаражей. Сперва скоростная капсула делала остановку возле столовой, затем продолжала путь к гаражам, откуда после проведения тактико-технического осмотра проводилось погружение на Дно в специальных каплеобразных лифтах, куда за раз набивалось до пятидесяти «Проходчиков».

Илья Давыдов, Фома Бродник и Карен Серое Ухо держались везде вместе. После того как Гривера Дыкрика избрали старшим партии, он все больше и больше отдалялся от друзей. Все чаще ему приходилось проводить время с Дыроколом и другими старожилами, перетирая проблемы, пытаясь выгадать для новичков более легкие условия. Прежний режим – новенький всегда неправ, готов выполнить любую грязную работу, хоть в нужник с головой нырнуть, всегда готов подставить любую щеку и даже зад под ботинок старожила и с покорностью все стерпит и снесет, без доли ропота – Гривера Дыкрика и людей, поддерживающих его, не устраивал.

«Донники» объединились вокруг него в надежде, что ему удастся договориться со стариками, добиться для всех равноправия. Только Илья смотрел на все эти дипломатические потуги с изрядной долей скептицизма. И с интересом наблюдал за Дыроколом.

Этот пузатый бородач напоминал ядовитого паука, занявшего центральное место в паутине, через которую проходили все информационные и пищевые потоки. Ему даже шевелиться не надо было. Все текло само рекой. Главное только не выпускать паутину из рук. А тут этот чернокожий выскочка, будь проклят его род до десятого колена. Он не просто осмелился поставить под сомнение его власть. Он решил ее полностью разрушить, установив в бараке хаос демократии. Это было недопустимо. Это нужно было пресечь любым способом. А пока было выгодно строить из себя переговорщика, доброго старичка, готового на любые уступки, лишь бы сохранялся мир в бараке, Дырокол с удовольствием это делал. Иногда даже переигрывал, по мнению Давыдова, только никто вокруг это не замечал.

Гривер Дыкрик за завтраком все еще продолжал сидеть с ними вместе за одним столом. На ужин его звал к себе Дырокол, и Дыкрик вынужден был пересаживаться, чтобы за тарелкой серой питательной массы решить свежие вопросы или просто поддержать дипломатический разговор. Иногда его сопровождал Ли Форест, но в последние несколько дней Дыкрик ходил на ужин один. Это было связано с тем, что Дырокол несколько раз открыто высказался против свиты чернокожего старосты. Мягко, вкрадчиво, но Дыкрик решил не создавать конфликт на ровном месте. Дырокол говорил, что готовит его к встрече со старейшинами, которая должна была состояться со дня на день, и лишние уши им были не нужны.

Давыдов давно хотел поговорить с Дыкриком, предостеречь его, но все никак не мог подобрать время. Наконец ему повезло. Утро выдалось тихим и спокойным. Получив на раздаче еду, Давыдов уселся за стол с Бродником и Кареном. Вскоре появился Гривер Дыкрик и уселся напротив него с тарелкой серой бурды, от которой пахло болотной тиной. Илья молча ел, поглядывал на чернокожего здоровяка, в руках которого ложка выглядела спичкой. Наконец он решился и спросил:

– На твоем месте, Гривер, я бы не доверял Дыроколу. Слишком он себе на уме. Люди говорят, что в Жерле он уже восьмой год, и все еще жив и при делах.

Гривер Дыкрик отложил в сторону ложку, облизнулся и посмотрел на Давыдова пристально.

– А кто тебе, парень, сказал, что я доверяю этому мужлану. Он нужен мне, потому что только он способен решить простые вопросы в бараке. Без него все бы посыпалось. А нашего брата давно бы на ножи поставили старожилы. Они на нас зубы точат с первого же дня. Так что я играю с тигром, чтобы он ненароком всех нас не сожрал. Думаешь, просто играть в поддавки с хищником. Тут каждый старик готов новичка с потрохами схарчить. Свежая кровь, которой дай только настояться, обязательно погубит на Дне старую. Они чувствуют это и пытаются сразу расставить все точки над всеми буквами. Если бы я не играл с Дыроколом по его правилам, нас бы давно всех тихо перерезали во сне.

– Я понимаю это, – примирительно сказал Илья. – Только вот кажется мне, что Дырокол что-то готовит. Не такой он человек, чтобы забыть наш бунт в первый же день. Есть у меня подозрение, что скоро что-то произойдет.

– Знаешь, Давыдов, я не знаю, кто ты и откуда, кем ты был до того, как попал на Пекло, но скажу тебе одно, держи свое мнение при себе. Я делаю то, что считаю нужным. Если можешь лучше, готов уступить место. Хлебай полной ложкой, только морду не заляпай кровушкой.

Гривер Дыкрик поднялся из-за стола, вытер руки о рубаху, на прощание смерил Илью презрительным взглядом и направился на выход.

– Это что сейчас было? Какая муха его цапнула? – удивился Фома Бродник.

– Человеку в голову собственная важность ударила, – оценил Карен Серое Ухо. – Он в прежней жизни важное место занимал под солнцем. А теперь выпал шанс хоть на чуть-чуть вернуться к прежним чувствам. Он теперь за власть будет грызть. А Илья к нему со своими советами.

– Вы как хотите, а я предлагаю спать вполглаза и прикрывать друг друга. А на Дне тем более. Не хотелось бы неприятностей на ровном месте, – предложил Илья.

– Ты считаешь, что Дырокол решится открыто выступить? – уточнил Карен Серое Ухо.

– Я думаю, что Дырокол нарочно играет с Дыкриком, чтобы очень некстати больно щелкнуть его по носу, – ответил Илья.

– Вот дело говорит мужик. И хоть память у него так и не вернулась, а вот соображалка на месте и работает, дай бог каждому, – от переизбытка чувств хлопнул ладонью по столу Бродник.

Давыдов как будто в будущее заглянул сквозь замочную скважину. Неприятности начались на следующее утро. Первым делом на утренней побудке новички не досчитались бойцов. Двое каторжан не встали с нар, несмотря на то что их активно пытались растормошить. Это показалось сразу подозрительным. Мужики были молодыми, здоровыми, на воле работали в полиции, выносливые как караванные верблюды, таких «донными» работами не проймешь. А тут во сне умерли.

Давыдов сразу заподозрил, что тут дело неладно. Он поделился соображениями с Бродником и Кареном, но те отговорили его от разговора с Дыкриком. Правда, Гривер сам решил провести расследование. Для начала он собрал новичков вместе и опросил их с целью выявить опытного врача, или на худой конец работника морга. Когда такие нашлись, трое ребят: один из них хирург, второй стоматолог, а третий специалист по половым проблемам, но все с дипломами врачей, Дыкрик потребовал, чтобы они осмотрели тела и сказали ему, от чего те умерли.

Как ни странно, «невидимки», которые прочно поселились со своими командами и электрошокерами в голове каждого заключенного, молчали, не торопили их в столовую и на Дно, словно сами были заинтересованы в том, чтобы Гривер Дыкрик провел расследование и выявил виновных, если такие найдутся.

Троица внимательно осмотрела бездыханные тела. Дырокол несколько раз подходил к Дыкрику и предлагал посильную помощь со стороны старожилов, выглядел он при этом сытым и довольным, но сохранял хладнокровие, так что не подкопаешься, даже если очень захотеть. Когда осмотр закончился, врачи заявили единогласно, что следов насильственной смерти не обнаружено. Они произнесли это вслух, так чтобы все слышали, чтобы не было перешептываний и слухов. Такое было требование Гривера Дыкрика.

Но все равно у новичков неприятный осадок остался. Каждый из них чувствовал, что к этим смертям приложил руку Дырокол, но доказательств не было.

– Илья, ты не видел, вчера старики к нашим не подходили? – спросил Карен.

– Да вроде нет.

Давыдов не мог вспомнить события предыдущего вечера. Каждый день был точной копией предыдущего. Дни накладывались друг на друга, сливались в серую массу, похожую на ту бурду, которой их кормили в столовой. Поэтому вычленить что-то конкретное был чрезвычайно сложно.

Вчера по возвращении из столовой он забрался на нары и пролежал с открытыми глазами, размышляя о своем прошлом и будущем, несколько часов. Периодически он поглядывал на соседей по бараку, но ничего подозрительного в памяти не отложилось. Ему вчера было не до безымянных каторжан, он вспомнил Марину. И эти приятные, волнующие воспоминания захватили его всего.

– Вроде Кузнечик недалеко крутился, но я не поручусь за это, – сказал Фома Бродник.

– Задницей чувствую, что это Дырокол ребят на тот свет отправил. Не своими руками, конечно, но шестерил у него тут хватает, – сказал Карен Серое Ухо.

– И что самое хреновое, мы ничего не можем сделать, ничего не можем ему предъявить, – сказал Илья. – Нам только осталось утереться и двигаться дальше. Ничего. Настанет и на нашей улице праздник. Вот только Дыкрика жалко. Тяжелая у него роль. Знать убийцу в лицо, но продолжать расшаркиваться с ним при встрече и улыбаться, словно ничего не произошло.

– Как бы Дырокол Гривера нашего Дыкрика не отправил на тот свет. Также во сне по-тихому, – высказал опасение Карен Серое Ухо.

– Надо бы за громилой нашим присмотреть, – тут же подал идею Бродник. – Предлагаю держаться всегда рядом с ним да по ночам дежурство установить.

– Не думаю, что Дырокол решится на убийство Дыкрика, но все же присмотреть стоит, – поддержал идею Илья. – Только ему ни слова. Граф эту идею не поддержит, хорошо если на смех не поднимет.

На том и порешили.

Расследование обстоятельств смерти двух каторжан закончилось ничем. И тут же, словно почувствовав затянувшуюся паузу, подал голос «невидимка», приказавший строиться на работу.