Любовь цвета зебры. Часть 1

Он встал как вкопанный, а второй посмотрел внимательно и говорит:

– Так он газовый. Ты что, этой игрушкой нас запугать решил?

– Игрушка, да? Ну, если вам не страшно, тогда получайте.

Свободной рукой Ребекке рот и нос прикрыл и выстрелил. «Газовики» вообще грохают здорово, а тут ещё в ограниченном пространстве. Так что он бабахнул так, что в ушах зазвенело. Ох, не повезло мужику! Чуть раньше я ему зубы покалечил, а теперь ещё в щёку металлический шарик залетел, наверное, насквозняк. Он доску выронил, за щеку схватился, и на пару с дружком своим скорее из комнаты ломанулся.

А я схватил Ребекку в охапку и к окну свежего воздуха глотнуть. Только здесь свою руку от её лица оторвал. Она сразу всей грудью задышала. А грудь-то какая, мамочка моя! Но мой боевой порыв иссяк, боль вернулась, к тому же я ещё газика глотнул малость. Так что осел я медленно на пол и с трудом кислородом лёгкие наполняю. А ребята далеко не ушли, я их разговор за стенкой слышу. Они советуются:

– Добьём его?

– Мотаем отсюда, а то менты нагрянут.

И затопали вниз по лестнице. Тоже мне, смельчаки, ментов испугались. Так они сюда и заявятся, как же, жди. Эти ребята в лучшем случае где-нибудь на вокзале ходят со строгим видом. Есть, конечно, крутые ребята из спецназа, так они по крупным делам работают, а здесь подумаешь, стреляют, ерунда какая. А может, и не стреляют вовсе, а какой-нибудь баллон газовый грохнул. Нечего и беспокоиться. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Да и чего вмешиваться, пристрелят ещё.

Газ, наконец, рассеялся, боль почти прошла, а тут ещё Ребекка рядом на корточки присела с озабоченным видом, – совсем весело стало. За плечи меня взяла, внимательно в глаза заглядывает. Может, думает, что я умираю? Я руку поднял, волосы ей взъерошил, по щёчке погладил, а она внимания не обращает, всё так же на меня смотрит. Спустя некоторое время спросила:

– Ты в порядке?

Я чуть не рассмеялся. Вот так спросила! Будто сама не видела, что тут со мной выделывали.

– Вообще-то, бывали у меня деньки и получше, – отвечаю.

Она мою голову в свои руки взяла, вертит, крутит, ищет какую-нибудь страшную рану. Я на неё посмотрел – серьёзная такая, точно доктор медицины. И бесёнок, тот, который во мне сидит, говорит:

– Беки, если хочешь оказать медицинскую помощь, то знаешь, меня по другой голове ударили.

– Ой, а как же….? Да ну тебя, – рассердилась она, – не буду я тут с тобой нянчиться. Давай вставай и пошли!

– Хорошая мысль. Вот только посижу немного, и пойдём.

Сказал, и назад откинулся. Всё-таки до конца я ещё силы не восстановил, время нужно.

– Тебя сильно побили, да?

Надо же, проявила интерес. Хотел ответить, что ерунда, для крутого парня вроде царапины, но какой смысл красоваться, когда сижу, на полу скрючившись. Сказал, как есть:

– Да так, средне. Жить буду, но быстро бегать пока не смогу.

Присела рядышком, помолчала, а затем спросила:

– За что они меня, а?

– Сама должна знать.

– Нет, не знаю, – покачала она головой. Я встал на колени, взял её за плечи, пристально посмотрел ей в глаза:

– Послушай, Беки, если не хочешь говорить, то не надо, но зачем врать? Всё-таки твои проблемы и меня задели. Мне эти ребята всю квартиру разнесли, а за что, почему – не знаю. Нужно помочь – всегда пожалуйста, только не надо меня за придурка держать.

Она оскорбилась даже:

– Да ничего я не знаю, понятно? Я думала, что это у тебя с ними какие-то дела. Я тут всего несколько дней, откуда мне их знать?

– Значит, не знаешь?

– Нет!!!

– А зачем им тогда какая-то дискета нужна? Из нас двоих только ты с ними дело имеешь, а я в них вообще лопух.

– Не знаю, отстань!

И в сторону отодвинулась. Типа, ты меня обидел, и я разговаривать больше не хочу. Ну и я помолчу. Подумаешь, цаца какая! Сидим, молчим, друг на друга как мышь на крупу дуемся. От нечего делать достал револьвер, разрядил его, высыпал на ладонь пульки и разбросал их по полу. Вдруг действительно менты придут, а у меня мало того, что «пушка» незарегистрированная, так ещё и не по назначению использованная. Засунул револьвер обратно в кобуру, резко поднялся. И тут же согнулся. Ребекка вскочила, меня поддержала. Я её рукой отстранил. Ведь позор, честное слово. Девчонка ещё помогать мне будет, как слабаку какому-то.

– Тебя отвезти домой? – спросила она.

Вот это неплохая мысль. Приедем домой, я создам благоприятную обстановочку: ну там музыка помелодичнее, сумрачный свет сквозь задёрнутые шторы, рюмочка чего-нибудь – и дело в шляпе. От таких приятных мыслей у меня чуть слюнки не потекли. И я, естественно, согласился:

– Отвези.

А сам на неё смотрю с улыбочкой намекающей. Она выражение лица моего перехватила, взглянула исподлобья и строго предупредила:

– Только если обещаешь всякими глупостями не заниматься!

– То есть?

– Вот только не надо придуриваться. Ты прекрасно всё понял. Обещаешь? Или я не поеду.

Я вздохнул разочарованно, но, тем не менее согласился:

– Что с тобой поделаешь! Ладно уж, обещаю.

Она взяла меня за руку, и мы стали спускаться по лестнице. А ладошка у неё оказалась мягкая и тёплая. Так бы и шёл с ней часиков этак несколько. Вышли на улицу и стали ловить такси.

Попробуй, поймай. Всегда так: не надо, так косяками носятся, а потребовалось куда-нибудь съездить – ни за что не поймаешь. Наконец, какого-то «таксёра» остановили, сели, я назвал адрес. Он постоял немного, подождал, когда я о расценках спрошу, а я молчу. Всё равно у меня денег нет и расплачиваться придётся Ребекке. А та, сразу видно, что зарубежная гостья, ей и в голову не пришло, что в такси можно платить как-то иначе, чем по счётчику. Наверное, думает, что здесь чаевыми можно отделаться. Нет, милая, не на тех напала. Этот паренёк за каких-нибудь десять километров сдерёт столько, сколько какая-нибудь медсестра за неделю зарабатывает. Этим мальчикам палец в рот не клади – руку до плеча откусят.

Всю дорогу до моего дома ехали молча. Я на улицы и дома смотрю, глаза от солнца щурю. Когда чуть на тот свет не отправился, жизнь кажется такой прекрасной и замечательной.

Подъехали, стоим. Водитель сидит, молчит, я на Ребекку смотрю и молчу, она ждёт, когда я расплачусь, и тоже помалкивает. Все трое сидим и ни звука, как будто в рот воды набрали. И тут разыгралась короткая сценка из театра пантомимы. Ребекка на «водилу» показывает – плати, мол, а я руками развожу – денег нет. Она нахмурилась, бровки в одну линию свела и таксёру кивает – сколько? А тот лапу свою вверх поднимает, разжимает кулак и всю пятерню показывает – пять долларов, значит. И тут у Ребекки голос прорезался:

– Сколько?

Все питерские таксисты более-менее по-английски понимают, этот исключением не оказался, по-английски же и ответил:

– Пять «баксов».

Пришлось платить, бедняге. Деньги швырнула и пулей из машины выскочила. Я за ней. Подождала, когда такси отъехала, и набросилась на меня:

– Ты что, не мог деньги с собой захватить?