Фривольное лето. Ярко горят!
Я же, в свою очередь, не мог отвести взгляда от столь пикантного зрелища, не зная, радоваться мне или бояться последствий. «М-да уж, вот это я попал. Сидел себе дома, никого не трогал, а теперь вдруг вот это все… » – подумал я, готовясь к любому развитию событий. «Будь она неладна, эта кошко-девка! Затащила черт знает куда, а я теперь страдай… » Хотя где-то в глубине души я, конечно, так не считал, и эта волнующая ситуация меня завораживала своей необычностью.
Лена, так и не разобравшись, как реагировать на случившееся – то ли плакать, то ли смеяться, первой покинула место происшествия. Запахнув рубашку и придерживая ее руками, она убежала.
«СССР», наблюдая за всей этой сценой, сперва замерла от удивления, а потом начала хохотать так, как умеют только дети, – беззлобно и заразительно. Довольная произведённым эффектом, она развернулась на пятках и умчалась прочь, оставляя за собой шлейф пыли и веселья. Я же остался лежать на земле, размышляя о превратностях судьбы и о том, что день явно обещает быть интересным.
Я брёл по дорожке, разглядывая небольшие домики, выстроившиеся по обеим её сторонам. Словно декорации к фильму о счастливом советском детстве, они выглядели довольно уютно, как игрушечные строения из сказки про трёх поросят. Я хоть и родился в Советском Союзе, никогда не был ни пионером, ни даже октябрёнком. Моё детство прошло в эпоху перемен, когда красные галстуки уже вышли из моды. И представлял я себе быт обычного пионерлагеря несколько по-другому: огромные бараки с рядами железных коек, подъём в шесть утра по сирене, одна минута на то, чтобы заправить кровать, затем построение на плацу… «Стоп! Или я что-то с чем-то путаю… Может, это я насмотрелся фильмов про тюрьму?» – усмехнулся я про себя.
Неожиданно кусты сбоку зашевелились и из них прямо на плитки дорожки вывалилась пионерка, довольно неуклюже растянувшись передо мной. Казалось, будто кто-то вытолкнул её из укрытия при моём приближении.
При этом, мне подумалось, что форменные юбки тут, пожалуй, несколько коротковаты и при любой нестандартной ситуации открывают заинтересованному взгляду стороннего наблюдателя слишком много будоражащих воображение деталей…
Она быстро вскочила, выдернула из длинной рыжей чёлки застрявший листик, деловито поправила непослушные рыжие хвосты и принялась суетливо отряхиваться. «Рыжая-бесстыжая», – мгновенно пронеслось у меня в мыслях. Небрежно повязанная узлом расстёгнутая рубашка открывала живописный вид на выдающиеся достоинства новоявленной пионерки. Приведя свой вызывающий наряд к должному виду, девчонка наконец снизошла до моей скромной персоны:
– Челюсть с пола подними, Ромео недоделанный, – бросила она, одарив меня колючим взглядом.
Я захлопнул рот, который и правда был приоткрыт, и смущённо потупился, встретившись с янтарными глазами, прожигающими меня насквозь.
– Новенький, значит? Прямиком с северного полюса, судя по виду, – я молча кивнул, не зная как реагировать на такое. – Ладно, увидимся! Если не растаешь до вечера, – она смерила меня оценивающим взглядом и отправилась по своим делам.
«Симпатичная! Как и все девушки, встреченные мной в этом фантасмагорическом месте. Жаль только, что надменное выражение лица несколько портит общее впечатление. Очередной причудливый эпизод в этом странном месте. Впрочем, если закрыть глаза на некоторую экстравагантность в одежде и поведении, то… вполне обычная девочка. Может быть, у них тут так принято…»
Прервав размышления из тех же кустов, будто чёртик на пружинке, выпрыгнула давешняя «СССР». Она подкралась ко мне и, хитро прищурившись, спросила:
– Ну что, как тебе открывшиеся виды?
Я густо покраснел, сообразив, что этот рыжий бесёнок и был тем режиссёром, что спланировал внезапное появление предыдущей рыжей.
– Так это ты её… – начал было я.
Девчонка расхохоталась, явно довольная произведённым эффектом.
– А ты думал, она сама так элегантно вывалилась? Нет, это я немножко помогла… исключительно в интересах науки! – заявила она.
«Господи, да тут целый заговор рыжих! И кажется, я начинаю понимать, почему та застенчивая художница так спешно ретировалась…»
– Так понравилось? Отвечай! – не унималась рыжая непоседа.
– Ну… да… прекрасные гм… виды, – нехотя признался я, не в силах пойти против истины.
– Тогда до следующей встречи! Надеюсь, ты будешь ждать ее с нетерпением! – девочка засияла улыбкой и побежала дальше по своим хулиганским делам, оставив меня в полном недоумении.
После слов девочки про "северный полюс", до меня вдруг дошло, что, несмотря на испепеляющую жару, я всё ещё разгуливаю в зимнем пальто! Череда невероятных событий, видимо, настолько выбила меня из колеи, что я совершенно перестал обращать внимание на такие очевидные вещи. Сейчас, оставшись один, я, наконец, осознал, насколько нелепо выгляжу. Одежда противно намокла от пота, крупные капли которого стекали по лбу, попадая в глаза и вызывая жжение. Я немедленно скинул с себя пальто, а заодно и жаркий свитер, свернув их в компактный узел. Покончив с этим, я огляделся, прикидывая, куда направиться дальше.
Медленно, опасливо передвигаясь, я всё же добрался до площади. В самом её центре, подобно часовому на посту, возвышался памятник какому-то неизвестному товарищу. «Наверное, очередной партийный деятель из тех, что любят увековечивать себя в бронзе. А в остальном – площадь как площадь, ничего примечательного.» От площади разбегались в разные стороны дорожки, выложенные плиткой.
По одной из дорожек я и побрёл, надеясь, что она меня приведёт к нужному месту. Неожиданно я вышел к реке. Увидев домик на воде, плавучий понтон и множество пришвартованных к нему лодок, я остановился в недоумении. «Пристань? Похоже, не туда свернул.»
– А, новенький! Ты совершенно не туда пошёл! – раздался знакомый голос за спиной.
Я обернулся, передо мной вновь стояла та девушка, что разбудила меня в автобусе. Теперь она выглядела куда увереннее.
– Я же сказала повернуть налево на площади, а ты куда направился? – спросила она. – Ой, я ведь так и не представилась! Меня Славя зовут! Если точнее – Славяна, но все зовут Славей.
– Ах, да… Семён, – представился я, немного опешив от такого напора.
– Очень приятно, Семён, – Славя протянула руку для приветствия, и я, вспомнив свои недавние размышления о безопасных способах прикосновения, с готовностью ответил на рукопожатие.
Её ладонь оказалась неожиданно мягкой и тёплой, как закатное солнце. Кожа была нежной, бархатистой, будто у фарфоровой статуэтки, внезапно обретшей жизнь. Я невольно наслаждался этим моментом, затягивая рукопожатие куда дольше приличного. Казалось, время замедлило свой бег, а мир сузился до размеров наших соединённых рук.
Славя смущённо опустила глаза, её щёки слегка порозовели. Я, осознав, что всё ещё держу её руку, торопливо отпустил её, чувствуя, как жар приливает к моим щекам.
«Сейчас Славя выглядит куда спокойнее, чем при встрече в автобусе. Видимо, я тогда и правда её напугал».
Пытаясь разрядить возникшую неловкость, я решился задать вопрос, который не давал мне покоя:
– Слушай, а ты… ты не встречала тут случайно такую странную девочку? С кошачьими ушками и хвостом?
Славя удивлённо приподняла брови, а затем понимающе улыбнулась.
– А, ты про нашу местную легенду! Говорят, что кто-то когда-то видел в лагере загадочную девочку-кошку… Некоторые пионеры клянутся, что встречали её в лесу или у старого корпуса. Но лично я считаю, что это всего лишь красивая сказка. Придётся, видно, проводить тебя, пока ты окончательно не заблудился. Пойдём со мной!
«Значит, кошко-девочка – местная легенда? Но я же видел её… Или мне приснилось? Чем дальше, тем страннее кажется это место…»
– Хорошо… – только и смог выдавить я.
Пока мы возвращались назад мне подумалось: «Так, получается, девушки тут действительно живые и настоящие. Случай с Леной уже подтвердил это, но там, из-за сумбурности и скоротечности событий, я не всё до конца прочувствовал. А вот теперь, ощутив прелесть прикосновения к Славяне, я в этом нисколько не сомневаюсь».
И снова площадь. На этот раз не пустая. Теперь здесь, будто молодые чертята, носились уже виденные мной ранее девочки. «Рыжая-бесстыжая», точно фурия, преследовала «СССР», грозя той всевозможными карами, если та не сдастся немедленно на растерзание.
– Вот сейчас догоню, и уже ты предстанешь перед новеньким во всей красе! – радостно выкрикнула она, заметив наше появление.
«Продолжают разыгрывать комедию про беззаботных пионеров? Нужно быть начеку!»
– Ульяна! Прекрати немедленно! Не то расскажу всё Ольге Дмитриевне! – пригрозила Славя.
– Есть, товарищ командир! – отрапортовала «СССР-Ульяна» и помчалась прочь ещё быстрее прежнего.
«Опять эта Ольга Дмитриевна. Похоже, персона весьма влиятельная в здешних краях. Не у неё ли искать разгадку всех этих странностей? А что, если… Что, если все попадают сюда подобным образом, как я? А после, по какой-то загадочной причине, теряют память и начинают вести себя так, будто приехали на отдых в обычный пионерский лагерь… Что, если всё это – гигантская ловушка?» От этих мыслей голова пошла кругом, и я плохо запомнил дорогу до места назначения.
– Вот мы и пришли! – голос Слави вывел меня из задумчивости, и я в нерешительности замер у входа.
Передо мной стоял необычный, треугольный домик. Фронтон его был обшит досками, выкрашенными в светло-зелёный цвет. Краска местами облезла, местами топорщилась, словно чешуя рыбы. Боковых стен в привычном понимании у домика не было, крыша начиналась от самого основания, которое покоилось на вбитых в землю сваях. Само строение было почти скрыто от посторонних глаз буйно разросшимися и цветущими кустами сирени, в которых оно буквально утопало. К широкой двустворчатой двери вело высокое крыльцо.
В следующий миг дверь распахнулась, и оттуда, словно маленький ураган, вылетела Ульяна, пронесясь мимо с хитрой улыбкой на лице. За ней показалась скромница Лена.
– Лена, да не обращай ты на неё внимания! – сказала Славя.
– Да я и не… – начала было Лена, но, не договорив, внезапно залилась краской, будто маков цвет, и поспешно удалилась в сторону площади.
Я невольно проводил её взглядом. Было в этой девушке что-то такое необъяснимое, притягательное…
– Семён! Заходи! – поторопила меня Славя.
Оторвавшись от созерцания удаляющейся Лены и её кружащей голову походки, я глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и шагнул внутрь.
Обиталище вожатой выглядело именно так, как и положено домику в загородном лагере. Ничего выдающегося, но какой-то особенный уют всё же чувствовался. Наверное, из-за творческого беспорядка, который царил в комнате. В этом смысле она удивительно напоминала мою квартиру. Но куда интереснее оказалась сама хозяйка: природа не поскупилась, наградив её и внешностью, и фигурой. «По крайней мере, одно в этом царстве абсурда не может не радовать – все его обитательницы на редкость привлекательны».
– Наконец-то появился! Прекрасно! Я – Ольга Дмитриевна, вожатая, – радушно улыбнулась женщина, протягивая мне руку для приветствия.
– Весьма… приятно. А я – Семён, – немного растерявшись от такого приема, ответил я, пожимая ей руку.
– Мы тебя с утра ждём.
– Ждёте? Меня?..
– Конечно! Целый автобус из-за тебя гоняли! – усмехнулась Ольга Дмитриевна.
– Кстати, а где мы находимся? Ну, адрес какой? – я решил попробовать выяснить хоть что-то. – Хотел родителям написать, что благополучно добрался.
– Так твои родители час назад звонили! Передавали тебе привет.
«Вот это поворот…» – только и подумал я.
– Значит, можно им позвонить? Просто я перед отъездом забыл кое-что сказать.
– Нет.
– Почему?
– У нас телефона нет.
– Но как же они тогда звонили?
– А я только что из райцентра вернулась, там с ними и говорила.
«Ах вот оно что…» Всё это время Славя стояла рядом, и, похоже, наш странный разговор не вызывал у неё ни малейшего удивления.
– Ой, тебе же нужно форму подобрать! – спохватилась вдруг Ольга Дмитриевна.
«Наряжаться пионером у меня нет ни малейшего желания! Хотя разгуливать в зимней одежде посреди лета – тоже не самая блестящая идея.»
– Да, спасибо… – неуверенно ответил я.
– Ладненько, я побежала, а ты пока можешь познакомиться с лагерем. И не забудь прийти на ужин! – сказала Ольга Дмитриевна и, подхватив со стола какую-то папку, выпорхнула из домика.
Я остался наедине со Славей.
– Мне тоже пора – дела ждут, – сказала она, мило улыбнувшись. —Ты походи, осмотрись. Увидимся позже.
«Если во всём этом нет никакого подвоха или скрытой угрозы, то эта реальность, особенно в лице Слави, начинает казаться всё более привлекательной!» Я небрежно кинул пальто на кровать, следом за ним отправился и свитер. Выпустив футболку из джинс, я вздохнул с облегчением. «Теперь совсем другое дело!» Ничего не оставалось, кроме как последовать совету и отправиться на экскурсию по лагерю. «Заодно по пути попробую разузнать что-нибудь полезное», – решил я.
Проходя через местный «жилой квартал», я увидел идущего навстречу мне пионера. Именно пионера, а не пионерку – выходит, в этом царстве амазонок есть и мужчины!
– Привет, ты – новенький, наверное, Семён, да? – улыбнулся он, подходя ближе.
– А ты откуда… – начал было я.
– Да уже все знают! Я, кстати, Электроник. Настоящий. Можешь меня так и звать.
«Да конечно! Электроник. Ага. А я – Алиса Селезнёва.»
– Ясно…
– Ульянка меня ещё Сыроежкой зовёт.
– Сыроежкой?
– Фамилия у меня такая – Сыроежкин.
– Ясно…
– Давай, я тебе тут всё покажу! – предложил Электроник.
«Странный он, да ещё эта фамилия, в точности как в старом детском фильме…»
– Ладно, давай, – всё же согласился я, решив, что лучше не бродить одному в незнакомом месте.
Мы двинулись дальше. Снова площадь и Лена, в одиночестве читающая книгу. Электроник уверенным шагом подошёл к ней.
– Лена, привет! Это наш новенький. Зовут Семён. Знакомься!
– Привет. Мы уже знакомы, – сказал я, подходя ближе.
– Да… – Лена бросила на меня мимолётный взгляд, смутилась и вернулась к чтению, словно мы перестали для неё существовать.
«Стесняша, но миленькая. И неразговорчива. Кто-то скажет, что именно такой должна быть идеальная жена.»
– Ладно, пойдём дальше, – сказал Электроник.
– Пойдём, – согласился я, и мы покинули площадь.
– Это столовая, – объявил Электроник, когда мы подошли к соответствующему зданию. – А вот она – Алиса Двачевская. Ты с ней поосторожнее, она не особо дружелюбная. – Он кивнул на «рыжую бесстыжую», с которой мы виделись совсем недавно. – И никогда не называй её Дваче, она этого не любит!
– Чё ты там сказал?! – раздался зычный голос Алисы.
– Э-э… Ладно, ты дальше сам как-нибудь… – пролепетал Электроник и бросился наутёк.
Я не успел ничего сказать, как Алиса поравнялась со мной.
– А с тобой, новичок, мы ещё разберёмся! – бросила она и побежала за Электроником.
– А я что? Я ничего! – промямлил я ей в след, виновато улыбаясь.
Похоже, оставшееся время до ужина предстояло коротать в одиночестве. «Впрочем, мне не привыкать…» Решив исследовать восточную часть лагеря, я побрёл наугад и вскоре вышел к футбольному полю. На поле кипели нешуточные страсти – разновозрастная команда пионеров гоняла мяч с таким энтузиазмом, словно это был финал чемпионата мира. Среди игроков особенно выделялась рыжая молния – Ульяна, которая носилась по полю как заведённая.
– Эй, ты! Новенький! Играть будешь? – крикнула она, заметив меня.
«Мне? Играть с детьми? Нет уж, увольте.»
– Давай в другой раз! – крикнул я в ответ.
– Трус! Небось боишься, что девчонка тебя сделает! – Ульяна убежала, оставив меня наедине с уязвлённым самолюбием.
– Ах, наконец-то! Я тебя везде искала, странный новенький! – внезапно откуда-то сбоку появилась запыхавшаяся девушка с длинным бирюзовыми хвостиками.
– С чего это я странный? – удивился я.
– Как с чего? Это же очевидно! По всем законам жанра, тот, кто поступает в школу посреди учебного года, обязательно оказывается необычным человеком! – она сделала глубокий вдох и продолжила с удвоенной скоростью: – Ну у нас, конечно, не школа и не учебный год, но ты же всё равно приехал позже всех! Один! На автобусе! В зимней одежде! О! А какими супер-способностями ты обладаешь? Может, умеешь читать мысли? Или превращаться в кота? Или…
– Я… эм… – только и смог вставить я.
– Ой, я же не представилась! Меня зовут Мику! Правда-правда! Все думают, что я выдумываю и на самом деле я Маша, но нет! У меня мама японка, а папа русский инженер! Он в Японии строил то ли мост, то ли атомную станцию… Или может космодром? А потом они познакомились, полюбили друг друга, и вот я родилась! И теперь я здесь, с тобой, в одном лагере! Правда здорово?
– Ну…
– А давай дружить? И обязательно приходи завтра в мой музкружок! Он вообще-то общий, но я там одна, так что считай, что мой. А если ты придёшь – будет наш! – она игриво подмигнула и добавила: – У меня есть кое-что особенное, что я хочу тебе показать…
«Кажется, это была попытка флирта… Очень своеобразная попытка.»
Мику внезапно подпрыгнула на месте, как будто под ней была невидимая пружина.
– Придёшь? Придёшь? Придёшь? – каждое слово сопровождалось новым прыжком, а её хвостики взлетали в воздух, словно два флажка.
– Л-ладно… – выдавил я, ошеломлённый этим энергетическим штурмом.
Лицо Мику моментально озарилось такой сияющей улыбкой, будто она только что выиграла главный приз в космической лотерее. Она закружилась на месте и умчалась прочь, напевая что-то подозрительно похожее на японскую песенку из аниме, которое я точно где-то видел.
«И это только первый день… Кажется, в этом лагере будет… необычно.» – подумал я, провожая её взглядом.
Пока я бесцельно шатался по лагерю, солнце начало клониться к закату. Вернувшись на площадь, я решил передохнуть и уселся на лавочку, наблюдая за оранжевым, медленно опускающимся светилом. «Оказалось, что за этот суматошный день я уже порядком вымотался. Очень непривычная суета после долгих лет сидения взаперти на 30 квадратных метрах. Никуда больше не сдвинусь. Буду сидеть здесь и ждать ужина. Их же тут кормят, верно?..» Мою мысль оборвал звук горна, раздавшийся из репродуктора на столбе. Судя по устремившимся в едином порыве к столовой ребятам, наступил долгожданный ужин.
Столовая представляла из себя… столовую. Мне в своё время доводилось бывать в заводской столовой. Эта была в точности такой же, разве что почище и поновее.
– Семён, сейчас, подожди, мы тебе место найдём… – Ольга Дмитриевна встретила меня у входа. – Стой, Двачевская! – гаркнула вдруг она на проходящую мимо Алису.
– Что?! – огрызнулась та, даже не подумав остановиться.
– Ты как одета?!
– А как я одета? – Алиса остановилась и оглядела себя. И действительно, наряд её был всё таким же вызывающим, как и раньше.
– Немедленно приведи в порядок форму!
– Ладно, ладно… – буркнула Алиса, поправляя рубашку, и прошла мимо, опять выразительно посмотрев на меня.
«Да что такое? Почему я ей так не нравлюсь? Вроде ничего такого не сделал…» – удивился я про себя. Пока я провожал её взглядом, ко мне подбежала Ульяна.
– Эй!
– Чего тебе?
– Почему с нами в футбол не стал играть?
– Я не в форме, – сказал я, показывая на свою одежду.
– Тогда ладно, прощаю. Пошли, я тебе место заняла!
Припомнив прежние встречи с этой девочкой, я подумал, что стоит поискать другого соседа.
– Это… а может… – начал было я, но Ульяна проигнорировала мой нерешительный протест, потянув меня к столику.
«Что же, видимо, такова судьба», – подумал я, покорившись. Я сел рядом с мелкой хулиганкой. На столе уже стояли тарелка с котлетой и пюре и чай в граненом стакане. Все выглядело очень аппетитно! Я подцепил котлету и…
– Э, куда? – Ульяна остановила мою вилку на полпути, схватив меня за руку. – А штрафная?
– Чего?
– А кто позже всех приехал? Мы уже неделю здесь, а ты только изволил появиться. Давай-ка штрафную! – она указала на стакан с чаем. – До дна! Чтоб успешно влиться в коллектив!
– Да ну тебя, – отмахнулся я и вновь прицелился в котлету.
– Не-не-не! Так не пойдёт! Надо соблюдать традиции того места, где тебе предстоит жить! Тебе трудно уважить товарищей, что ли?
– Ох, ладно, – сдался я, решив, что проще уступить, чем препираться с несмышленым подростком. Подняв стакан, я был опять остановлен.
– А тост?
– Мне что, ещё и тост говорить?! Ты придумала это всё, ты и толкай речь, если хочется, – возмутился я.
Ульянка поникла.
– Ладно, хорошо… я скажу… – она набрала в лёгкие воздух, задумалась, задержав дыхание, округлила глазёнки, выдохнула: – За любовь! – и довольно осклабилась.
– Балда! – невольно вырвалось у меня, и я принялся пить. До дна, как и просили.
Однако, вернувшись к своей тарелке, я увидел, что пропала котлета! Я пронзил Ульяну убийственным взглядом.
– Эй, куда дела? – глупо спросил я, хотя и так было понятно куда – стоило посмотреть на набитые щеки похитительницы.
– В большой семье не щёлкай клювом! Отвернулся – и нет котлеты! – довольно ответила та, закончив жевать.
«Так и знал, что ничем хорошим это для меня не закончится. Но не буду же я, взрослый человек, устраивать скандал из-за мелкой пакости. Или буду? Да ладно – пусть подавится!» – с обидой подумал я и, уткнувшись в тарелку, стал меланхолично ковырять пюре.
– Ты не расстраивайся, сейчас что-нибудь придумаем! – Ульяна забрала мою тарелку, вскочила из-за стола и убежала куда-то.
«Ну вот, теперь ещё и без пюре остался», – обречённо подумал я.
Примерно через минуту Ульяна вернулась и поставила передо мной тарелку со свежей ароматной котлетой.
– Вот тебе, голодающий Поволжья!
– Спасибо… – растерянно поблагодарил я.
«А она, похоже, не такой уж плохой человек!» Я подцепил вилкой котлету и…
– Это ещё что?! Какой-то жук! Нет, не жук! Насекомое! С ножками, шевелится! – в ужасе прошептал я, разглядев под котлетой нечто омерзительное.
От неожиданности и отвращения я, не контролируя себя, вскочил со стула, опрокинув его. И в тот же миг под руку попалось что-то твёрдое… Я всем естеством ощутил приближение очередных неприятностей и связанного с ними неизбежного конфуза. Резко повернувшись, я, словно в замедленной съёмке, увидел из последних сил балансирующую с подносом Лену, её перепуганное лицо и полные отчаяния глаза.
В конце концов гравитация взяла своё, и весь её ужин, подпрыгивая на бортике подноса, обрушился на пол. Осколки тарелки со звоном разлетелись в разные стороны, вилка с ложкой, дребезжа, запрыгали по кафелю, убегая от катящей за ними стайки зелёных горошин. Шмат картофельного пюре застыл у ног Лены в непринуждённой позе, погребя под собой исходящую паром котлету.
Ульяна демонически гоготала, стоя возле выхода, остальные ужинающие оценили устроенное ей представление и так же громко смеялись над моей неуклюжестью. Я перевёл ошарашенный взгляд на Лену, застывшую, как статуя, посреди столовой. Она стояла, беспомощно опустив руки, словно марионетка с обрезанными нитями. На белоснежной форменной рубашке медленно расплывалось предательское пятно от чая, делая ткань полупрозрачной. Губы её дрожали, а в широко распахнутых глазах застыл такой неприкрытый ужас, что у меня защемило сердце. Смех вокруг становился всё громче, превращаясь в какофонию злорадства. Стены столовой издевательски отражали эти звуки, усиливая их многократно. «Почему же всякие нелепости случаются именно с теми, кто наиболее уязвим?» Внутри поднималась волна горечи и стыда. Не за себя – за всех нас, превративших чужую неловкость в жестокое развлечение. Первая слеза скатилась по щеке Лены, и это стало последней каплей.
«Да ну вас всех к чёрту!» – я развернулся и быстро направился к выходу, чувствуя, как внутри всё клокочет от злости и беспомощности. «Прочь, прочь отсюда! Подальше от этого балагана, от насмешек, от собственного позора… И от этих полных боли глаз, которые теперь будут преследовать меня в кошмарах».