– Медаль за четвертого дают.
– У Риты четверо, то же мать героиня. И медаль есть.
– Сумасшедшие.
– Ты мужа видела?
– Толи грузин, толи бандит…
– Лазарем их, – предложила бабушка, – лазарем.
Вижу, как Гера уговаривает тетю Галю ёбнуть, Галина отворачивает измученное лицо к женщинам, но у тех тоже налито, хоть и сухое вино и по рюмкам.
– Ребята, вот оливье еще…
Еда на столе не убывала, баба Настя ловко, как заправский официант, меняла посуду, подкладывала, подливала в графины, подрезала хлеб и булку. Курить ходили уже парами или поодиночке, Андрейка попросил включить телевизор в маленькой комнате, я дал ему пульт.
– Когда папа придет?
– Подожди немного.
Женщины вспоминали усопшего.
– Стихи сочинял, вон Коля все их помнит…
– И мальчишку-то пожалеть некому, родители геологи погибли где-то на Севере. Интернатовский…
А на кухне читали те самые стихи. Коля Высоцкий с пафосом, во всю глотку, махая руками, орал:
Ты! Любишь деньги, шмутки, рестораны!
Ты, любишь все, что нету у меня!
Так лучше уж зависнуть вверх ногами,
Чем любить такую, как тебя!
Аплодисменты. Кто-то даже присвистнул.
– Давай обличительные! Про рэкет!
– Хорошо, давайте.
Выставился с пивом?
Хочешь жить красиво?
Плати!..
Народ косел. Галя все-таки ёбнула, это сразу стало заметно, глаза сплюснулись в злобном прищуре, и повторяла неизвестно кому:
– Все понятно…
Герка, сделав свое подлое дело, рухнул на диван и захрапел. Пришла Софья Прокопьевна, женщина интеллигентная, трезвая, тоже соседка Галины по коммунальной квартире. Женщины загалдели, появилась на столе чистая тарелка, булькнуло вино в рюмку. Галя мгновенно еще больше замкнулась, ей наливали уже на равных с мужиками.
– Как Михаил?
– Я в больницу теперь каждый день, все так дорого…
– Что врач говорит?
– Ой, я теперь каждый день, уколы сама…
Галя запила водяру лимонадом, громко брякнула стаканом о стол:
– Сюзанна гребаная сидит!
Все сделали умные лица, как будто Гальки вообще нет.
– Столько денег сейчас все это. Лекарства, белье, апельсины…
– Сюзанна гребаная сидит.
– А дорога? Маршрутки по сорок рублей, все сама…
Никто не заметил, как исчезли братья Высоцкие, они долго жевали зубы, ерзали задницами на своих стульях, пошли курить и пропали. Из маленькой комнаты раздался визг, грохот, как будто шкаф упал, мат, глухие удары об стенку, опять визг. Никто не обращал внимания, все знали.
– Теперь будут до смерти.
Гера проснулся, вскочил, выдернул из рук Шутова рюмку, налил и выпил. Грохнулся на колени перед бабой Настей.
– Да я за вашего сына! Знаете, какого сына вы воспитали?
– Да иди, балбес, спал нормально.
Гера уронил голову к бабке на колени и завыл.
– Что теперь будет! Я никогда, слышите, не забуду…
Он рухнул на пол, обнял ноги Анастасии Алексеевны, его кое-как поставили на задние копыта и бросили опять на диван. Гера еще долго хныкал, потом притих. Софья Прокопьевна предложила:
– Настя, Тамара, пойдемте ко мне, пусть молодежь без нас.
– О, Сюзанна гребаная.
– Галина прекрати!
– Я дочь кузнеца, и мне все похую!