Популярный обзор русской истории. VI—XVI вв.

Но со временем выяснилось, что «речь Киприана» – подлог, совершенный сановниками Густава II Адольфа из сиюминутных политических соображений. Сличение протокола с неофициальными записями, которые также велись при встрече в Выборге и тоже сохранились в Государственном архиве Швеции, позволило восстановить подлинные слова архимандрита Киприана: «…в старинных хрониках есть сведения о том, что у новгородцев исстари были свои собственные великие князья… так из вышеупомянутых был у них собственный великий князь по имени Родорикус, родом из Римской империи».

Тем не менее, несмотря на вскрывшийся подлог, теория скандинавского происхождения варягов успела прочно укорениться в шведской, а вместе с ней и европейской историографии. Более того, в 1675 г. в Лундском университете Эрик Рунштеен защитил диссертацию «О происхождении свео-готских народов», в которой, развивая фантазию о переселении свея-готского народа из Швеции в Скифию, доказывал, что этнонимы Восточной Европы – скандинавского происхождения.

Развивая эти идеи, шведский литератор и филолог Ю. Буре стал заниматься поисками филологических корней названия Русь, которым, согласно легенде, именовалось племя, вождями которого были Рюрик, Синеус и Трувор. Буре решил, что финское название шведов «rodzelainen» произошло от шведского названия прибрежной полосы в Упландии Рослаген (Roslagen), а топоним Рослаген возник как результат сложных трансформаций целого комплекса понятий, восходящих к глаголу «rо» – «грести» на древнешведском. Таким образом вырисовывалась впечатляющая картина, как жители Рослагена на гребных судах переправились по зову славян из Скандинавии в Новгород и основали там новое государство. Аборигены сократили шведское название Рослаген до Рос, а затем и вовсе стали произносить его как Рус или Русь. Эти рассуждения Буре длительное время некритически повторялись в разных трудах по варяжской проблеме, пока этим вопросом не занялись не только историки, но специалисты гидрологи и палеогеографы.

Дело в том, что в научной литературе не раз указывалось на то, что название Рослаген в шведских средневековых текстах встречается начиная с 1493 г., и далее в 1511, 1526 и в 1528. Как общепринятое название оно закрепилось еще позднее, поскольку даже при Густаве Вазе было принято называть эту область Руден. Название же Руден впервые упоминается в Швеции в Упландском областном законе в 1296 г.,

Таким образом, если термин Русь и произошел от Рослагена – Рудена, то трансформация одного в другое должна была идти более сложными путями, нежели те, о которых говорит Буре. Но и это не самое главное. Уже в середине ХХ века шведскими учеными были проведены комплексные исследования, которые показали, что уровень моря в районе, где сейчас расположен Рослаген, был в VIII – IX веках минимум на 6 – 7 м. выше нынешнего. Даже в XI – XII вв, уровень моря был на 5 м. выше, чем сейчас. Таким образом, лишь к XIII в. эта область стала представлять собой территорию с условиями, пригодными для регулярной человеческой деятельности, что подтверждается многими данными. И это обстоятельство выносит окончательный приговор теории, согласно которой название «Русь» привнесли на Русь скандинавские гребцы.

Но откуда же пришли варяги? Противники норманской теории в ответ на этот вопрос ссылаются на труд ректора Мекленбургского университета Бернгарда Латома (1560 – 1613) «Genealochronicon Megapolitanum» (1610) по истории Мекленбурга, который включал вдобавок и генеалогию Мекленбургской герцогской династии, которая охватывала и правящие роды Вагрии, и Ободритского дома. Одним из представителей Вагрского княжеского дома Латом называет князя Рюрика, сына ободритского князя Годлиба (Готфрида).

Таким образом, противники норманской теории отождествляют варягов с западнославянскими племенами вагров, именуемых так по месту обитания – полуострову Вагрия в германских землях, ныне входящего в территорию Шлезвиг-Гольштейн. Иными словами, если предположить, что новгородцы направились искать своих князей не в северном, а в западном направлении, то они вполне могли призвать к себе не варягов, а вагров, во главе с Рюриком. И эта версия косвенно подтверждается летописным рассказом новгородских летописей о том, что у легендарного Гостомысла были родственные связи в вагрско-ободритском доме.

Данные о Рюрике, призванном от варягов/вагров, сообщались и другими западноевропейскими авторами, например, французским историком и натуралистом К. Дюре (ум. 1611) в его «Всеобщем историческом словаре», польским хронистом М. Стрыйковским (род. 1547), главой посольства Священной Римской империи в Москву в 1661 – 1662 гг., дипломатом А. Майербергом в его книге «Путешествие в Московию», прусским историком XVII в. М. Преторием и др. Иными словами, княжеское вагрско-ободритское родословие Рюрика относилось к числу общеизвестных фактов вплоть до середины XVIII в., когда под влиянием исторического догматизма, овладевшего историософией эпохи Просвещения, были преданы анафеме некоторые источники, не подходившие под модные теории, в том числе и источники о родословии Рюрика. Интересно, что легенда о призвании вагров в Новгород довольно долго жила в сказаниях местных онемеченных славян. Следы этого мы находим материалах французского этнографа и фольклориста К. Мармье, записавшего в первой половине XIX в. во время путешествия по Мекленбургу устное предание о трех сыновьях князя Годлиба, призванных в Новгород на правление. Записи Мармье хорошо известны, но в нашей научной литературе встречаются редко.

Подытоживая сказанное, отметим, что борьба норманистов и антинорманистов в русской историографии велась с переменным успехом и не окончена по сей день. Более того, результаты этой борьбы дали нам для познания прошлого больше, чем собственно норманская теория или концепции ее оппонентов. В продолжающемся столкновении мнений кристаллизуются крупицы исторической истины, которые и создают наше объективное представление о зарождении русского государства.

Но чтобы покончить с легендарной частью моего повествования необходимо остановиться еще на нескольких вполне мифических персонажах. Первых двух, согласно летописи, звали Аскольд и Дир. Они, согласно этим же сведениям, были дружинниками Рюрика. В силу не вполне очевидных причин (то ли по воле самого Рюрика, то ли ослушавшись его, они покинули своего князя и отправились в поход на Царьград. Двигаясь в основном водным путем, перетаскивая волоком свои корабли с одной реки до другой, они вышли к верховьям Днепра и стали спускаться вниз. Нуждаясь в промежуточной базе для экспедиции, они выбрали в качестве таковой маленький городок по среднему течению Днепра, который именовался Киевом в честь своего основателя князя Кия, который, в отличие от трех своих сородичей, также упоминаемых легендой (Щека, Хорива и их сестры Лыбеди) оказывается лицом вполне историческим или, по крайней мере, имеющим исторический прототип.

Так, по сообщению византийского историка Прокопия Кесарийского, около 533 г. один из военачальников императора Юстиниана, носивший славянское имя Хильбудий (отождествляемый некоторыми историками с Кием), был отправлен на Дунай для защиты северной границы империи, но потерпел поражение от других славян и попал в плен, а затем, по одной из версий, вернулся на родину в землю антов. Там он с братьями Щеком и Хоривом основал город, назвав его Киевом. Вторично Юстиниан обращается к антам (приднепровским славянам) в 546 г., когда отправляет к ним посольство с предложением занять город на Дунае и оборонять империю. Анты на общем вече выбрали Хильбудия главой похода и отправили его с дружиной на Дунай. Эта крепость фигурирует в славянских летописях под именем Киевца на Дунае.

Как бы то ни было, варяги во главе с Аскольдом и Диром захватили Киев. В то время киевляне платили дань хазарам. Освободив горожан от этой необходимости, сии мужи организовали весьма успешную экспедицию в Византию. Они преодолели днепровские пороги, вышли к устью Днепра и по берегу Черного моря направились к Константинополю. По сути, они первыми из известных нам людей прошли от начала до конца тот путь, который чуть позже получил название «Путь из Варяг в Греки» и который на протяжении нескольких последующих веков служил одной из главных транспортных артерий, обеспечивавших торговые сношения Европы и Византии.

Византийцы совершенно не ожидали увидеть под стенами своей столицы столь внушительную рать и плохо подготовились к обороне. По легенде, записанной под 866 г., город спасло чудо. Якобы во время начавшейся осады, константинопольский патриарх Фотий, видя критическое развитие событий, вынес из Влахернской церкви и торжественно омыл в водах бухты Золотой Рог ризу Божией Матери. Небо вдруг потемнело, и началась буря, разметавшая суда неприятеля. На варяжско-славянское воинство это произвело такое неизгладимое впечатление, что они сразу же выслали послов к византийскому императору с предложением о заключении мира.

Таким образом, к концу IX века сложилось два центра будущей русской государственности: на севере в Новгороде, во главе с Рюриком и на юге, в Киеве во главе с Аскольдом и Диром. Опять же, согласно летописным сведениям, Рюрик после кончины братьев правил еще 15 лет и скончался в 879 г., оставив малолетнего сына Игоря, а регентом при нем – своего родственника (по другим данным  – дружинника) Олега.

Фигура князя Олега, получившего в истории прозвище Вещий, является первой из числа высших должностных лиц Древней Руси, чье существование подтверждается многочисленными историческими документами.

Укрепив свою дружину, Олег сумел практически без боя распространить свою власть на земли Веси, Чуди, кривичей, а затем древлян и радимичей. Удвоив, таким образом, свои силы, он предпринял поход на юг. Покорив племена северян, направился к Киеву и овладел им. Согласно устоявшейся легенде, подойдя к городу, он убедил жителей в том, что идет с торговым караваном. Когда киевляне, поверив, открыли городские ворота и высыпали на берег Днепра чтобы поторговаться, Олег расправился с ними. В этом побоище полегли и Дир с Аскольдом. Именно после этого Олег велел перенести столицу государства из Новгорода в Киев. Произошло это, согласно летописному известию, в 882 г. и эта дата по умолчанию считается датой основания Древнерусского государства.

Правда, если в качестве критерия образования государства брать, как это часто делается в современной международно-правовой практике, признание со стороны соседей, то дата эта смещается на четверть века позже.

В 907 г. Олег решил предпринять поход на Константинополь. Надо отметить, что в самом начале X в. военно-политическое положение Византии было не блестящим. Правящий император Лев VI Философ столкнулся с опасностью постоянных нападений арабов (по греческой терминологии сарацин) на малоазийские владения империи, отягощаемых начавшимися боевыми действиями на море. Неожиданно для греков сарацины проявили довольно высокие мореходные качества и имевшийся в наличии византийский флот, хотя и вооруженный греческим огнем, не мог справиться с сарацинской флотилией.

И вот в этой ситуации, как сообщает «Повесть Временных лет»: «Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и словен, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки „Великая Скифь“. И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000».

Если верить тому же источнику, то, прознав про приближение славянского воинства, византийцы перегородили бухту Золотой Рог цепями, что лишило Олега возможности штурмовать город с моря. Тогда по легенде князь велел вытащить суда на берег, поставить их на колеса и, пользуясь попутным ветром, двинул корабли на штурм Константинополя посуху. Этим он настолько напугал защитников города, что те запросили мира. Договор 907 г. был заключен между Византией и Киевской Русью на весьма почетных условиях и Олег подписывал этот договор как князь Киевской Руси. А это означало фактическое международное признание нового государства.

Греки обязались выплатить контрибуцию в 12 гривен серебра на каждого участника похода. Кроме того, русские купцы, направлявшиеся в Византию, могли рассчитывать отныне на статус и привилегии почетных гостей. Это выражалось в том, что они размещались в Константинополе и получали содержание за счет византийской казны. Более того, казна же оплачивала снаряжение купцов в обратный путь в конце торговой сессии при условии, что гости не нарушали византийских законов. В этом же договоре регулировались места торговли, ассортимент товара и механизм урегулирования правовых споров. Так, договором было установлено, что на территории Византийской империи конфликты должны были разрешаться на основе византийского законодательства, а на территории Киевской Руси – русского. В 911 г. статьи этого договора были подкреплены и дополнены вторым византийско-русским торговым договором. Согласно русским летописным источникам Олег после подписания первого договора в 907 г. удовлетворил свое самолюбие тем, что прибил щит к вратам Константинополя.

По возвращении из второго похода на Константинополь в 912 г. Олег неожиданно умер, согласно легенде, от укуса змеи и престол наследовал следующий князь из династии Рюриковичей – Игорь. Его княжение было более скромным и менее успешным. В заслугу Игорю ставят присоединение к Киевской Руси земель волынян, белых хорват. Дважды он предпринимал походы на Хазарский каганат, следствием чего стало освобождение от уплаты хазарской дани вятичами. Но наиболее известным в этой связи стали его походы на Константинополь. Первый, состоявшийся в 941 г., оказался неудачным. Несмотря на то, что в походе участвовало до 10 тыс. судов, применение византийцами «греческого огня» свело на нет это преимущество. Славянам пришлось ретироваться.

Наиболее подробный рассказ об этой морской битве оставил епископ Кремонский Лиутпранд. Вот что он писал: «Роман (византийский император – авт.) велел прийти к нему кораблестроителям, и сказал им: „Сейчас же отправляйтесь и немедленно оснастите хеландии (боевые корабли византийцев – авт.). Но разместите устройство для метания огня не только на носу, но также на корме и по обоим бортам“. Итак, когда хеландии были оснащены согласно его приказу, он посадил в них опытнейших мужей и велел им идти навстречу королю Игорю. Они отчалили; увидев их в море, король Игорь приказал своему войску взять их живьем и не убивать. Но добрый и милосердный Господь, желая не только защитить тех, кто почитает Его, поклоняется Ему, молится Ему, но и почтить их победой, укротил ветры, успокоив тем самым море; ведь иначе грекам сложно было бы метать огонь. Итак, заняв позицию в середине русского [войска], они [начали] бросать огонь во все стороны. Руссы, увидев это, сразу стали бросаться с судов в море, предпочитая лучше утонуть в волнах, нежели сгореть в огне. Одни, отягощённые кольчугами и шлемами, сразу пошли на дно морское, и их более не видели, а другие, поплыв, даже в воде продолжали гореть; никто не спасся в тот день, если не сумел бежать к берегу. Ведь корабли руссов из-за своего малого размера плавают и на мелководье, чего не могут греческие хеландии из-за своей глубокой осадки»

Однако Игорь не успокоился и, пригласив в союзники печенегов в 943 г. вновь появился в пределах Византии. Правда, до Константинополя не дошел. Посланный навстречу славянскому войску имперский посол предложил заключить мир. После совета с дружинниками, Игорь почел за благо принять это предложение, получил большую дань и, оставив печенегов воевать с болгарами, удалился в свои земли. Год спустя император Роман прислал к Игорю послов, уполномоченных заключить мирный договор. Текст этого договора в основных своих частях повторяет русско-византийские соглашения 907—911 гг., хотя, по оценке исследователей, в какой-то мере урезает прежние условия пребывания русских купцов в Константинополе.

Второй известный эпизод правления князя Игоря и его гибель связаны с восстанием древлян 945 г. Племя древлян признало свою зависимость от киевских князей при князе Олеге и платило в киевскую казну ежегодную дань. Она выплачивалась мехами куниц и соболей. Возвращаясь в 944 г. из второго похода на Византию, Игорь прошел через древлянские земли и получил от древлян причитающуюся ему дань. Киевский князь уже покинул было древлянскую землю и отпустил часть своей дружины вперед к дому, как ветераны его «старшей» дружины заявили, что собранной дани недостаточно. Не имея возможности урезонить своих воинов, князь вынужден был вернуться к древлянам и потребовать дань повторно.

Прознав про то, что Игорь не удовольствовался размерами отданной ему дани (размер которой был определен еще Олегом и с тех пор не изменялся) древлянский князь Мала собрал сход в Искоростене и, обращаясь к единоплеменникам, высказался в том духе, что, «ежели повадится волк в овчарню ходить, то перетаскает всех овец, если его не убить». Древляне устроили засаду и, заманив в нее киевского князя с дружиной, всех перебили. Сам Игорь был взят в плен, но затем древлянами подвергнут мучительной казни, будучи разорван между двумя деревьями.

В Киеве Игорь оставил после себя вдову княгиню Ольгу и малолетнего сына Святослава. Поэтому бразды правления взяла в свои руки Ольга. По одним данным она происходила из Пскова, по другим – была простой поселянкой из местечка Выбуты под Псковом. Игорь впервые встретил ее во время охоты в районе р. Великой около Выбутской веси, а спустя несколько лет забрал в Киев и женился на ней. Есть свидетельства того, что свое имя Ольга она взяла уже появившись в Киеве из глубокого уважения к князю Олегу, благословившему этот брак.

Русские летописи отмечают в характере Ольги такие черты, как ум, справедливость и государственная мудрость. Однако, из всего периода ее правления выделяют лишь два существенных эпизода. Первый связан с местью Ольги древлянам за смерть мужа.

Как свидетельствуют древнейшие русские летописи, и прежде всего «Повесть Временных лет», события развивались следующим образом. Довольно скоро после расправы над Игорем, в Киев прибыло древлянское посольство с предложениями Ольге выйти замуж за убившего ее мужа древлянского князя. Княгиня сделала вид, что довольна этим предложением и в знак своего согласия потребовала от послов, чтобы те, позволили отнести себя к ее каменному дворцу в ладье, на которой прибыли. Это должно было выглядеть как выражение высшего дипломатического почета. Послы это так и восприняли. Однако у княжеского терема была специально вырыта глубокая яма, куда ольгины дружинники и сбросили корабль, вместе с находившимися на нем людьми. Затем яма была засыпана землей.

После этого Ольга распорядилась послать гонцов в древлянскую землю и, пользуясь тем, что весть о ее расправе над древлянскими послами еще не дошладо Искоростеня, приказал им сообщить, что согласна на брак и по традиции просит прислать за ней почетное посольство из «лучших людей». Древляне так и поступили. Когда высокие гости добрались до Киева, им было предложено попариться в бане после дальней дороги. Там их заперли и сожгли живьем. Затем Ольга отправилась с дружиной в древлянские земли. Там на могиле мужа ею была справлена тризна и был насыпан курган.

Последняя месть Ольги, согласно легенде, связана с осадой столицы древлян – города Искоростень. Более года киевские дружинники не могли взять город. И тогда Ольга прибегла к коварной хитрости. Она объявила осажденным горожанам, что снимет осаду города, если каждый житель принесет ей с каждого двора по три голубя и три воробья. Обрадованные горожане так и сделали. Как бы в подтверждение слов княгини, киевское войско сняло осаду города и ушло восвояси. Ольга же, собрав всех полученных птиц, велела привязать к их хвостам ветошь с серой, поджечь, и выпустить на волю. Голуби вернулись к своим насиженным гнездам в Искоростене и город разом заполыхал. Этим закончилась месть Ольги древлянам.

Следует отметить, что дабы предотвратить в будущем восстания, подобные древлянскому, Ольга действовала отнюдь не только репрессиями. Для правильного сбора налогов ею была создана система уроков и погостов – т.е. размеров и мест сбора податей. Это предполагало, что не князь едет в земли племени за данью, а дань, в заранее оговоренных и не подвергаемых сомнению размерах (урок) собирается с ясно очерченной территории (погост), привозится представителями племени к месту ее сбора в строго определенное время. Таким образом, благодаря этим нововведениям, дань как форма военной контрибуции стала перерастать в дань как форму натурального налога, превращая сбор дани (полюдье) из военной операции в налоговую кампанию.

Вторым широко известным эпизодом правления Ольги был ее мирный поход в Византию, в ходе которого она приняла православную веру. Известно, что Ольга отправилась в это дальнее путешествие в 957 г. и заняло оно более 40 дней. Путь княгини лежал по Днепру до Черного моря, а там по побережью до Константинополя. В летописном рассказе об этом событии превалирует религиозная сторона, и в качестве официальной цели ее поездки летописцы называют желание княгини достоверно узнать «истинную веру» и «сподобиться вечной жизни». Однако, ученые, занимающиеся этим периодом, склонны считать, что она ехала с более прагматическими целями укрепления союза с Византией и, даже, имея в виду женить своего сына Святослава на какой-нибудь представительнице правящей в то время в Византии Македонской династии. О прибытии в Константинополь сообщает император Константин Багрянородный в своем сочинении «Церемонии». Он именует Ольгу правителем (архонтиссой) Руси. Имя Святослава упоминается без титула. Видимо, визит в Византию не принёс желаемых результатов, так как русские летописи сообщают о холодном отношении Ольги к византийским послам в Киеве вскоре после своего возвращения из Византии. С другой стороны, в сочинении «Продолжатель» Феофана, содержится рассказ, о том, что при отвоевании Крита у арабов при императоре Романе II (сын и соправитель Константина Багрянородного) в составе византийской армии действовал большой отряд руссов. Это может свидетельствовать о том, что одним из результатов визита Ольги в Константинополь была соответствующая договоренность об участии славянской дружины в этой операции.

Еще одним важным итогом визита в Византию было принятие Ольгой христианства. Дата и обстоятельства крещения Ольги остаются неясными. Можно предполагать, что решение о принятии веры Ольга приняла заранее. Летописная же легенда представляет это решение как спонтанное. Повесть Временных лет относит это событие к 955 г., хотя византийские авторы датируют это событие 957 г. Согласно большинству византийских источников, княгиня Ольга приняла крещение в Константинополе осенью 957 г., и крестили её, вероятно, Роман II и патриарх Полиевкт. Вот что сообщают византийские хронисты: «И жена некогда отправившегося в плаванье против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер её муж, прибыла в Константинополь. Крещеная и открыто сделавшая выбор в пользу истинной веры, она, удостоившись великой чести по этому выбору, вернулась домой».

В крещении Ольга получила имя Елена в честь матери императора Константина Великого. Русские летописи украшают обстоятельства крещения историей о том, как мудрая Ольга перехитрила византийского императора. Якобы тот, подивившись её разуму и красоте, захотел взять Ольгу в жены, но княгиня отвергла притязания, заметив, что не подобает христианам за язычников свататься. Тогда-то и крестили её император с патриархом. Когда он снова стал домогаться княгини, та указала на то, что она теперь приходится ему крёстной дочерью. Тогда император богато одарил её и отпустил домой. Однако, эти легенды не имеют фактического подтверждения. К моменту предполагаемого крещения Ольги и император Константин Багрянородный и Роман II были женаты. Представить себе, что ради свадьбы на вчерашней язычнице кто-то из них решился бы на официальный развод достаточно трудно.

Обратно русское посольство направилось поздней осенью 957 г. посуху – через Болгарию, Угорскую землю и южные русские степи. Вернувшись, Ольга передала власть своему сыну Святославу, которому исполнилось 16 лет. Дабы соблюсти все формальности, она женила сына на дочери угорского князя Такошня – Предславе.

Князь Святослав вошел в русскую историю как один из самых легендарных ее персонажей. Практически все время своего правления он провел в походах и битвах. В глазах современников он являлся средоточием всех необходимых в то время добродетелей и качеств настоящего воина: храбрости, хладнокровия, выносливости, ума, честности и военной смекалки. В свои многочисленные походы князь не брал ни возов, ни котлов. Его дружина и он сам спали на конских попонах, подложив под головы седла. Мясо не варили, а резали ломтями и пекли на углях. Святополк не нападал на противника, не готового к бою. По преданию, перед каждым очередным походом он посылал вперед гонца, чтобы передать врагу объявление войны, которое звучало так: «Иду на вы».

До нас дошел словесный портрет Святослава, сделанный византийским историком Львом Дьяконом, присутствовавшим на переговорах Святослава с императором Иоанном Цимисхием в 971 г. Вот что он сообщает: «Показался и Святолав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с густыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны её свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он хмурым и суровым. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближённых только заметной чистотой».

Первыми противниками молодого князя стали печенеги, кочевавшие тогда в степях на южных границах Древнерусского государства и потому, постоянно досаждали пограничным землям своими набегами. Во время одного из первых своих походов Святослав наголову их разгромил и надолго лишил желания появляться в русских пределах. Захваченного же в плен печенежского хана Курю он отпустил восвояси, взяв предварительно с него клятву не нарушать границу.

После этих первых военных успехов Святослав замыслил более масштабный поход на восток. Его целью стал Хазарский каганат. Это государство со столицей в г. Итиль на нижней Волге раскинулось на обширном пространстве от причерноморских степей до предгорьев Кавказа, по берегам Азовского моря и упиралось в поволжские степи. В то время Хазарский каганат был могущественным государством, и киевские князья платили ему дань. Эта вассальная зависимость от кагана, тем не менее, не спасала русских купцов, торговавших с Хазарией и восточными странами, от разбоя на торговых путях.

Святослав со своей дружиной дошел до р. Итиль, и, спустившись к одноименной столице Хазарского каганата, взял его, полностью разрушив. Затем, пройдя берегом Хазарского (Черного – авт.) моря, он вторгся в земли обитавших там племен яссов и кагоссов и достиг города Тьмутаракани на берегу нынешнего Таманского полуострова. Отсюда, построив ладьи, святославова дружина поднялась вверх по Дону и обрушилась на второй центр Хазарского каганата – город Саркел, в то время сильно укрепленную крепость. В ходе штурма город был взят и также полностью разрушен. После этих событий Хазарский каганат как единое государство перестал существовать. Таким образом, Святослав не только расчистил русским купцам торговый путь на Восток, но и снял с Древнерусского государства обременительную хазарскую дань.

Взятие Саркела, построенного в свое время еще византийцами, как форпост для устрашения кочевников, которые двигались из-за Урала через поволжские степи в Европу, привлекло внимание к Святославу византийской дипломатии. В это время (967 г.) между Византийской империей и Болгарским царством разгорелся конфликт. Император Никифор Фока направил в Киев посольство во главе с патрикием Калокиром. Целью его, по сообщению византийского историка Льва Дьякона, было «натравить руссов на болгар». Для достижения этой цели посольство располагало довольно значительными средствами. Калокир вез с собой 15 кентинариев (455 кг.) золота. Калокиру удалось склонить Святослава к участию в войне с Болгарией, пообещав в случае победы отдать ему вдобавок всю болгарскую казну и право на завоеванные болгарские земли.

В 968 г. русская дружина в составе 20 000 воинов на 500 ладьях со Святославом во главе спустилась к побережью Черного моря и двинулась к устью Дуная. Вторая рать численностью около 30 000 человек, руководимая воеводой Святослава Свенельдом двинулась в сторону Болгарии посуху через земли тиверцев и уличей. Рати встретились на Дунае и вмешались в византийско-болгарскую войну. Дружина руссов довольно быстро заняла все ключевые опорные пункты Болгарского царства, включая столицу – город Переяславец на Дунае. Город настолько понравился русскому князю, что он решил несмотря на уговоры матери, перенести туда свою столицу.

Однако, такое развитие событий не входило в планы Византийской империи. Почувствовав угрозу со стороны своего союзника, византийцы попытались было его с миром уговорить покинуть пределы Болгарии. Когда это не удалось, то, по мнению многих ученых, они вступили в тайное соглашение с печенегами, которые в 968—969 гг. осадили Киев. Святослав с конной дружиной возвратился на защиту столицы и отогнал печенегов в степь. Во время пребывания князя в Киеве скончалась его мать, княгиня Ольга, фактически правившая Русью в отсутствие сына. Святослав устраивает управление государством: сажает сына Ярополка на киевское княжение, Олега – на древлянское, Владимира – на новгородское. После этого Святослав осенью 969 года снова с войском пошёл на Болгарию. «Повесть временных лет» передаёт его слова: «Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, паволоки, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мёд и рабы».

Возвращение Святослава в Болгарию было враждебно встречено византийцами. Более того, их бывшие противники, болгары, запросили у Византии помощи в борьбе со Святославом. Болгарский царь Борис II прислал в Константинополь посольство, в составе которого в Константинополь была направлена его дочь для предполагаемого династического брака с императором Никифором Фокой. Однако во время пребывания посольства в Константинополе там произошел очередной государственный переворот, приведший к власти нового императора Иоанна Цимисхия. Матримониальные планы сторон в связи с этим были нарушены, но в отношении руссов Цимисхий продолжил политику своего предшественника.

В 970 г. а союзе с венграми, печенегами и болгарами Святослав вторгся в пределы Византийской империи во Фракии. Союзное войско дошло до Аркадиополя (120 км. От Константинополя), где произошло генеральное сражение. Итоги его сторонами интерпретируются по-разному. Русские летописи утверждают, что Святослав разгромил греков, дошел до стен Царьграда, отступив только после получения большой дани. Византийцы не отрицают этого, но утверждают, что в ходе битвы большая часть войска Святослава была уничтожена. Так или иначе, но летом 970 г. активные боевые действия сторон были прекращены.

Пользуясь мирной передышкой, византийцы собрали новую армию, которая, во главе с самим императором высадилась на 300 судах в устье Дуная и осадила крепость Преслав. Святослав вынужден был уйти из Переяславца и закрепиться в крепости Доростол. Туда же подошла часть русской дружины, сумевшая прорваться из окружения под Преславом. Вскоре под Доростолом появились войска Цимисхия. Началась двухмесячная осада крепости, которая, впрочем, не увенчалась успехом. Обе стороны несли ощутимые потери. У византийцев был убит военачальник Иоанн Куркуас, а у руссов погибли воеводы Икмор и Сфенкл. В одной из стычек сам Святослав был ранен. После этого он решил вступить в переговоры.

По словам историка Льва Дьякона условия мирного договора предполагали, что Святослав уйдет из Болгарии. Греческая сторона обязалась снабдить его воинов запасом хлеба на 2 месяца. Святослав также вступал в военный союз с Византией, восстанавливались торговые отношения. На этих условиях Святослав покинул Болгарию, сильно ослабленный войнами на её территории. С другой стороны, Болгарский царь Борис II сложил с себя знаки царской власти, получив от Византии почетный сан магистра. Вся восточная Болгария была присоединена к империи. Независимость сохранили только западные области.

Осенью 971 г. Святослав с дружиной добрался до устья Днепра. Опасаясь нападения со стороны печенегов и учитывая скорый ледостав, он вынужден был зимовать на побережье Черного моря. Зимовка оказалась крайне тяжелой. Стояли лютые морозы, дружина испытывала недостаток в провианте. С большим трудом дождавшись освобождения Днепра ото льда, армия руссов продолжила путь домой. Однако, недалеко от острова Хортица она подверглась нападению печенегов, в ходе которого сам Святослав погиб. Известно, что последними словами легендарного русского князя была фраза, ставшая впоследствии крылатой: «Ляжем зде костьми. Мертвые бо сраму не имут!»

По мнению некоторых исследователей, именно византийская дипломатия убедила печенегов атаковать Святослава. На основании этого подчёркивается, что использование печенегов для устранения враждебного князя произошло в соответствии с византийскими внешнеполитическими установками того времени. Хотя, например, «Повесть Временных лет» указывает в качестве вдохновителей этой засады не византийцев, а болгар. Согласно легенде, печенеги после битвы отыскали труп Святослава, обезглавили его и сделали из него кубок. Из него печенежские вожди пили вино на торжественных пирах.