По-другому

– Какое?

– Правильное, и не легкое. Человек должен пройти через глубокое страдание, но не убить в нем свое тело, а укрепить и обучить чувства. Чувства нужно учить так же как разум. Тело же упражняется всю жизнь и при правильных тренировках приобретает невероятные способности.

– Это фантастика. И только.

– Это не только фантастика, это не только взгляд в будущее, это направление для действия.

– Сверх людей. Как у нацистов.

– Ерунда. Нацисты – это герои книги «Мы», они упростили человека до примитива и провозгласили совершенством. Герои «Часа быка» не верят в простоту, они понимают настоящую чистоту, именно не простоту, а наполненную силой чистоту истинной природы, и трудятся, всю жизнь трудятся, чтобы поддерживать ее в себе.

– И ты полгода плавал с этим?

– Я много передумал за эти полгода. Да, и потом было время.

–Может, спать уже ляжем. Я думаю, где мне лечь, у себя на первом этаже или здесь.

– Посмотри, он спит?

– Врач ему вколол столько снотворного, что он проспит долго.

– Лягу я здесь. Сейчас раскладушку разберу, а ты в той комнате, на диване.

Они еще о чем-то болтали, умываясь и разбирая кровати, но я перестал улавливать значение слов, а может снова свалился в сон. Позже, я проснулся ночью в тишине среди тиканья часов и дыхания людей где-то рядом. Тела у меня будто не было, а мне и не хотелось его иметь, мне ничего не хотелось. Именно понимание отсутствия желания в себе как что-то не правильное, неожиданно пробудило потребность сопротивляться. Я осознал это только позже. Желания не было в обессиленном теле, но желание иметь желания говорило о проснувшейся жажде к жизни которое больше чем реакция тела или разума. Я захотел жить, до крика, до слез, но какое усилие я должен был сделать, это, слабый еще разум, не мог решить. Я снова уснул и пробудился, когда уже было светло. Я не помнил, что случилось раньше, проснулся ли я или открыл глаза. Странно конечно, но показалось, что я проснулся от того, что мои глаза были открыты. В окно надо мной входила серость утра, а по стеклу стучал мелкий дождь. В комнате было тихо и резкий храп того, кто лежал в другой комнате объяснил мне, от чего я проснулся. Я захотел повернуть голову на бок и двинул шею испугавшись отсутствия ощущения движения. Старая раскладушка была ниже кровати, на ней лицом ко мне спал какой-то парень. Я немного удивился потому, что не узнал его. И вдруг я почувствовал свое слабое тело и приподнялся на локте, затем сделал еще усилие и сел, свесив ноги с кровати. Резкий стон опять взорвал тишину, и я осмотрелся вокруг. Компьютер стоял на столе перед кроватью, тут же были два пустых стакана с чайными ложечками внутри и не допитым чаем и всю эту комнату как отточенным ножом нарезали мелкими ломтями ходики на стене.

Я сидел и осматривался, вспоминая стены, вещи и себя. Неприятно закололо где-то в руке и шее, и мне захотелось плакать. Не от боли, а от жалости к чему-то. К чему-то, что я потерял хотя никак не мог вспомнить что же это такое. Слезы полились у меня по щекам и от рыдания затрясли обессиленные плечи, я закрыл глаза.

– Ты что? Что с тобой? – скрипнула раскладушка, и я услышал тяжелые шаги босых ног, приближающиеся ко мне. Я не хотел открывать глаза, а только плакал и плакал как ребенок. Плакать было просто и приятно.

– Успокойся, ложись. Тебе рано еще. Ложись. – Тяжелые и жесткие руки стали укладывать меня и окутывать одеялом, я сквозь слезы взглянул на стоящих рядом двух людей. Лица их и голоса были мне знакомы, но кто они и как их зовут, на этот вопрос я бы не смог ответить. Руки завернули одеяло мне под плечи, а я смотрел на лица и молчал, а слезы все еще лились по щекам прохладными струйками.

– Успокойся. Поспи. Тебе надо спать. – Я закрыл глаза.

– Ты видел его взгляд? – Спросил первый голос.

– Да. Сумасшедший. – Вздохнул второй.

– А если он теперь всегда такой будет. Надо рассказать это доктору.

– Я договорился. Он заглянет к вечеру. Голос стал тише. Дай ему успокоительного и пускай спит.

Я очнулся потому, что меня с силой стали подымать за плечи и усаживать на кровать. Человек с жидкой бородкой смотрел мне в лицо, внимательно и прямо, как в одну точку и что-то спрашивал. Мне не хотелось с ним разговаривать, но он снова спрашивал и спрашивал, тряс меня и смотрел мне в глаз, а затем бил чем-то жестким по коленке. Мне было не больно, а только обидно, что меня можно вот так просто бить по коленке. Кажется, я опять заплакал и меня уложили под жаркое одеяло. Я отвернулся к стене лицом и плакал.

Голоса у меня за спиной утихли, и темнота сна почти растворила мысли и ощущения. Что меня заинтересовало перед тем как я уснул, это то, что стало возвращаться ощущение своего существования. Слабого, чужого, а может и больного, но своего. Тело пыталось вернуться для меня трудно или может я возвращался в него с трудом и удивлялся этому. Проснувшись, позднее в тишине, я смог повернуться на другой бок и осмотрел комнату. У стола за компьютером сидел мой знакомый, которого я знал, как зовут, но опять не мог вспомнить. Я смотрел на него, а он молча смотрел мне в лицо. Я смотрел на него и чего-то ждал. Он также не отводил взгляда. Наконец он встал и подойдя ко мне помог сесть на смятое одеяло. Я не мог оторвать взгляда от его лица. Подобие улыбки искривилось на его лице и застыло в ожидании или с требованием вопроса. Я не представлял, что от меня хотят. Я просто не знал, как это надо делать и молчал. Он взял со стола стакан с водой и поднес его к моим губам. Я выпил все так же глядя в его лицо, после чего он надавил мне на плечи и уложил на кровать. У него за спиной раздался шум, и он обернулся. Когда я перестал видеть его лицо, мне снова захотелось плакать.

– Ну как? – спросил первый голос.

– Представляешь, я поворачиваюсь, а он лежит и на меня смотрит. Наверное, минут пятнадцать смотрел. Я дал ему успокоительное, кажется уснул.

– Врач сказал, что в ближайшее время может быть кризис. Если его преодолеет, то может быть улучшение, а если нет, -голос замер на секунду- то дальше будет только хуже. – Я услышал, как заскрипели стулья.

– Надо его покормить. Помоги мне.

Меня подняли за плечи и заставили сесть и свесить ноги. Я открыл глаза. Двое тех же, когда-то знакомых мне людей, стояли рядом и зачерпывая что-то горячее большой ложкой подносили ее к моему рту. Глядя на ложку и не понимал, как она, такая большая, влезет туда и что дальше. Ложка коснулась моих сухих губ, и во рту оказалось что-то горячее и приятно соленое. Соленое. Я на миг вспомнил слово и вкус. Ложку убрали, и через мгновенье снова губа почувствовала прикосновение. Соленое и горячее мягко разлилось по языку. По языку. Ку. Курица. Слово всплыло неожиданно как из-за угла.

– Курица. – вдруг, вылезло из меня забытое слово.

– Смотри, – улыбнулось лицо передо мной, – он сказал слово курица.

– Ты пересолил, наверное, как всегда. Попробуй.

– И правда, немного пересолил, но смотри, ему нравится. Взгляд ожил немного. Смотри.

– Ну, давай, давай корми.

Я чувствовал, как горячая ложка оставляла у меня во рту соленую жидкость, и она проливалась куда-то в меня, дальше указывая мне на мое горло и еще что-то ниже.

– Смотри, почти все съел. Теперь ложись. Да пересолил я сегодня бульончик.

Тепло во мне заметно оживило тело. А резкий, ароматный вкус чем-то взбодрил память. Слова стали появляться из дали, как будто море отступало от берегов оставляя незнакомые предметы, чтобы я посмотрел на них. Я замечал их и море вновь скрывало все в своем холоде.

Холодное море сна отступило снова и повернувшись на локте я открыл глаза. В темноте я услышал шум улицы со стуком трамвая и как чуть заметно дуло из щели под окном. Я лежал и дышал. Следил как что-то у меня внутри расширяется и затем выталкивает из меня кусок пустоты и снова набирает в меня часть окружающей меня темноты, чтобы вытолкнуть ее из себя вновь. Странное бессмысленное движения, а что, если просто отказаться это делать. Будет тише и спокойней. Я остановил дыхание или оно само остановилось я просто объяснил это для себя и ходики на стене сначала начали идти медленнее и громче. Вдох не наступал и сознание наполнялось светом от которого становилось холодно, сердце во мне замолкло и мир наполнился страшной тишиной. Маленькая девочка с большим синим бантом и оранжевых сандалиях улыбнулась мне, и махнув рукой позвала за собой. Было страшно, но кто остановит меня перед шагом в темноту. И тут я услышал, как бьется сердце. Нет это было не мое сердце, а может это было и не сердце, а что-то другое. Я ощутил рядом что-то большое и неожиданно знакомое, спешащее и с каждой секундой приближающееся ко мне из глубины земли. Может быть из того самого хода, что был под домом что-то рвалось наружу и боялось, очень боялось не успеть. Я замер в ожидании. Это большое ворвалось в темноту, и девочка с синим бантом пожала плечами растеряно улыбнулась и повернувшись исчезла в темноте. Дом заскрипел всеми своими старыми стенами и закрыл меня ими как большими ладонями или как старая птица укрывает крыльями своего последнего птенца. Мне очень захотелось вздохнуть, и воздух обрадованно стал заполнять меня жизнью.

– Послушай, он спит уже почти сутки. Может разбудить его? – Иван ходил по комнате и пол скрипел, когда он наступал на чуть утопленную половицу у двери в кухню.

– Пускай спит. Дышит ровно. Пускай спит. Главное, чтобы ему стало легче. Я взял сегодня билеты на поезд. В следующую субботу мне надо будет уже ехать. Ты сможешь с ним еще побыть сколько-нибудь времени?

– У меня есть еще целый месяц. Я хотел съездить в Крым, но если надо, то я конечно поживу здесь месяц. Только, что дальше. Если ему не станет лучше, то…

– Ладно, посмотрим. Врач сказал, что кризис пройдет, и там будет видно, что делать.

Я проснулся и слышал их разговор у стола, не открывая глаз. Иван. Пашка. Откуда и зачем они здесь. Тело не слушалось и я, напрягая все силы, повернулся и сел на край кровати. Оба повернулись от неожиданности и смотрели на меня как на призрак.

– Что вы тут делаете? – голос мой показался мне тихим и не знакомым. Я осмотрел комнату и увидев стакан чая на столе попытался встать, но повалился обратно на узкий диван без сил

– Погоди, погоди. – Иван подбежал ко мне. – Не спеши. Ты меня узнаешь?

– А меня, меня? – Павел держал мою руку свое тяжелой рукой. – Как меня зовут?

– Вы откуда здесь?

– Как меня зовут? – все спрашивал, наклоняясь ко мне Паша.

– Что со мной? – Я не понимал, оглядывая свои худые как мослы колени.

– Посмотри на меня. – Иван нагнулся прямо над моим лицом. – Просто скажи, как меня зовут.

– Иван. – в изнеможении сказал я.

– А меня, меня. – Пашка до боли сжал мою руку.

– Павел.

– Фу. – Радостно сказал Пашка и отпрянул от кровати. – Ну, слава богу. Ложись. Пускай поспит.

– Да он спал почти сутки. Давай его посадим.

Они усадили меня на кровать, и я мог оглядеться. И их обоих, и эту комнату я вспоминал как сквозь густой снег в глазах и теле, но почему оно дрожит от бессилия и в мыслях пустота и тяжесть.

– Что случилось со мной? – Слабо спросил я, ощупывая свои плечи.

– Потом расскажем, ты вот лучше поешь. Что хочешь? Бульон хочешь. Хлеб с маслом.

– Давай. Ржаного хлеба с бульоном.

Иван хотел покормить меня с ложки, но я взял тарелку в руки и чуть не расплескал все на себя. Иван держал передо мной тарелку, а я в одной руке держал ложку в другой кусок черного хлеба и с удовольствием ел пересоленный бульон.

– Курица- Вдруг сказал я и друзья почему-то засмеялись.

Поев бульон, я выпил стакан сладкого душистого чая и смиренно уснул.

Вечером вновь пришел доктор.

– Бульон солить не надо. Ему нельзя сильно соленое. Так м, ну что, кризис миновал и, по-моему, он справился. Организм молодой, здоровый восстановиться должен быстро. Лекарства принимает пусть те же, но дозу уменьшайте. Выведите его на улицу. Пускай вздохнет свежего воздуха.

– И все-таки доктор, вы говорите, что это наркотическое отравление, но следов уколов нет, да и не употреблял он их никогда, да и на работе в это не верят. Что же это может быть.

– Не знаю. По всем признакам сильнейшая психическая травма которая так просто произойти не могла. Он подвергся воздействию какого-то сильного препарата, а на этом фоне что-то еще произошло. Ну, может он, когда наберется сил, вам расскажет, но сейчас лучше его про это не спрашивайте. Может наступить возврат, и тогда мы уже будем бессильны. Кормите его, поите и гуляйте. Да. Повезло парню, что у него такие друзья. – Иван сунул доктору несколько купюр и тот ушел.

На следующий день я встал с дивана и подошел к столу. Ванька приготовил пшенной каши с маслом и не спеша я съел всю тарелку. Валерки дома не было, а Иван рассказывал мне про себя, про то как несколько лет плавал на контейнеровозе по морям. В каких странах был и что видел. Я молчал и слушал, хотя сознание временами плыло в желтом воздухе слабости и пересыхала на какое-то время ка ручей в жару. Я пил воду и потел, потел и ел пшенную кашу с маслом.

Павел пришел ближе к вечеру. Радостный и немного встревоженный.

–Ну что, пойдем гулять. У меня мало времени, понимаешь- Павел одевал меня как маленького и втроем мы спускались вниз по кривым ступеням деревянной лестницы.

– Ну, что за наш стол пойдем.

У меня почти не было сил и ноги еле отрывались от земли. Люди, проходившие мимо оглядывали нас принимая за подвыпившую компанию, а я оглядывал их будто приехавший из долгой командировки и не привыкший еще к знакомым когда-то соседям. Меня усадили за стол, на лавку, которую Иван достал из кустов. Было немного сыро, но тепло и ветер с Волги гладил нас по волосам. Я сел и уснул даже, не облокачиваясь ни на что, просто свесив подбородок на грудь, а друзья молча сидели рядом и смотрели на реку там внизу и на тучи над лесом и на меня спящего, обессиленного и чуть не обезумевшего в прошедшей страшной истории.

Я проспал так минут тридцать, а потом также не спеша меня отвели назад в дом и уложили на диван. Эта прогулка и правда дала мне силы и на следующий день сразу после завтрака мы медленно спускались вниз к набережной, но не рассчитали силы и подымались обратно почти до обеда с длинными мучительными перерывами на отдых. Вечером, когда кончился небольшой дождь я сам попросился гулять и мы шли уже по улице вдоль трамвайных путей и я вспоминал дома вокруг. Чувствуя тихую радость от их присутствия.

Когда я пытался осознать, что со мной происходит всегда вставал вопрос как так получилось. Ни Иван, ни Павел не говорили об этом, и я пытался вспомнить хоть что-нибудь, но память возвращалась только если это как-то была связано с тем что я видел. Я помнил, как пропал Иван и помнил, как уезжал в Брест Павел, но дальше туман наваливался на меня и не позволял видеть прошедшее. Чувствуя свое беспомощное тело и бредя вдоль дороги я в какой-то момент подумал, что оказался в аварии и поэтому ничего не помню, и на этом успокоился.

– Расскажите уже наконец, как я попал сюда? Откуда вы появились? Объясните.

– А ты сам, что последнее помнишь- Спросил Иван, наливая себе чая. Павел сидел напротив с тревогой глядя на меня.

– Что я помню? Не знаю. – я закрыл глаза на несколько секунд. – Юрка, да, а где Юрка. Я же с ним. Я у него работал, а потом мы куда-то поехали. Только, вот я совсем не помню куда. – Голова у меня странно затряслась, и я почувствовал, как заколотилось сердце.

– Успокойся. успокойся- Тихо заговорил Иван. – Да, давай постепенно и спокойно вспоминать.

Они начали рассказ и оказалось, что Иван вернулся в город в тот день когда я уехал. Разминулись мы всего на несколько часов. Найдя дом пустым, он подождал день и отправился ко мне на работу, в мастерскую где подсказали, что меня можно найти у Юрия Валерьевича и коротко рассказали, что вообще со ной происходит. В тот вечер в дом вернулся Павел. Мама его хорошо устроилась в небольшом городке под Брестом, но ему там делать было нечего, и он решил перебраться в Минск, а по дороги навестить меня. Удивительная случайность, что дом снова в тяжелый момент собрал у себя их обоих, о невероятной причине этой случайности, подозревал и догадывался, наверное, только я. Вдвоем они пошли в офис Юрия Валерьевича и там рассказали куда, и когда уехали Юрка и я и даже объяснили, как доехать. Странности заподозрил Иван, который быстро подружился с секретаршей второго офиса. Моряк повидавший пол мира нашел путь к сердцу девушки почти без труда, и та невзначай рассказала, что знает. А все остальное они додумали сами.

Сидеть в доме, когда их друг может быть в беде они не могли, потому, что ехали сюда в этот дом только к нему и теперь делать вид, что, ну и ладно, не получится. Сев в машину Ивана, которую тот пригнал из Польши они отправились к Югу, примерно представляя место назначения. Они не сразу поняли, когда увидели глухой забор, что это и есть их цель путешествия. Остановившись в кемпинге у дороги они пару дней ходили по округе и узнавали у местных жителей хоть что –то об обитателях поселка за забором. И тут сразу зазвучало слово секта.

Переговорив несколько раз с людьми, которые выезжали из-за забора по делам и тщательно, как могли, скрывая свой интерес, и у Ивана, и у Павла не оставалось сомнения, что меня надо спасать.

Я сидел и слушал их рассказ молча и тело мое тяжелело и немело все сильнее. И тут кто-то открыл дверь в подъезде дома и не спеша стал подыматься наверх. Гостей никто не ждал и все замолчали с удивлением слушая приближающийся звук шагов. Для меня все происходило как в тумане, приятели же, посмотрев друг на друг пошли к двери. Но в дверь никто не стучал. Мы все трое ждали стука , но звук раздался не у нашей двери. Кто-то вставил ключ в замок двери напротив и повернув его отварил дверь . Сердце у меня колотилось, но подняться я не мог. Павел и Иван подошли к двери и выглянули на лестничную площадку. Дверь напротив захлопнулась перед ними, и они не увидели кто туда вошел. Это когда-то была квартира, которую занимал Юрка. Иван громко постучал в его дверь и шаги вернулись обратно после чего дверь открылась.

– Какая встреча, привет. – Юрка стоял в еще мокрой от дождя синей куртке и спокойно смотрел на приятелей.

– А вас не ждали,– удивленно проговорил Иван. -Какими судьбами?

– Что значит не ждали- Юрий вышел за порог тревожно, но спокойно улыбаясь. – Вообще то я здесь прописан, и эта моя квартира. – приятели замолчали в нерешительности, и он продолжил. – Это как я понимаю вы в гости приехали. Сколько же мы не виделись? А Александр где?

– А может сейчас ему башку проломить, а Вань? – Павел сжал кулаки, но шага вперед не сделал не понимая, что дальше.

– Но. За что? – Юрий удивленно поднял глаза. – Может поговорим вначале. Я войду? – он, все также улыбаясь, сделал шаг вперед показывая плечом, что готов пройти в комнату где должен был быть я и в этот момент Иван сильно ударил его в подбородок. От удара Юрка опрокинулся спиной в неплотно закрытую дверь и провалившись в нее оказался на полу в прихожей.

– Молодец. – удивленно проговорил Павел. – Отличный удар.

Они подняли ничего не соображавшего учителя и перетащив ко мне в комнату усадили на кресло. Верхняя губа у него была разбита, но немного осмотревшись взгляд его снова стал чуть насмешливым.

– Привет Саш. – обратился он ко мне, вытирая с лица кровь поданным Иваном платком.

– Вытирай давай, а то сейчас все здесь кровью запачкаешь. – И Иван и Павел сели на стулья рядом наблюдая за бывшим приятелем.

– Так, – не спеша начал он, слегка кривясь от боли при разговоре. – Больше так не делай. Понял. На улице двое ребят, и если я скажу вас в реке утопят, а дом сожгут. И вопросов ни у кого не возникнет. Поверь. -он старательно вытирал платком губу

– Иван улыбнулся и посмотрел на Пашку, который не спеша поднялся со стула.

– Нет- Сказал я, останавливая его. – Пускай говорит зачем пришел. – Павел удивленно посмотрел на меня и сел обратно на стул.

– Привет Иван, – Юрий попытался улыбнуться больной губой и скривился от боли. – Ты куда тогда пропал. Не ожидал тебя здесь увидеть. Больно ты меня. Твои дядьки как-то заходили ко мне. Да. Серьезные такие, даже я бы сказал злые они на тебя Иван. И планы у них не хорошие, уж поверь. Так что уезжал бы ты лучше. –он повернулся к Валерке.

– А ты как Валер? Кандидат наук или уже доктор? – он снова попытался улыбнуться- Кандидат, наверное, еще. Сейчас время то сложное. Не простое для вас интеллигентов. Это у меня все как бы неплохо. Да вон Саша знает. – Юрка кивнул на меня. – Как ты. Зачем так уехал. Спросил бы я бы тебя сам домой отвез. Ты чего мне то не сказал, что что-то не так, а? Неужели я бы не понял. А понимаю почему не сказал. А вы понимаете почему не сказал он мне ни чего. – Тут на лестнице раздались громкие шаги – Не волнуйтесь, обратился Юрка к нам всем. – Это мои ребята, я велел зайти через двадцать минут проверить как дела. Открой дверь я скажу им пару слов, и они уйдут. Иван открыл дверь. Двое парней в кожаных, коротких куртках стояли на пороге. Услышав спокойный голос хозяина они также тяжело и спокойно спустились в низ.

– Ну? Так вы понимаете почему он меня не просил о том, чтобы уехать оттуда. Он, наверное, сопротивлялся, когда вы его увозили. Сопротивлялся? Правда? А ты может расскажешь Саш почему ты сопротивлялся, когда они тебя в машину запихивали.

– А он не помнит ни чего, – Спокойно ответил Иван. -Память у него пропала и разум он почти потерял.

– Он сам это хотел попробовать, – с изумлением глядя на меня удивленно заговорил Юрка. – Он сам просил меня об этом. Сам.

– Если бы еще несколько дней он бы пробыл в этом твоем санатории то у него бы мозги из ушей полезли и его уже никто бы не спас. Понимаешь? – Павел почти кричал на сидящего напротив учителя. – И ты лучше молчи и иди отсюда пока я не выкинул тебя.

– Погоди. -Прервал его я-Он прав я сам его просил об этом. Он не заставлял меня, я сам просил. Я вспомнил.

– Да, просил, – начал было опять Иван- Он наверняка тебя каким-то наркотиком обработал вот ты его и попросил.

– Нет, Вы не понимаете. Все сложнее. Я просил его правда, но, -я запнулся. – Я вспомнил. Да. Но если бы не вы, то я правда там, наверное, скоро бы … Умер.

– А он, что не видел то что с тобой происходит? Не видел твои бешенные глаза.

– Отпустите его. Пускай идет. Я сам его просил. – все замолчали.

– Ну, меня кстати, здесь никто и не держит. – Юрка и правда чувствовал себя уже довольно свободно, слегка прикусывая иногда разбитую губу. – Но я пришел не за этим. –глаза его стали спокойными и серьезными и стало понятно, что на самом деле его не особо тревожит, что он один, а нас трое и даже без тех двоих на улице он бы не испугался. – Я пришел предупредить. Предупредить о том, что не надо никому рассказывать о том, что вы там видели. Не надо ни с кем делится своими фантазиями и домыслами. Не надо потому, что, хотя ни чего противозаконного нет, но…просто не надо. И здесь не вопрос правильно или неправильно, здесь вопрос поиска. Правда Александр? Это вопрос поиска… Который не закончен. – Он встал и спокойно пошел к выходу. – И еще. Я не злопамятный, но за обиды привык наказывать. –он потер свою губу. – Уезжайте отсюда. Наш с ним поиск еще не закончен, а вам здесь делать что? – он подошел к двери и у входа снова остановился. – Кстати, а что с тем подземным ходом в подвале, он еще цел? И еще один где-то здесь есть. Вы знали об этом? Удивительный дом. – Усмехнувшись он вышел, и мы молча следили как его шаги отмеривали старые ступени и дверь внизу хрустнув скрыла звуки на улице.

– Он в чем-то прав. -Начал я, разбудив тишину комнаты. – Я сам шел к этому. Да. Но если бы не вы, то скорее всего я бы не справился с тем, что произошло. Вот так. Вы спасли меня, выходит, от меня самого.

– А он значит ни в чем не виноват? – Иван говорил зло, но спокойно. – Подумай. Тебя мы спасли, а те, кто остался там за забором, что сейчас с ними? Их спасут. Я не знаю их, но я видел тебя, когда мы ехали, а ты почти в беспамятстве валялся на заднем сиденье машины. Да, я могу забыть об этом и уехать. Через сорок дней корабль уходит из Одессы, и я появлюсь здесь через шесть месяцев. А может и вообще не появлюсь. Чего мне здесь ждать. Пока дядья найдут и ножиком сунут?

– Эти люди сами так решили, и ты им не поможешь. – Часы над моей кроватью стали отчетливо набивать заклепки секунд в прошлое. – Мы не сможем им помочь.

– Может ты и прав, – он продолжил после небольшой паузы, – ну и что? Я не знаю, что делать, но…

– Давайте ложиться спать. – Павел встал и медленно направился к умывальнику. Но затем остановился. – Ну ты почти здоров, я у себя, в своей комнате сегодня заночую.

– Я с тобой. – Сказал Иван. – Здесь душно.

Я остался один и чувствовал себя почти здоровым только слабость в мышцах и кислый вкус во рту напоминали о болезни. Я выпил молока с черным хлебом и тут же сильно захотел спать. Им никого не спасти. Да и не нуждается там никто в их спасении. Каждый сам решает.