Вкус эмоций

Она грациозно подпрыгнула на горизонтальном железном пруте, который соединял вертикальные, схватилась рукой за пику, другой ногой зацепилась за верхнюю перегородку, ловко перевернулась и киношно приземлилась на одно колено. Отец поднял одну бровь и удивленно прошептал:

–Где ты этому научилась?

–У меня было много свободного времени, когда ты уезжал на работу, – одними губами прошептала дочь, довольно улыбаясь. Отец только покачал головой. Они продолжили двигаться к дверям лечебницы.

Из больницы раздался истошный крик.

***

Маргарет находилась в довольно сильном состоянии эйфории. После того, как Сталлен сбежал из больницы, ей урезали почти всю зарплату, а, когда медсестра его нашла, все вернулось на свои места. Где она только его не искала.

Марго обходила все больницы и морги (в надежде на то, что найдет беглеца в последних заведениях, она даже отправлялась в соседние города), обзвонила все полицейские участки и просила помочь, но ей либо не верили, либо ничего не предпринимали, либо обещали помочь в «скором» времени. Ей ничего не оставалось делать, кроме как расклеивать листовки с психопатом, моля граждан города о помощи. Но кто-то их содрал, и Марго могла поклясться, что это неспроста.

Она уже готова была опустить руки, но тут начался учебный год, и ее сын упомянул, что его одноклассница завела нового знакомого, и по ее словам ему было «немного больше, чем сорок пять». Он вообще очень часто говорил о ней, этой Карен Стоун. Она заинтересовалась.

Тогда она начала слежку. Узнав адрес девочки, она каждый день подъезжала на своем красном седане к подъезду ее дома. И вот однажды он появился. Весь такой счастливый и свободный, что Марго даже сморщилась от презрения. Рядом с ним она заметила…

Так вот, кем была эта Карен Стоун! Так вот, почему она показалась ей знакомой, когда впервые увидела ее тогда, у больницы. Сразу в мозгу злорадно промелькнуло: «Лгунья. Соврала, что не знает ничего о сбежавшем пациенте, перед полицией! Уму непостижимо!»

Она подъезжала к подъезду еще несколько дней подряд и, когда заметила, что все жители квартиры куда-то уехали, пробралась в квартиру, удостоверилась в том, что психопат вернется сюда, позвонила в полицию и сообщила обо всем. Копы на этот раз приехали незамедлительно. Так и произошло задержание сбежавшего пациента.

Она была горда собой. Сейчас ее гордость раздувала Марго до размеров воздушного шара. Она проделала такую огромную работу самостоятельно! Наконец-то судьба повернулась к ней лицом, а не… спиной.

В кармане куртки завибрировал телефон. Маргарет Боун очнулась от блаженных мечтаний о счастливом будущем и наслаждения от совершенного поступка. Сталлен сидел тихо в своей палате с того времени, как только оказался за входной дверью лечебницы. Это еще один положительный момент. Он даже не сопротивлялся!

Марго раздражительно трясла куртку в поисках дырки кармана и, в конце концов, нашла ее. На экране мобильника тускло светилась надпись «Дом». Ланс? Странно. Просто так он бы не позвонил.

–Ма, меня сейчас чуть не сбил грузовик, – донеслось из трубки. Марго прикрыла рот руками. Воспоминания нахлынули в ее мозг, и остальную часть пути домой она практически не помнила. Знала только, что безумно долго собиралась из-за того, что руки очень сильно дрожали. Материнский инстинкт – сильная штука. Наконец, встревоженная Марго схватила куртку и побежала к машине, после чего мчалась к дому, как сумасшедшая.

Улицы мелькали, проносясь мимо седана Марго. В голове запищал подозрительный голосок: «Зачем Ланс в такую темень вышел на улицу? О чем он только думал? Надеюсь, с ним все в порядке». Марго успокаивала себя мыслью о том, что он позвонил ей самостоятельно, а не с помощью услуг медсестры какой-нибудь поликлиники. Значит, с ним все более-менее в порядке. «И почему это произошло так скоро после того, как Сталлен наконец-то был пойман? Это чтобы жизнь медом не казалась, да?» – спросила она мысленно у кого-то еще. Этот кто-то, по ее мнению, должен был обязательно знать ответы на все вопросы. Но он молчал.

Когда встревоженная мать приехала к своему коттеджу, с момента выезда из больницы прошло не более десяти минут. «Это хорошо», – подумала она. Марго выбежала из машины и подлетела на крыльях заботы к дверям. Боун застучала что есть мочи, отпихивая колли, которая начала ласково тереться о брюки хозяйки.

–Ланс! Открой! Что с тобой! – кричала она в истерике. Ланс почему-то не спешил. «Может, с ним, все-таки, что-то серьезное?» – никак не выходило из головы Марго, пока Ланс не открыл дверь и не заблистал ослепительной улыбкой перед лицом матери.

–Ма, что ты так ломишься? – спросил он и еще шире улыбнулся. Маргарет тут же принялась оглядывать мальчика: руки на месте, ноги тоже, на голове никаких повреждений нет. Стоп…

Почти тот же день, что и приезд Сталлена под конвоем полиции. Карен Стоун – одноклассница Ланса, к которой ее сын, скорее всего, неровно дышит, и подруга Сталлена. Никаких серьезных травм сына.

Марго потихоньку складывала в мозгу все части мозаики. Ее брови нахмурились, а лицо изменилось из испуганного выражения в серьезное. Ланс протянул матери плечо, показывая жалкий синяк, который просто не мог быть из-за того, что в руку врезался целый грузовик. Сын же знает о ее паническом страхе быть сбитой…

Ее глаза расширились. Она внезапно поняла всю ироничность судьбы. Сомнений быть не могло.

Тут же в лицо мальчику влетела крепкая ладонь, от которой тот даже пошатнулся. Улыбка слетела с его губ вмиг.

–Ты! – сквозь злобу проговорила она, сжав зубы. – Мелкий засранец!

Она резко развернулась и быстрым шагом направилась к машине. Ланс смотрел матери вслед и тер лицо рукой. Щека горела так, будто к ней приложили раскаленным утюгом.

«Даже сын предал меня, предпочтя какой-то девчонке!» – молотком стучало в голове у Боун.

***

Ким Сталлен думал. Но все никак не мог придумать, как же выпутаться из паршивой ситуации. Он несколько месяцев прожил на свободе и теперь не собирается так просто сдаваться. Ему еще многое предстояло сделать. Пациент не все чувства пережил в своей жизни. Ким искренне надеялся попробовать такие, как «состариться в милом и уютном домишке» или «жениться на старости лет». А сколько всего он не показал и не рассказал Стоунам!

Ким сдаваться не хотел. Поэтому в его голове уже почти что созрел новый план побега. Правда, он был гораздо сложнее и опаснее первого, но все же лучше, чем сидеть здесь. Все или ничего. План был полон сумасшествия. «В моем стиле», – подумалось Киму.

Сталлен не стал откладывать на потом и начал подготавливаться. Хорошо, что пол был деревянным и почти прогнившим насквозь. Пациент сел в углу своей палаты и начал ковырять одну из гнилых досок. Вначале ничего не удавалось: то ли влажности недостаточно, то ли пальцы от холода не слушались. Наконец-то половица поддалась, и Ким проделал небольшую дырку, потом щель. Немного расшатав доску, он взял тарелку, которую оставили в палате с обеда, и вытряхнул ее содержимое на пол в другом углу. Сделана тарелка была из металла, хоть и с тупыми краями, но ее вполне можно было использовать. Ким вставил ее в проем между досками и начал еще сильнее их расшатывать.

Через несколько минут половицу можно было выдернуть голыми руками. Держалась она на гвоздях, что очень подходило Киму. Его план был почти что идеален. Правда, не хватало кое-какой детали. Очень важной детали.

–Начальник! – закричал он во все горло через щель в двери. В соседних палатах недовольные пациенты начали подавать признаки жизни: кто-то застонал, кто-то зашипел, кто-то начал шепотом повторять «замолчи», а кто-то тихонько застучал по двери. Романтика…

Подбежавший к двери надзиратель был не на шутку перепуган.

–Ты чего это раскричался, Сталлен? – зло прошептал молодой голос в щель. Видимо, ему не по душе было находиться среди такого рода шума. Ким расплылся в улыбке.

–Мне скучно и одиноко, – начал пороть чушь он. Главным сейчас было немного потянуть время, пока, словно невидимой волной, смывало сон в соседних палатах. Вскоре весь первый этаж тихо загудел.

–Издеваешься? – надзиратель был не на шутку перепуган стонами психов. Тем более, ночь для этого – не подходящее время. «Новичок, – подумал Ким. – Повезло. Надеюсь, не последний раз за вечер».

–Нет, что ты, – жалобно ответил заключенный. – Мне правда тут очень одиноко. Я хочу поиграть с тобой в одну игру… – уже злобно прошептал он в узкую щелку.

–Не буду я с тобой играть, сиди тихо! – негромко стукнул охранник резиновой дубинкой по двери. Ему не хотелось лишних неприятностей. Еще не справится, а потом от начальника влетит.

–Ах, та-а-ак! – прошипел Ким. – Ну ладно. Раз здесь не хотят уделять малейшего внимания пациентам… – он протянул паузу, ожидая момента и предвкушая эффект следующего поступка. Через щель на него выпучились испуганные глаза охранника. – БУ-У-У-УНТ! – неожиданно заорал он прямо в лицо надзирателю. Тот отшатнулся от сумасшедшего в ужасе.

То, что надо. Эффект неожиданности и громкости произвел сильное воздействие на окружающих, на что и надеялся Сталлен. Было ощущение, будто Ким пустил вторую волну, которая пробуждала пациентов ото сна. Если кто расслышал слово «бунт», то он тоже начинал выкрикивать его, потом следующие и следующие пациенты по цепочке. Даже психопатам нужно разнообразие в образе жизни. А как еще лучше повеселиться, кроме как не взбунтоваться?

Возгласы раздавались все громче и громче, превращаясь в какофонию звуков. Кто-то слева закричал настолько высоко, что барабанные перепонки Кима чуть не лопнули. «Бунт! Бунт! Бунт!» – скандировали сумасшедшие. Уже и со второго этажа доносились истошные крики. И с третьего. Киму казалось, что здание наполняет прекрасная музыка, ведь она может спасти его от заключения. Голоса сливались в один, но ни один не был похож на другой: каждый кричал в своем темпе, своей тональности и со своей громкостью. Здание истерично жужжало с невообразимой громкостью, будто улей пчел тряхнули, ударив по нему бейсбольной битой.

Надзиратель в ужасе и панической растерянности озирался по сторонам, повернувшись спиной к двери заключенного, который поднял восстание. Новичок не знал, что же делать ему теперь, как всех успокоить. Он уже сам готов был закричать. Пользуясь его замешательством, Ким ловко поддернул гвоздем на палке связку ключей у него на поясе и незаметно стянул ее внутрь палаты. Быстро схватив ключи рукой, он тут же высунул их через дверную щель и вставлял в замок по одному. Связка была приличного размера, увесистая, поэтому он возился с ключами довольно долго. Достаточно долго для того, чтобы надзиратель понял, что происходит.

–Эй, ты что творишь? – завопил он не своим голосом, который потонул в шуме других. Надзирателю уже порядком успела надоесть эта работа и, скорее всего, он уже обдумывал текст увольнительного заявления.

Ким все никак не мог найти подходящий ключ. Руки тряслись, а мозг работал на критическом уровне. Охранник занес дубинку над головой, чтобы посильнее ударить Кима по кисти руки.

Вот он. Ключ провернулся, замок щелкнул, и Ким резко пнул дверь коленом. Руку он успел выпрямить, и она прошла сквозь щель обратно в палату. Иначе бы рука была сломана. Надзирателю же повезло меньше. Увесистая дверь прилетела ему прямо в лоб, который от удара сильно покраснел и опух. Пошатываясь, охранник схватился за лоб.

–Не надо было делать металлические двери, – по слогам произнес Ким, ударив доской (обратной от гвоздя стороной, конечно) надзирателю по голове, чем и вырубил его.

Надо было спешить. Скоро должны были подбежать остальные охранники, а с ними Ким в одиночку уже вряд ли бы справился. Он сжал спасительную связку в руке.

–Не подведите меня, – сказал он то ли своим чувствам интуиции, то ли связке ключей, то ли оравшим пациентам. Подбежав к соседней двери, он вставил в замок ключ, идущий следующим после ключа от его палаты. Удивительно, но он легко повернулся внутри, и дверь отворилась. Из нее тут же из палаты то ли с лаем, то ли с ором, то ли с львиным рыком вылетел худой мужчина в лохмотьях и врезался в Кима, повалив его на спину. Тот растерялся и зажмурил глаза от страха. Мало ли, что с ним может сделать этот псих?

Сосед, похоже, не собирался агрессивно действовать. Наоборот, он даже лизнул лицо Кима шершавым сухим языком и с диким криком, в котором Ким услышал слово «свобода», побежал наворачивать круги вокруг спасителя. «Слава Богу», – подумал Ким, подозрительно косясь на радующегося, как ребенка, мужчину, и принялся открывать следующие двери. Никто на него не нападал, чувствуя в нем «своего», спасителя. С каждой открытой дверью раздавались одобрительные крики со стороны уже освобожденных пациентов, а новички радостно кто прыжками, кто ползком, кто бегом присоединялся к толпе. К тому моменту, как Ким закончил открывать последнюю дверь на первом этаже, в его «армии» набралось около полусотни психов. «Это будет весело», – злорадно подумал он.

На лестнице послышался недовольный крик, едва слышимый за этим оглушительным ором.

–Ма-а-а-айк! Ты чего там устроил?

Майк, похоже, все еще не пришел в сознание. Ну, или он просто лежал лицом к стене, стараясь не шевелиться из-за страха быть разорванным толпой сумасшедших. Несколько, кстати, уже подошли к нему и с энтузиазмом пытались порвать его одежду.

Дверь на лестничную клетку отворилась. В нее вошли трое надзирателей с дубинками в руках.

–Что за чертовщина здесь происходит? – произнес один из них, самый высокий, но сразу же запнулся, увидев толпу сумасшедших. Двое других охранников пооткрывали рты. Наступила тишина. Все сумасшедшие разом прекратили кричать. Более сотни глаз пристально смотрели на вошедших гостей: озлобленные, напуганные, решительные, безумные, усталые и энергичные. Охранники невольно поежились, понимая, что сейчас будет не очень хорошо. Никто из сумасшедших даже не пискнул, пока Ким не сказал то, что мечтал сказать очень, очень давно:

–Бейте надзирателей! – закричал он не своим голосом. Толпа взвыла. Кто кричал, кто бил себя по груди, кто топал ногами, кто ошарашено бегал глазами вокруг – главное, что в следующее мгновение абсолютно все пациенты кинулись на опешивших надзирателей, которые со всех ног пустились по лестнице вниз, побросав бесполезные в данной ситуации дубинки.

Психиатрическая лечебница превратилась в сущий ад. Все этажи радостно кричали, подбадривая первый этаж, который гонялся за мучителями в порыве лютой ярости, желая отомстить за издевательства персонала над пациентами. Уже никто не спал, все кричали, топали и стучали по дверям своих палат. Самое страшное было в том, что света не было нигде. Вся лечебница была погружена во мрак, наполненный ором и безумием. Скорее всего, надзиратели больше никогда не смогут работать тут, как и медсестры, которые попрятались по шкафам и кабинетам. Чистейшее сумасшествие.

Ким все боялся быть растоптанным. Но неожиданно его подняли на руки и понесли по лестнице вниз. Странное ощущение, когда тебя несет толпа сумасшедших пациентов. «Надо будет записать его, как новое чувство, – подумал сам недавно заключенный в палату пациент. – Очень даже неплохое ощущение». Сейчас он был героем для всех этих людей. Толпа благодарно вынесла Кима к выходу из больницы и погналась за бегущими по первому этажу надзирателями. Может быть, и не такие уж они и сумасшедшие?

Ким победно распахнул дверь и посмотрел на ночную улицу. Крики позади затухали, впереди была темень, как и в здании, а холодный ветер дохнул Сталлену в лицо. Второй раз он ощутил себя истинно свободным.

Немного вглядевшись во тьму, он заметил странную картину. Две фигуры – одна низкая, другая высокая – стояли неподалеку от больницы, боясь шелохнуться. Когда Ким подошел ближе, он увидел, что у Стоунов от удивления раскрыты рты, и их взгляды направлены на гудящую и вопящую лечебницу.

–Э-это все ты? – заикаясь, спросила Карен. Руперт закивал, поддерживая вопрос дочери.

–А кто же еще, – хмыкнул Ким и сам полюбовался проделанной работой. Все-таки, это было потрясающее чувство – ощущение свободы.

Они беспрепятственно открыли калитку изнутри и вышли наружу. Стояла прохладная погода, хоть на небе и не сияли звезды, а позади троицы кричали психи. «Романтика», – снова подумалось Киму.

Второй раз сбежавший пациент вдохнул полной грудью.

Свет. Даже два. Они приближались к нему с невообразимой скоростью и шумом мотора. Через мгновение Ким сообразил, в чем дело.

Он с быстротой кошки отчаянно толкнул опешивших и еще не пришедших в себя Стоунов прочь с пути автомобиля, за рулем которого сидела женщина с растрепанными белыми волосами, озлобленным белоснежным оскалом и ненавидящим взглядом.

Глухой стук. Лежащая на траве Карен зажмурила глаза, но Руперт видел, как тело Кима сделало несколько оборотов в воздухе, перелетело через машину и жестко упало на асфальт.

Машина проехала чуть дальше и врезалась в забор на огромной скорости. Он согнулся, будто пластилиновый, и его верхняя часть с силой гиганта ударила по крыше машине, смяв ее, как консервную банку. Из лобового стекла салона окровавлено улыбалась мертвая медсестра Маргарет Боун. Из капота шел дым.

Стоуны сорвались с места и подбежали к еле дышащему Киму. Карен осторожно перевернула его.

Ярко-голубые глаза посмотрели на девочку. В них была жизнь. Какая там смерть, о чем вы говорите? Они светились энергией. Наверное, в последний раз.

–Карен, – дрожащим шепотом произнес Ким. Его губа была разбита, а над бровью начинала течь струйка крови.

–Не умирай, Ким, – словно ребенок, просила его Карен. Глаза Руперта заслезились. Карен заплакала навзрыд, беспомощно крича. – Ты не можешь умереть!

–Послушай же ты меня, – слабо прошептал Сталлен, перебивая девочку. Его рука судорожно схватила плечо Карен. – Каждому нужно ощутить эту чувство, слышишь меня? – он закашлялся кровью.

–Что за чувство, Ким? О какой ерунде ты говоришь в такой момент! – продолжала кричать Карен. Она всеми силами пыталась отогнать плохие мысли. – Мы сейчас вызовем скорую помощь, и все будет хорошо, обещаю!

Ким усмехнулся.

–Ерунда? То есть все, чем я занимался, вся моя жизнь была ерундой? –Сталлен выдавливал слово за словом. – Посмотри на себя: сильная, как всегда. Даже сейчас веришь, что все будет хорошо. Будь такой всегда, – сказал он. – Послушай, я открыл лучшую эмоцию в жизни. Я выполнил свое предназначение. Теперь ты должна понять меня со всей серьезностью, – он снова закашлялся. Его последние минуты кончались, – Это чувство – чувство от помощи людям, – он слабо улыбнулся. Кровь на его зубах придавала улыбке странную жалость. – Благодарность. Вы помогли мне, так что не забывайте помогать другим несчастным. Тогда мир станет лучше и светлее.

Карен зарыдала еще сильнее. Руперт проглотил огромный ком в горле. Он не мог смотреть на плачущую дочь так же, как и на умирающего лучшего друга.

–Руперт, – обратился он к отцу семейства. – Ты должен беречь свою дочь, это ты и так знаешь, – он улыбнулся еще шире, но в следующее мгновение нахмурил брови. – Не вздумай удерживать эмоции в себе, – он посмотрел опять на Карен. – Это и к тебе относится, юная леди. Вы должны помогать друг другу. Вдвоем против всего мира.

Карен не могла поверить в происходящее. Почему он умирает? Девочка в глубине души понимала, что ему уже ничем не помочь, но отказывалась в это верить. Руперт пошарил по карманам.

–Ким, – сказал он. – Может, хочешь покурить?

Ким с огромной благодарностью и уважением посмотрел на него, протягивающего пачку сигарет.

–Не откажусь, – ответил Сталлен и показал на свою правую ступню. – Там у меня зажигалка.

Руперт нагнулся и достал из потайного кармана носка Кима старую зажигалку.

–А вы знаете, – начал он. – Эта зажигалка уже как-то освободила меня из психиатрии. Знаю, вы бы тоже это сделали, если бы я вас не опередил, – он с усмешкой показал зажигалку Руперту. – Пусть она останется у вас. Какое все-таки странное совпадение, что вы пришли в тот же миг, когда я сбежал.

После этого Ким поднес огонек к сигарете во рту. И затянулся. Последнее слово, которое вылетело из уст свободного человека, было очень ироничным в такой ситуации.

–Живите, – прошептал Ким. Сталлен не понял, дым ли это от сигарет, или это уже смерть пришла забрать его. Дымка окутала окружающий мир, будто одеялом, а в следующий момент все вокруг расплылось и исчезло во тьме.

Эпилог

-Сталлен!

Незнакомый потолок. Странно, что он до сих пор незнаком пациенту, ведь Сталлен прогнивал в этом проклятом месте уже несколько лет. Старая, пожелтевшая от времени побелка должна была вот-вот отвалиться, просыревшие обои в углах норовили отклеиться, а в центре потолка висела тусклая лампа. Голова болела после вечернего приема препарата, ноги не слушались, стены палаты, казалось, пошатывались. В ушах стоял тихий гул, а во рту будто справили нужду несколько сотен кошек.

–Время завтрака, Сталлен, – раздался нетерпеливый голос из-за двери. Похоже, надзиратель уже потихоньку приходил в бешенство. – Мне еще полбольницы будить!

–Успокойся, – недовольно пробурчал Ким. – Сейчас выйду.

Надзиратель, как показалось Киму, удовлетворился ответом, после чего ушел будить остальных. Пациент палаты №36 проснулся окончательно.

Первым делом он принялся заниматься зарядкой. Размяв онемевшие ступни, потом колени и поясницу, Сталлен судорожно вспоминал ЧТО-ТО. Это «что-то», похоже, было чем-то важным, но пациент никак не мог вспомнить, почему. Вроде, ночью ничего не случилось после того, как ему вкололи проклятое лекарство. Да и как могло с ним что-либо произойти, если Ким был без сознания?

Пациент закончил разминать кисти рук и принялся за шею. Он поворачивал голову из стороны в сторону, разминая каждый шейный позвонок. «Что же, все-таки, изменилось?» – спросил он себя.

На завтрак не было ничего съедобного. Черствые кексы и неперевариваемое желе с холодным чаем из пакетика – деликатесы! Пока Ким жевал (скорее, пытался раскусить) чертовую булку, к нему подсела женщина лет шестидесяти. Ее голос звучал, как шепот ветра.

–Сегодня пошел снег ночью, – прошептала она. Ее волосы были тронуты серебром прожитых лет, а глаза постоянно смотрели в одну точку на стене. Сара всегда была со странностями для обычных людей, но не для постояльцев лечебницы. Здесь она даже более чем нормальная.

–Ты что, Сара, на улице август! – возразил Ким. Сумасшедшая посмотрела на него, как на безумца.

Сара вытянула руку и указала на окно.

–Разве ты не видишь снег? – спросила она Кима. Тот взглянул наружу. На газоне вокруг больницы и вправду лежал тонкий слой снега. Снеговика, конечно, не слепишь с таким количеством, но в снежки Ким бы поиграл.

–Сейчас декабрь, как и ночью до этого, – убеждала она друга. Почему же Киму казалось, что сейчас середина августа? Странное чувство неправильности преследовало его с самого утра.

Сара покачала головой.

–Сбился со времени, у меня такое постоянно, не беспокойся, – заверила она ошарашенного друга. – Ты привыкнешь.

Но Ким не слушал ее. Она точно была не права, сейчас не мог быть декабрь. Ведь тогда…

Остаток дня Ким провел в терзаниях. Он никак не мог понять, что же его гложет, мучает. Странное чувство, будто что-то шло не так. Неправильно.

После обеда начинался дневной прием лекарств. Пилюли, капсулы, таблетки, сиропы и настойки – все в полном наборе ждало своих пациентов. Сталлену даже казалось, что он может наесться одними приемами лекарств в этом проклятом месте.

Длинная очередь выстроилась к приемному окошку. Ким встал сразу за Сарой, которая нервно терла руки. Она всегда нервничала, когда наступало время приема.

–Не беспокойся ты так, – посоветовал Ким. – Ведь это не ночная доза препаратов.

–Да я и не из-за этого беспокоюсь, – объяснила она. Ким удивленно посмотрел на подругу. – Просто понимаешь, здесь так много людей… – она застыла, бегая глазами по лицам. – Но я не вижу никого.

–Ты ослепла? – испуганно спросил подругу Ким. – Может, принести глазные капли?

–Нет, нет! – громко застонала Сара. – Просто людей много, но нет НИКОГО. Все пусты!

С последним словом Сара ударила ногой по полу и, толкнув Кима, убежала в свою палату. Сталлен так до сих пор и не привык к ее небольшим заскокам.

Из окошка пискляво раздалось «№36!», и Ким подошел к нему. Из-за стекла на него озлобленно смотрела женщина, которая выглядела лет на двадцать пять благодаря макияжу и ежедневному уходу за кожей. Ей пока что удавалось обмануть время, но глубокие морщинки в уголках глаз давали понять, что возраст женщины не менее тридцати. Блондинка с холодными синими глазами злобно смотрела на пациента, протягивая ему стаканчик с лекарствами и с водой.

–Быстрей! Рука устает, – капризно сообщила Марго. Ее глаза сузились от презрения. Видимо, ей уже чертовски осточертела эта работа. – Пей!