Вкус эмоций

Бесконечная пустота, бессмысленность жизни, суицидные мысли – все смешивалось только от одного представления смерти Карен. Тошнота подходила к горлу, как только он вспоминал лицо Сталлена. Руперт поймал себя на мыслях о том, что уже представляет труп дочери. Он сразу же отбросил в сторону такие дурацкие картины.

Глаза горели от уже высушенных слез. Кулак неприятно покалывало, а голова не на шутку болела. С трудом проглотив таблетку аспирина и запив ее коньяком, он вышел на улицу, даже не задумываясь о том, чтобы запереть дверь.

Снег падал. Точнее, он просто опускался вниз настолько медленно, что можно было поймать сразу несколько снежинок одним движением руки. Повернув голову к уже ночному черному небу, Стоун чувствовал каждую снежинку, опускающуюся ему на лицо. Снег таял, и вода смывала соль, оставшуюся после слез. Руперт судорожно вздохнул. Пар игристыми клубками вырывался изо рта.

–Я ни за что не прощу себе этого, – твердо сказал шепотом Стоун.

Медленным шагом он пошел. Просто пошел, не зная, куда направляется. Он позволил своим ногам двигаться самостоятельно. Прохожие торопились по домам в свои уютные кровати к своим уютным родственникам и уютным разговорам. Вечер воскресенья…

Снег попал за шиворот. Заставив Руперта выгнуть спину, словно кошка, вода стекла вниз по позвоночнику. Вода…

Живот свело от неожиданности.

«Она уже в другом мире» Что же…

Его ноги уже несли внезапно наполненного надеждой отца по нужному направлению.

***

Тускло и прерывисто помигивала вывеска. Удивительно было, что она вообще работала, ведь место было заброшено уже много лет. Зачем только тратилась электроэнергия?

Надпись «Другой мир» мерцала в ночи. Аквапарк не давал никаких признаков жизни. Казалось, его никто не посещал уже целую вечность.

Руперт перепрыгнул полутораметровый забор, словно обычный бордюр, и побежал к главному входу. Замок был сломан на протяжении нескольких лет. Руперт беспрепятственно вошел внутрь.

Он прошел пост охраны и раздевалки. Идя по коридору, мужчина все никак не мог поверить, что тут никого нет. Надежда все еще теплилась внутри него. Он обязан был обойти каждое помещение, проверить каждый метр здания. Сердце замирало после каждого следующего шага. Глаза, уже привыкшие к темноте, бегали, разглядывая все вокруг, а уши, казалось, могли услышать любой шорох на расстоянии нескольких километров. Но ничего необычного не было ни видно, ни слышно.

Дойдя до конца коридора, Руперт открыл дверь в зал самого аквапарка.

Холод. Он сразу же почувствовал его, как только зашел. И неудивительно. Ведь целое ведро снега упало ему на голову.

***

-Как-к ты м-м-мог! – все не мог успокоиться Руперт, завернутый в одеяло, с чашкой горячего чая с коньяком. – Я же и правда поверил! Это не смешно! – добавил он, видя, как Карен с Сталленом снова давятся от хохота.

–На это и было рассчитано, друг мой! – сказал Ким, угомонившись. – Я же оставил тебе все, что надо было, чтоб догадаться, где мы находимся.

–Да уж! Только ф-фраза «она в другом мире» им-м-еет н-н-несколько значений! – прерывисто сказал замерзший Руперт, у которого зуб на зуб не попадал. – Я просто не могу понять, зачем вы это сделали?

–Ну, тут все предельно просто, многоуважаемый Руперт Стоун! – торжественно и с удовольствием продекламировал Ким. – Карен я сказал, что мы немного подышим воздухом, и вывел ее на улицу, – он подмигнул дочери Стоуна. – После этого я быстро вколол ей морфина и притащил сюда, как только ты ушел. Дальше я вернулся в квартиру и написал на стекле нужные указания. Мне оставалось только ждать!

Карен опять прыснула от смеха, глядя на встревоженного отца. К ней присоединился Ким.

–Все было так, кроме момента с морфином, – успокоила она отца через минуту. – Ким мне все объяснил, и я согласилась.

–Видите ли, – перебил Карен Сталлен. – невероятное сочетание отцовской любви и беспощадной безысходности смерти дают потрясающий эффект! Вы его наверняка ощутили! Разве вам не хочется жить после того, как вы поняли, что ваша дочь жива? – подмигнул отцу Ким. – Уверен, вы даже подумывали о суициде.

Мысленно Стоун согласился.

–Понимаете, кон-траст! – это слово он произнес по слогам. – Что, по-вашему, значит это слово?

–Противоположность? – осторожно и догадливо спросила Карен.

–Именно! – удовлетворенно воскликнул Ким. – Разве вы не замечали, что когда сделаешь что-то правильное, хочется чего-то неправильного? – спросил он и, увидев непонимание на лицах, пояснил. – Например, через небольшое время после серьезного разговора, хочется рассмеяться, как хочется воды после засушливой погоды, как хочется обнять любимого человека после долгой разлуки? – он опять посмотрел на семейство Стоунов, удовлетворился их киванием и продолжил. – Человек не может жить без контрастов! Ему нужно, чтобы что-то переходило во что-то противоположно другое, ведь если зациклиться на чем-то одном, другого будет не хватать.

–А если ничего не делать, хочется сразу чего-то сделать! – воскликнула более-менее понимающая Карен. – Все должно быть уравновешено! На каждое действие должно быть противодействие, – вспомнив физику, добавила она.

–Что-то вроде этого, – согласился Ким. – но не совсем. Просто это надо почувствовать. Без одного абсолютно противоположного элемента нельзя жить. Как если бы не было войн, мы бы не знали, что такое мир, и принимали это, как само собой разумеющееся. Если бы мы вечно жили, было бы перенаселение планеты, поэтому нужна смерть. Как-то так… – он уставился в одну точку. В последнее время с ним это происходило все чаще. Через пару минут он «отлип». – Ясно?

Стоуны кивнули.

–А теперь допивайте чай, и пошли домой, – сказал Сталлен.

–Черт… – побелел Руперт. – Я дверь не закрыл.

Глава 6

Дверь была открыта нараспашку, когда Ким с семейством взбежали по лестнице подъезда. Руперт подошел к двери квартиры первым, а Карен и Ким были еще чуть поодаль. Даже не подошел, а скорее подлетел, боясь незваных гостей. Как оказалось, не зря.

Взволнованные Ким и Карен подошли к остановившемуся, как вкопанному, Руперту, когда из двери вышла небольшая группа людей. Трое были в полицейских фуражках, а четвертая персона…

Стоунам и Сталлену показалось, что их окунули в ледяную воду. Мир пошатнулся перед ними. Холодные темно-синие глаза со злорадством смотрели на троицу. Светлые волосы были аккуратно собраны в пучок за головой, которую украшал огромный красный крест на белом фоне. Руперт стоял с недоумевающим видом, а Карен чуть приоткрыла рот от удивления. Наступила гробовая тишина. Первым заговорил Стоун-старший.

–Что вы себе позволяете? Это же моя квартира! Кто дал вам право? – возмущенно воскликнул он. На это женщина в ярко красных каблуках только широко расплылась в улыбке, а один из полицейских сказал что-то про ордер на обыск помещения, на что Руперт начал возражать. Они стояли и спорили, но все напряжение сконцентрировалось вокруг другой пары.

Ким и главная медсестра психиатрической лечебницы Марго Боун смотрели друг на друга. Карен будто не слышала спорящих с ее отцом полицейских. Все ее внимание было нацелено на пару Боун-Сталлен. Казалось, что ненавидящие взгляды Кима и Марго сейчас материализуются, молнии будут пробегать между глазами сбежавшего пациента и медсестры, краска на стенах начнет слезать от безумной температуры, а через мгновение станет настолько холодно, что даже атомы остановят свое непрерывное движение. Ощущение ненависти витало в каждом кубическом миллиметре воздуха вокруг них. Из атмосферы будто сочился сок гнева и ярости. Это было что-то вроде битвы, от исхода которой зависит судьба всего мира. Этот «спор» взглядов был на самом деле недолог, но казался вечным, словно жизнь.

Марго была похожа на довольную жабу, которая только что схватила огромного жука и собирается его проглотить, предвкушая его вкус. Бывший и, скорее всего, будущий пациент сверлил ее взглядом, остроты которому не было равных. Будто психологический бур сверлил ответный яростный луч Маргарет. Уже все три полицейских о чем-то разгорячено спорили с отцом Карен, как вдруг Марго громко и отчетливо оповестила всех присутствующих:

–Сталлен отправляется обратно в лечебницу и точка. На этом и закончим. Не станем предъявлять им обвинение в суд.

Полицейские сразу умолкли, вполне довольные решением. Конечно, не надо заполнять бумаг и тратить много времени при таком решении. Руперт округленными глазами смотрел на Марго, но через минуту этот взгляд сменился взглядом смирения. Карен была готова расплакаться, а Ким все так же мысленно резал медсестру Боун на кусочки. Карен никогда в жизни не видела такой ненависти во взгляде у человека. Глаза девочки заблестели от слез.

Самый толстый из полицейских надел наручники на Кима, и его повели вниз по лестнице прочь от пролета, где все и происходило. Заключенный под стражу пациент не смотрел на ставших семьей Стоунов. Взгляд смиренно был направлен в холодный плиточный пол подъезда.

–Как же так… – все повторяла Карен шепотом, а Руперт смотрел через мутное стекло подъездного окна вслед машине копов, которая увозила лучшего человека, которого он знал, в неволю. Прошло около двадцати минут, но Стоуны все смотрели на последний поворот, за которым скрылась машина. Еще очень долго торжественный цокот каблуков медсестры отдавался в их головах.

***

-Надо что-то делать.

Эту фразу сказал Руперт на вечер послезавтрашнего дня. Снег за окном не переставал покрывать все вокруг белизной весь предыдущий день, Карен проводила все время, смотря в грязное стекло, а Руперт нервно пытался читать газету, сходить за продуктами, поработать. Но буквы не складывались в слова, а слова в предложения, список продуктов перемешивался в голове, а работа казалась бессмысленной и скучной. Сегодня его терпение лопнуло.

Встав с кресла, он подошел к Карен и посмотрел ей прямо в глаза. Эти два дня прошли для семьи Стоунов самым тяжелым образом. Казалось, что хуже дней не может и быть. Они превратились в абсолютно неинтересную, серую череду событий, ничто не приносило красок в жизнь. Да и как могут казаться красочными унылые просмотры телевизионных викторин, поход в магазин и молчаливые ужины вдвоем? Карен с отцом практически не произнесли ни единого слова друг другу с тех пор, как Ким покинул квартиру Стоунов. Все вокруг казалось серым, скучным и блеклым, лишенным смысла.

Посмотрев на отца в ответ, Карен увидела в глазах поразительную решимость. Она поняла все без слов.

–А мы сумеем? – робко спросила она и обняла отца за шею.

–Люди чаще жалеют о тех поступках, которые они не совершили, чем о совершенных, – серьезно ответил ей отец.

***

За эти два дня с Кимом произошло многое. После разговора с управляющим лечебницы, у него было только единственное желание: умереть. В первый день весь оплеванный слюной Смита он проследовал в смирительной рубашке на первый этаж в его «новую» палату. Ну, в действительности, новой ее нельзя было назвать: штукатурка с потолка облезала пластами размером с оконное стекло, уже не оставившие никакого рисунка обои отклеивались от малейшего прикосновения, а деревянные половицы скрипели от любого движения в этом маленьком личном аду. Окон не было, а в двери была маленькая дырка только для того, чтобы просунуть тарелку с едой внутрь. Даже лампочки не было, как и света вообще. Глаза от темноты болели весь первый день. Или ночь. Ким так и не разобрался, какое время суток сейчас там, снаружи. Тут была вечная ночь.

–Сталлен!

Грубый голос эхом разнесся по коридору, щель в двери открылась, и на пол упала металлическая тарелка с комкастой жижей, которая должна была, по сути, быть картофельным пюре с мясом. Но что-то не очень она походила на такой деликатес. Или вообще на что-то съедобное. Грохот металла о пол и неожиданный крик разбудил нескольких особо буйных больных, и уже вскоре отовсюду слышались стоны и истошные вопли.

–А ну заткнулись! – начал было надсмотрщик, но осекся, хмыкнул и шепнул в щель. – Наслаждайся обществом, урод, – и с хлопком захлопнул отверстие, чем вызвал еще большее недовольство окружающих.

–Козел, – подумал Сталлен. Или произнес вслух. Здесь нельзя было определить, что ты делаешь. Была тьма, губы не слушались от холода, и непонятно было, думаешь ты или говоришь, потому что все чувства притуплялись в такой обстановке. Нащупав тарелку из ледяной стали, он понюхал вначале отбросы адской кухни лечебницы и понял, что есть тут нечего. Тем более они могли запросто его отравить и списать все на суицид или странную болезнь. Кого волновала жизнь или смерть психопата? На первом этаже особо буйные даже иногда ухитрялись свести счеты с жизнью, и это просто забывали и хоронили их на кладбище неподалеку.

Оттолкнув тарелку с едой (если это, все-таки, можно было так назвать) в сторону, он схватился руками за голову. Как же так? Столько времени от лечебницы ни слуху, ни духу, а тут так сразу и поймали.

Делать нечего, поймали – значит, поймали, и от этого никуда не деться. Придется провести здесь остаток своей скудной жизни.

Но нет, что за глупые мысли! «Я смогу выбраться отсюда», – прошептал Ким самому себе и, услышав свой голос, удовлетворительно улыбнулся.

***

Карен твердой поступью двигалась по темной улице в сторону дома одноклассника. Фонари уже озаряли своим желтоватым светом большую часть улиц, так что в дополнительном освещении не было надобности, хоть Карен и взяла с собой карманный фонарик на всякий случай. Она никогда не была в этой части города, однако ее друг жил здесь с рождения. Найти дом было не так-то и сложно, особенно имея при себе точный адрес, который она узнала у старосты, и карту города. Тем более домина-то был огромный. Гораздо труднее было просить друга о такой серьезной и одновременно странной услуге.

Красная дверь коттеджного дома предстала перед девочкой. Тусклый свет от лампы над крыльцом придавал краске на дереве жутковатый кровавый оттенок. Карен невольно поежилась. Мурашки пробежали по спине, а на лбу проступили капельки холодного пота. Она мгновение постояла в нерешительности, но все же негромко постучала. Нельзя было ничего не предпринимать, а без его помощи ничего не получится.

За дверью послышалась возня. Раздался знакомый голос и встревоженный собачий лай. Похоже, хозяин указал псу его место, тот сразу же затих, и в спешке подбежал к двери. После небольшой заминки с открытием замков, дверь плавно открылась, и светлая шевелюра любопытно высунулась из ее проема.

Ланс Боун широкой, но, правда, немного удивленной улыбкой встретил Карен. Та стояла в нерешительности, боясь двинуться с места, и смотрела в его глубокие серые глаза, не решаясь сказать и слова.

–Ну, что ты? – в конце концов, с усмешкой спросил Ланс, которому уже надоело ждать вопроса. – Хочешь пройти? – гостеприимно пригласил внутрь он Карен. Она категорично затрясла головой.

–Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, – начала она. – Может быть, это покажется использованием тебя, потому что ты меня любишь… – она осеклась. Что за бред вообще она говорит? Она вытряхнула из головы ненужные мысли и начала по делу. – В общем, мне нужно, чтобы ты позвонил своей матери и сказал, что с тобой что-то случилось, – начала она наспех объяснять. – Только так, чтобы она поверила и приехала сюда. И еще тебе надо придумать историю, чтобы выпутаться, когда она приедет, – посоветовала Карен. – И лучше не спрашивай, зачем! Это долгая история, а времени совсем нет. Я тебе потом расскажу, – пообещала она. – Еще раз прости, но я тебя на коленях умоляю: сделай то, что я тебя прошу!

Ланс смотрел на Карен, как на сумасшедшую. Уже какая-то нервная тусклая тень улыбочки кривилась на его лице, а в глазах был скорее страх и настороженность, чем веселье.

–Ты мне все потом расскажешь? – спросил он уже серьезно. Любопытство донимало его, как всегда.

Карен в ответ закивала. В ее душе затеплилась надежда: может, все получится?

–И это не использование меня, – заверил девочку Ланс. – Мне просто очень хочется тебе помочь, как очень хорошему человеку и другу, – он сглотнул после этого слова, но потом твердо добавил. – Правда.

Ланс, все-таки, настоял на том, чтобы девушка вошла в квартиру семьи Боун и не мерзла снаружи. Карен нехотя согласилась, боясь своей навязчивости и бесцеремонности. Глупо, но вежливость и скромность никогда не помешают, тем более девушке.

Дом изнутри был относительно небольшим: двухэтажный коттедж с небольшим балконом на втором этаже и несколькими спальнями. Непонятно было, зачем они есть в наличии, ведь семья Боун состояла преимущественно из матери с сыном. Отец Ланса постоянно был в разъездах и редко появлялся на пороге.

Дом выглядел уютно и приветливо. Приятные светлые цвета обоев, качественный паркет, небольшая библиотека на первом этаже, столовая, две ванные, отличный вид из окон, чистота – все, как в обычном коттедже довольно богатого семейства. Даже немного скучно. Но Карен и так ожидала худшего, так что критиковать не стала, а просто следовала за другом в его комнату.

Навстречу выбежал здоровенный рыжий пес, норовя лизнуть первого встречного. Огромная куча шерсти мчалась, проскальзывая лапами, по паркету. Собака пыталась наброситься с разбегу на оторопевшую Карен, которая не на шутку перепугалась, но Ланс спокойным тоном произнес:

–Колли, сидеть, – приказал он даже нестрого. Собака тут же села, виляя хвостом, и недоуменно посмотрела на хозяина. – Это гость, – пояснил он ей, указывая на подругу, а Карен сказал. – Не бойся, она добрая, – и повел в свою комнату. Колли взглядом проводила подростков и побежала зарывать кость в саду на заднем дворе.

На стенах в комнате Ланса Карен с удивлением заметила небольшую коллекцию картин. Преимущественно пейзажи, натюрморты и городские виды, но где-то попадались и портреты. Карен с удивлением заметила себя на одном из них. Он висел под самым потолком, а улыбающееся лицо на нем смотрело на пришедших в комнату гостей смеющимися глазами.

–А ты прекрасно рисуешь, – задумчиво произнесла она. Действительно, ее черты лица были переданы максимально точно. Каждый штрих карандаша был сделан с грацией и плавностью профессионала. Ланс потрясающе передал глаза Карен: большие и радостные.

Друг заметил, что она уставилась на свое изображение, и страшно покраснел. Он уже было потянулся за тем, чтобы убрать картину, но Карен его остановила.

–Я серьезно, ты чудесный художник, – сказала она убедительно. Похоже, Ланс немного успокоился и даже повеселел от такой похвалы в свою сторону. Через секунду он с размаху лихо приземлился на кресло в углу комнаты, ловко подхватив домашний телефон с письменного стола.

–Какую легенду мне придумать? «Сын сломал ногу» или «Мама, я спалил полдома»? – смеясь, предложил он. Карен тут же запротестовала.

–Ты что, действительно собираешься потом ломать себе ногу или сжигать дом, чтобы убедить мать? – усмехнулась она. – О дальнейших действиях подумай. Тут надо что-то безобиднее.

Ланс задумался. Но уже через пару минут без согласования с подругой придумал сценарий и поднес трубку телефона к уху. Карен подозрительно на него покосилась.

–Доверься, она придет, – заверил он, набирая телефон сотового телефона матери, и установил трубку на громкую связь, чтобы Карен могла слышать весь разговор. Послышались долгие гудки, а через несколько мгновений раздался женский голос, так противный Карен. Ее живот на мгновение будто завязался в тугой узел от волнения.

–Да, Ланс? – произнесла трубка встревоженным голосом. Похоже, сын никогда не звонил по пустякам, тем более в такое позднее время.

–Ма, меня сейчас чуть не сбил грузовик, – сказал он жалобным голосом. Его интонация была очень убедительна. Лансу следовало поступить в театральный вуз, мельком подумала Карен. Но в следующее мгновение, поняв всю глупость придуманного предложения Ланса, Карен выпучила глаза. – Я хотел выйти за мясом к ужину в магазин, а он такой вылетает из-за угла и задевает мое плечо боковым зеркалом, а потом уезжает в неизвестном направлении. Да, я дурак, прости меня, – добавил он для пущей драматичности.

Друзья сразу же услышали ответ:

–Уже еду, – произнесла Маргарет и бросила трубку. Лишь короткие гудки остались собеседниками друзьям. Карен, сидевшая с полуоткрытым ртом, облегченно вздохнула. Ланс ловко прокрутил трубку у себя в руке.

–У нее была травма детства, – пояснил он. – Когда ее выведешь из себя, мама всегда упоминает грузовик, мчащийся с огромной скоростью и превращающий все на своем пути в груду мусора и трупов. Она не хочет, чтобы со мной происходило что-то подобное, – он покачал головой, – Сумасшедшая у меня мамаша, – Карен понимающе кивнула.

–Но что же делать с рукой? – спросила она, вспомнив, что грузовик должен был его задеть.

Ланс улыбнулся.

–Ударь меня, – коротко произнес он. Карен опешила.

–С ума сошел? – запротестовала она. – Я не могу ударить друга! Тем более, тебя, – ее взгляд опустился в пол от смущения.

–Ой, да ладно тебе, не жалей меня, – ответил Ланс. – Ненавижу, когда жалеют. Это даже неуважительно.

Карен подозрительно посмотрела на него. Но Ланс только отмахнулся.

–Тебе все равно придется это сделать, ведь я уже сказал матери, – убедил Карен друг. – Так что давай. Мне просто нужен синяк на плече.

Карен подумала и решила, что он прав. Небольшой синяк подойдет для истории Ланса. Тем более, он мог приукрасить события из-за шока.

Она долго не решалась. Ланс уже подставил плечо, чтобы Карен было удобнее. Она в растерянности чего-то ждала. Однако чем больше она ждала, тем скорее приехала бы мать Ланса, а Карен еще нужно было многое сделать. Она размахнулась и ударила. Но так слабо, что Ланс даже усмехнулся.

–От этого ни следа даже не останется, – пояснил он. – Бей костяшками.

Карен еще раз замахнулась. Бить друга ради спасения другого друга. Уму непостижимо!

Второй удар был более удачным. Плечо Ланса немного покраснело, предвещая синяк средних размеров. Боун с усмешкой на лице потер плечо.

–Вот и молодец, – сказал он. – Удар поставлен хорошо, – похвалил девочку Ланс, хотя Карен ни разу в жизни никого не била.

–Она скоро приедет, так что я пойду, – сообщила Карен после неловкого минутного молчания.

–Да, конечно, не буду тебя задерживать, – заверил ее Ланс и проводил до двери. Колли радостно выбежала из своей конуры, подбежала к Карен и дружелюбно лизнула руку. – Что бы ты там не затеяла, надеюсь, ты принимаешь верное решение, и у тебя все получится. Удачи, – пожелал он на прощание.

Карен еще раз поблагодарила Ланса (наверное, уже в сотый раз) и побежала продолжать совершать пункты своего плана.

***

Руперт в машине ждал дочь у перекрестка неподалеку. Он уже начал беспокоиться, но вскоре увидел подбегающую к дверям машины запыхавшуюся дочурку. В голове у него все еще осталась капля сомнения по поводу того, что они собирались делать, но Руперт с успехом подавливал желание не довести до конца все затею.

Карен, запыхавшись, ввалилась в салон автомобиля.

–Ну, что? – спросил отец. – Все в силе? Он позвонил?

–Да, – переводя дыхание, ответила Карен. – Едем в больницу.

Отец надавил на педаль газа, и они помчались вперед. Свет от горящих окон домов сливался в сплошные линии от скорости. Светофоры не имели большого значения для отца с дочерью. Да и было, наверное, уже около четырех часов ночи, поэтому машин на улицах не попадалось. Погода была прекрасная: снег прекратил идти в первый раз за несколько дней, и это казалось таким непривычным событием. Карен вспоминала первый снежный день с Кимом, пока они ехали к месту назначения.

Стоуны быстро доехали до парка рядом с лечебницей и припарковались неподалеку. Нельзя было выдавать свое присутствие.

Карен с отцом прокрались сквозь деревья. Психиатрическая лечебница №7 почти не подавала признаки оживленности. Только одно окно в углу здания горело желтым свечением. Карен пригляделась.

В окне наспех собирала вещи Маргарет Боун. Она спешила к своему сыну, зная, что с ним приключилось несчастье. Руперт посмотрел на дочь и коротко кивнул, говоря этим, что она проделала большую работу, благодаря ее другу. Его лицо было серьезным до неузнаваемости. Губы сжались в тонкую линию, брови нахмурились, а в глазах была видна решительность. Стоуны собирались преступить закон.

Вскоре Марго выбежала из больницы, попутно напяливая шапку. Растрепанные волосы никак не хотели собираться в пучок и лезть под шапку. Забросив эту затею, она села в свою машину и громко стартовала, визжа шинами. Через мгновение ее уже не было видно.

Пора.

Карен с отцом выбежали из своего укрытия и помчались к калитке. Луна не озаряла город, а пряталась за тучами, поэтому их было почти что не видно. Темень.

Калитка, конечно же, была закрыта. Но Карен знала, что через нее перелезть очень даже возможно, припомнив свою первую встречу с узником психиатрической лечебницы. Руперт, в отличии от Сталлена, бесшумно приземлился на обратной стороне решетчатого забора. Теперь наступила очередь Карен.