Обратные вспышки

– Ну ты покупаешь? – сказал Ваня.

– Да-да, – промямлил Саша.

Они вышли на воздух.

Русак из тех людей, которые выделялись своей неприметностью и ограниченностью взглядов. Единственное, что его интересовало – езда на велосипеде. С наступлением летних каникул езда полностью поглощала его. Каждый сезон он проводил в обнимку с великом. Как и многие ветреные люди, Русак мечтал зарабатывать на своем увлечении. Он и не подозревал, что после хабзайки пойдет в армию, где сломает позвоночник и сядет в инвалидную коляску на остаток жизни.

На футбольной коробке было сыро и ветрено. Троица собутыльников укрылась в закутках деревянной трибуны под дощатой крышей. Сквозь щели просачивался ледяной ветер и до дрожи задувал в открытые места. Поле размазано вымокшим песком и напоминало песочницу после дождя. Ребята ступали по раздавленным алюминиевым банкам и обходили места испражнений. Ваня достал полуторалитровую бутыль и с видом аристократа стал разливать. Пластиковые стаканчики медленно заполнялись искрящей золотистой жидкостью. На грязном и унылом фоне этот янтарный напиток смотрелся благородно. Мы подняли стаканы.

– Ну давай, Заяц, – сказал Ваня, – с днюхой тебя!

Саша наклонил край стакана и отпил. Рот и горло обожгло холодком, на языке осталось горькое послевкусие. Саша поморщился.

– Чего ты? – сказал Ваня.

– Да чего-то не лезет.

Разговор не вязался. Ваня принялся травить анекдоты из жизни, чтобы хоть как-то расшевелить компанию. Русак внимательно слушал и хохотал по окончании. Саша пытался вникнуть, но попеременно впадал в меланхолическую задумчивость. Саша о чем-то думал, но не о чем конкретном. Мысли разрастались, как сорняки. Они все больше и больше поглощали и затуманивали голову.

– Смотри, как он задумался!

Саша почувствовал на себе горячий взгляд и ожег указательного пальца. Он поднял голову и встретил ехидные усмешки друзей.

Разлили по второй.

Не хотелось пить. Пиво слишком горчило, а погода располагала к грусти, чем к веселью. Приятели, напротив, после пропущенного стаканчика оживились, и разговор стал свободнее. Где-то за деревянной стеной трибуны послышались голоса и шаги по металлическим банкам. У входа показались двое.

– Привет! – крикнула небольшого роста плотненькая девушка, позади которой плелся плоский и высокий парень. Вместе они напоминали восклицательный знак. Девушка – жирная точка, парень – тонкая палка.

– О, привет! – сказал Ваня и замахал руками.

Когда они подошли, Саша узнал Леху, Ваниного друга детства. С ним его девушка. Вместе они казались половинками чего-то целого: Леха молчаливый и сдержанный, тогда как девушка была оживленной и развязной. Леха пожал всем руки и уставился на бутылку.

– Чего это, пиво? – сказал он.

– А ты чего, вина хотел? – ответил Ваня.

– Я думал, вы чего покрепче возьмете, – после этих слов он умолк и больше ничего не говорил. Ваня налил ему стаканчик, и он принялся тихонько глушить.

Девушка представилась Ирой. Она стала пылко расписывать путь до этой ямы. Коробка, как и дом Саши, находилась в самой низине Росты у подножия холма. Ира рассказывала, как долго пробиралась по извилистым путям разбитой дороги на расхлябанном автобусе. Одновременно она вытаскивала сигарету из пачки Беломорканала и ловко выворачивала ее наружу, выбрасывая махорку прямо под ноги.

Саша с любопытством поглядывал на этот ритуал. «Значит, что-то будет», – подумал он. Ира отложила несколько пустых папирос, достала газетный сверток и обнажила его. Саша вытянул шею и увидел рассыпчатую и высушенную травку. Ира подозрительно уставилась на Сашу.

– Ты что, в первый раз куришь? – сказала она.

Саша потупился.

– Нет, – ответил он.

– Да посмотри на его глаза, все красные, – оживленно сказал Ваня, – он постоянно курит.

Ни подросток, ни юноша никогда не раскроют две правды своей жизни: первая, что он девственник, вторая – что никогда не курил травы. Конечно, с возрастом это проходит и кажется ребяческим бахвальством. Все же в те года это важнейшие события. О чем вы, наивные родители? Какие там успехи в учебе, спорте, творчестве и прочее? Потрахаться, бухнуть и обкуриться – вот предел всех мечтаний.

Ира взяла опорожненную сигарету и аккуратно засыпала в нее содержимое конверта. Затем облизнула пальцы и скрутила кончик папиросы. Получилось таким образом пять зарядов. Ира подожгла один и втянула в себя дым.

– Давай! – сказала она, перевернула сигарету и сунула угольком в рот.

Ваня спохватился, прижал ладонями ее щеки и вдохнул дым, который она выдувала из конца сигареты. Ваня наполнил легкие дурманом, сжал пальцами Ирины щеки и стал их растягивать. Ира опасливо захохотала с угольком во рту и дала Ване затрещину. Она вытащила папиросу и сказала:

– Дурак! Ну давай, кто там!

Все замешкались. Саша подорвался и чуть не столкнулся с Ирой, отчего смутился.

– Так ты что, первый раз? – сказала она.

– Нет, – сказал Саша куда-то в пол.

Ваня зашел за спину и прислонил ладони к щекам Иры так, что Саша оказался между ними.

– Ну, давай, – сказал Ваня.

Перед лицом заклубилась прозрачная дымка, Саша засмотрелся в узорчатые завихрения.

– Давай, тяни, – сказал Ваня.

Саша оторвал глаза от дымки и увидел колючие зрачки девушки. Он со свистом втянул смесь холодного воздуха с гарью сигареты. Внизу защекотало, хотелось кашлянуть и выпустить все наружу.

– Держи! – скомандовал Ваня.

Саша отошел и сел на мокрую лавку. Грудь будто вот-вот взорвется и раздерет горло. Ира взяла второй запал, подожгла и замахала рукой.

– Давай! – сказала она.

Леха и Русак приняли свою дозу. Саша уже без смущения стойко втягивал с конца папиросы выдуваемый дым. С каждой затяжкой он отходил в сторону и садился. Он не знал, какие ощущения предвкушать. Как эти молотые и раскуренные зубчатые листья подействуют? Кто-то говорил, что будет смешно до колик, а кто-то, что все вокруг раскрасится акварелью. Но на мокрой скамье Саша чувствовал только, как отмерзают ноги, а тело дрожит в тщетных попытках согреться.

Еще один круг, и запалы кончились. Саша смотрел, как Ира что-то рассказывает, Ваня вставляет реплики, а Русак подсмеивается. Неважно кто говорил, до Саши доносилось только невнятное бормотание. Он не различал слов в протяжном звуке голосов. Иногда Саша замечал, как на него смотрят и будто подшучивают, он машинально улыбался в ответ. Серая жидкость в голове разжижается и медленно улетучивается. Футбольная коробка становится его черепной коробкой, полой и безжизненной. Стенки черепа высыхают, внутри становится темно и пусто. Тук-тук, в голове ничего нет. Руки обвисли в изнеможении, ноги стали ватными. Если бы Саша стоял – он бы рухнул на месте. Но он сидел и поэтому откинулся спиной на стену.

– Пиво будешь? – спросил Ваня.

Саша очнулся и понял, что его безумно мучает жажда. Но вспомнил горечь послевкусия, поморщился и отказался.

– Ну как знаешь.

Ваня взял отпитый стаканчик Саши и дал его Ире. Та брезгливо посмотрела на дно стакана, скривила губы и поставила его на деревянный столб забора. Русак и Леха доливали остатки из бутылки.

– Ты чего-нибудь чувствуешь? – спросил Ваня.

– Ничего, – сказал Саша.