Зверёк и Лунное окно

– Стойте, стойте!.. У меня довольно-таки узкие дверные проёмы. Вам не слишком холодно? Может, я пододвину сюда стол и постелю на крыльце какой-нибудь ковёр, чтобы вы могли присесть? Коньяка у меня нет, но, возможно, его возместит горячий-прегорячий шоколад. Его ужас как любят мои дети, и это на самом деле самый горячий шоколад на десятки километров вокруг.

Он вернулся в дом, схватился за голову, взял под правую подмышку спинку кресла-качалки, приподнял кресло, потом поставил его на место, согнал с ковра задремавший там мячик, наполовину сдувшийся и мягкий, как подгнившее яблоко, скатал ковёр, засунул его под левую подмышку и вернулся за креслом. Попытался облокотиться о шифоньер, от волнения провалился сквозь него и растерял всё, что было у него под мышками.

Через несколько минут беготни туда-сюда, стол был накрыт. Подперев круглую дверь поленом, чтобы не закрывалась, сэр Призрак сновал с посудой и столовыми приборами. На плите уже закипал кофейник.

Зверёк (который пропутешествовал вместе со столом через половину кухни и всю прихожую под свинцовое небо) решился вылезти из укрытия. По скатерти он спустился на кресло-качалку и устроился там под правым подлокотником.

– Ой! У вас мыши! – воскликнула великанша.

– Это лесной зверёк, – сказал сэр Призрак. – Он живёт в моей печной трубе. Мы очень хорошие друзья. Ну вот, кажется, всё готово.

На столе волшебным образом появился тазик-сахарница и чашки, роль которых исполняли вазы для цветов (как раз для великанов). Все-все сладости, которые нашлись в доме, расположились в огромной тарелке, в которой обычно умещалась цельная селёдка, и ещё оставалось место под кружочки лука.

Мужчины уселись друг напротив друга, а женщина примостилась слева от мужа, сложив руки ему на колени и беспокойно глядя в сонный заснеженный лес. Она и представить не могла, что это настоящая чащоба, и думала, что лужайку у дома гостеприимного хозяина давно пора постричь.

Сэр Призрак разлил по вазам кофе, пододвинул поближе к гостям кувшин горячего шоколада и откинулся на спинку кресла-качалки. Оно накренилось назад так, что стала видна налипшая на полозьях грязь и увядшие листья ветхой осени, какой-нибудь из тех, которая случилась, когда Зверька ещё не было на свете.

– Меня зовут Инга, – представилась женщина. – А это Патрик. Дело в том, что мы заблудились. Представляете, какова была наша радость, когда мы увидели знакомую ставню!

– Где был ваш дом? – спросил сэр Призрак. Он достал из нагрудного кармана лопаточку для шарлотки и окинул взглядом внушительные плечи Инги и её мужа. – Я подозреваю, что где-то очень далеко. Может, вы из Швеции? Или из Литвы? Помню, как-то раз на вокзале в Вильнюсе я видел великана, который выступал со странствующей труппой…

Патрик извлёк из серебряного портсигара сигару (толщиной с хорошее бревно!) и ткнул её кончиком в небо.

– Вон там.

– На каком-нибудь холме? – переспросил сэр Призрак. – Тогда дверь… ээ, ваша ставня могла с него скатиться, и…

– Нет-нет, – поправил Патрик. – Прямо там, среди облаков.

– Я давно говорила, чтобы он проверил пее-тли-и, – внезапно разрыдалась Инга. – Очень уж скрипят. Конечно, рано или поздно ставня должна была отвалиться! Я надеюсь, в полёте она не сшибла одного из тех прекрасных перелётных лебедей, чью миграцию так приятно наблюдать сверху?..

Сэр Призрак переводил взгляд с одного гостя на другого. Потом посмотрел на лопаточку, будто та была полноценным участником разговора.

– Вы не замёрзли? – спросил он. – Мне кажется, вы выбрали слишком уж лёгкую одежду для прогулок по зимнему лесу.

Женщина замахала руками.

– Терпеть не могу меха! Там у нас изо дня в день осень, поэтому такая одежда мне привычнее.

– Да где же? – спросил Призрак. – Я никак не могу взять в толк!

– Вы назвали бы это место – «на Луне», – сказала женщина, подняв на него глаза, такие круглые, что стала похожа на лягушку. – Только нет никакой Луны. Это светится наше окошко.

Она обхватила голову руками:

– Господи, как же там моя маленькая?

А Зверёк захотел, чтобы Кся сейчас оказалась здесь. «Так страшно, когда родители подолгу не видят свою дочь», – подумал он, и даже – будьте уверены! – прослезился бы от этой мысли, если бы умел.

Но Кся никогда не позволила бы себе заставить грустить Зверька. Она тут же появилась под вязаным колпачком для чайника. С носков крошечных сапог рассыпалась снежная крупа.

– Представляешь, мы с двумя какими-то близняшками-неспяшками играли в летнюю ночь, – затараторила Кся. Её волосы были заплетены в бесчисленные косы и обёрнуты вокруг головы, так что голова казалась несоразмерно большой, а колпачок (в котором целиком умещался Зверёк!) неожиданно пришёлся как раз впору – как шапочка. – Слушали, как скрипит снег, и представляли каждый своё: я – как жужжат в траве пчёлы, а они – как шумят кроны деда-клёна и четырёх его братьев… У нас получилось настоящее лето! Потом ты меня позвал, и… а что, я и правда очень долго отсутствовала? Ничего удивительного, ведь я летала в лето – и обратно!

Зверёк ответил:

– Ты – недолго. Мы только вчера ужинали вместе! Но есть кое-кто, кто не видел маму и папу уже очень давно. Вот, кстати, эти мама и папа.

Кся встала на ноги, а колпачок остался у неё на голове. Инга тут же забыла про слёзы и прикрыла ладонью рот:

– У вас в чайнике кто-то живёт! Какой странный, однако, дом.

– Ну а вы живёте в Луне, – парировал сэр Призрак, рассеянно наблюдая за Ксёй. – У кого из нас дом страннее? Хочешь тростникового сахара, дорогая?

Кся упёрла в бока кулачки.

– Сначала нужно решить проблемные проблемы. Кто-то страдает!

Она оглядела гостей, ткнула пальчиком в женщину и сказала:

– Те же самые глаза. Это ваша малявка смотрит по ночам в окошко и льёт слёзы, которые затем выпадают снегом. Зачем вы вообще оставили её одну? Разве можно оставлять таких малюток?

Похоже, Кся не видела никаких различий между размерами сэра Призрака и его гостей. Если ты малявка, все кажутся одинаково большими.

– Она плачет? – воскликнула Инга. – О господи!

Патрик прикурил от газовой конфорки, сунув сигару в дом прямо через дверной проём, и печально сказал:

– Каждый год мы с мамочкой отправляемся собирать отжившие своё воспоминания и мечты. Иначе они заполонят всё – так, что совсем не остаётся места для новых чаяний. Ничего не поделаешь, такова уж наша работа и делать её мы должны вдвоём. Когда-нибудь малышка подрастет и сменит нас на этом посту.

– Но угораздило же нас заблудиться! – всплеснула руками Инга. Она почти не притронулась к кофе, только чуть-чуть к горячему шоколаду.

– Теперь я понимаю, что произошло, – сказал Патрик. – Раньше наша малышка открывала и закрывала окошко строго по распорядку, проветривая свою комнату и весь дом. Это было её каждодневной обязанностью. Каждый день она приоткрывала ставню вот настолечко – мужчина слегка развёл пальцы. Сначала немного света просачивалось наружу. Потом ещё немного, и ещё. А потом…

– А потом, – воскликнула его жена, рыдая, – распахнув окошко полностью, наша кроха одну ночь любовалась миром. Смотрела, как золотит земной горизонт закат, как перемигиваются космические окошки, и дети в них подают друг другу сигналы керосиновыми лампами и свечами.

Патрик обнял жену за плечи и снова взял слово:

– Любовалась тех пор, пока не приходило время снова затворять окно. У неё есть специальный календарик, регулирующий особый ритм, называемый «ритмом небесного светила». По нему мы и ориентировались, когда обычно возвращались домой. Каждое небесное окошко светит в своём ритме, номеров на этих домах нет, нет даже улиц, ведь они перемещаются по небу, как им вздумается! А теперь, по несчастливой случайности, ставня отвалилась, и мы заблудились среди звёзд.

– Мы найдём выход! – воскликнула Кся. – Нельзя оставлять малявку в беде. Ведь даже большая малявка – всё равно малявка.

– Луна теперь видна даже днём, – сказал сэр Призрак. Глядя на гостя, он тоже закурил трубку, и, сплетаясь над их головами, ароматный дым столбом поднимался в небо. – А ночью она такая яркая, что свет просачивается даже сквозь закрытые веки. – Вы такие большие, и шагая по верхушкам деревьев, наверняка сумеете до неё добраться. Да, и можете забрать мою дверь… в смысле, вашу ставню. Вам она нужнее.

– Если бы всё было так просто, – покачал головой Патрик. – Мы слишком долго бродили по Земле и её силы притяжения поймали нас в свой капкан.

– Это вроде как с воронами? – подал голос Зверёк.

– А что случилось с воронами?.. – спросила Инга и тут же спохватилась: – Ой, мышка разговаривает!

– Все птицы в нашем лесу разучились летать, – пояснил Зверёк. Ему приходилось напрягать голосовые связки, чтобы докричаться до великаньих ушей. – Они говорят, что появились новые ветры, с которыми не может совладать ни одно крыло. Эти ветры подхватывают тебя и уносят к самой Луне.

– Значит, у нас дома теперь один большой скворечник, – задумчиво сказал Патрик. – Надеюсь, эти птахи догадаются не трогать семена кофе, которые я разложил сушиться.

– Может, вас получится отправить в космос на ракете? – вслух подумал сэр Призрак. Он повернул лопаточку для шарлотки так, что она и правда стала напоминать готовый к старту космический корабль.

– На ракете? – заинтересовался Патрик. – Хмм… вполне возможно.

– Только у нас здесь никто ракеты не запускает. Вам придётся пробираться на космодром, куда вас, конечно, тоже просто так не пустят. Шутка ли, такие большие космонавты? Под вас, наверное, придётся строить отдельную ракету…

Когда речь зашла про ракеты, а потом потекла в каком-то и вовсе непонятном русле, Зверёк заскучал и отправился бродить по округе. Чуть позже его догнала Кся, и вместе они долго смотрели на виднеющуюся даже днём, даже сквозь тучи, Луну, которая казалась дыркой куда-то в морские глубины.

– Надеюсь, ты там не мёрзнешь, сестрёнка, – прошептала Кся. – Мы обязательно придумаем, как вернуть тебе родителей.

Глава четвёртая. В которой всё подходит к концу, в том числе и долгая зима.

Лес как будто вымер. Словно большой железный молот навис над ним и заселил каждую полянку своей зловещей тенью. Все зверушки куда-то подевались, даже следы их вели в никуда: пропадали в кустарнике, скрывались под корягами, просто исчезали ни с того ни с сего. Ветки над головами с костяным звуком стукались друг об друга – так, будто были полыми.

– Что случилось? – спросили друзья у какого-то сугроба с глазами. – Куда все подевались?

– Спасайтесь! – прогудел сугроб – Надвигается ураган, он сметёт всё на своём пути. Сороки говорят, в Луну затянет весь лес, весь мир. Ищите укрытие! Только под мой пенёк не нужно лезть. Здесь уже нет места.

Тучи набрякли осадками, они быстро затягивали дыры в своём одеянии.

– Никакого урагана не будет, – убеждённо сказала Кся, и два древесных ствола стукнулись, не то опровергая, не то подтверждая её слова: «бомм!»

Посмотрев вверх, Зверёк увидел комок перьев, восседающий на осине прямо над ними.

– Ух! – радостно воскликнул он.

– Ух, Ух, – добродушно подтвердила птица. – Вы чувствуете это?

– Что чувствуем?

Ух мог иметь ввиду всё что угодно. К примеру, как дрожит от напряжения, перегоняя по своим деревянным венам древесный сок, осиновый ствол, или как веселятся вдалеке, отправляя друг другу самолётики из засохших кленовых листьев, снежные приведения, такие крошечные, что в спичечном коробке у Призрака их уместится целая сотня.

Ух выразительно взмахнул крылом.

– Ты линяешь? – спросил Зверёк.

– Свежий ветер? – спросила Кся.

– Нет! То есть да! Но вы заметили, откуда он дует?

– С Луны?

– Хо-хо. Хорошая шутка, как раз по мне. Но нет, он дует с юга! Это тёплый ветер, первый весенний ветер, который добрался до наших краёв.

– Весенний? – не поверил Зверёк. – То есть скоро распустятся цветы на всех вишнях?

– Не торопись, молодой зверёныш. Не всё сразу. Для начала снег станет липким и мягким… Совершенно верно, когда приходит весна, снег становится липким! Из него можно будет строить дома, корабли и снаряды для катапульты из ивовых прутиков.

У Зверька от изумления дёрнулась левая задняя лапка. Поверить невозможно! Только зима начала надоедать лесным жителям, а они, гости из лета, стали замерзать ночами, как всё начинает меняться. Неужели природа внемлет даже самым маленьким обитателям леса? Нет, в это решительно невозможно поверить.

Зверёк справился со своим возбуждением и осторожно спросил:

– А… мост до Луны можно построить?

– До Луны? – изумился филин. – Какая странная фантазия! Но да, конечно можно. Хоть до Луны, хоть до самого солнца.

Как мог, Зверёк пересказал филину события сегодняшнего утра: о странных гостях, что наведались к Призраку, и о чаепитии на крыльце. Ух подпрыгнул так, что едва не стукнулся головой о верхнюю ветку.

– Вот это да! Великаны у Призрака дома! Интересно, им не нужен филин на шапку, вместо пера? Ну, на удачу, или чтобы умные мысли приходили… Я бы с удовольствием пожил на шапке у настоящего великана.

– Ух, миленький, – воскликнула Кся. – Эти бедняги не могут попасть домой, а у них там осталась малышка, такая же, как я. Им срочно нужен мост до самой Луны, хотя бы и снежный.

– Это можно устроить, – в голосе Уха появились деловые нотки. – Более того, это будет отличное развлечение на первые весенние дни! Мы начнём прямо от призрачьей хижины. Встретимся там. Мне нужно забрать из дупла свой мастерок.

Зверёк и Кся отправились обратно, спеша донести радостную весть, и ещё далеко загодя увидели среди ветвей цилиндр Патрика. Великаны крались, как могли, аккуратно раздвигая деревья, и стволы вновь смыкались за их спинами: будто кто-то хлопал в ладоши. Если бы друзья посмотрели вниз, то увидели бы на фоне снега красную шапочку Ёжина с Бажин, который семенил перед великанами, возмущённо сопя.

Впрочем, ёж сам их увидел и заспешил навстречу.

– Кто эти двое, и почему они за мной ходят? – спросил Ёжин. – Слишком уж большие, чтобы быть моей тенью.

Инга и Патрик выглядели изрядно смущёнными.

– Но господин ёж, – пророкотал мужчина.

– Это наша работа, – сказала Инга и всхлипнула. – Мы просто не можем оставить вас с таким грузом на сердце.

– О чём это вы? – спросил Зверёк. Он залез на нижнюю ветку растущей здесь же сосны, чтобы удобнее было разговаривать с великанами.

– Мои болота, видите ли, отравляют мне жизнь, – сказал Ёжин и сердито засопел: – Нет уж! Если из меня выжать мои болота, останется только пустая шкурка да дурацкие колючки. Ничего не останется, понятно вам?

– Ваши болота, сэр, – сказал Патрик, опустившись возле ежа на корточки. Зверь разбух от гнева, надул щёки и выглядел не таким уж маленьким даже рядом с двумя великанами. – Ваши болота, сэр, это то, что уже никогда не вернётся в вашу жизнь. Разве вы не чувствуете, как изнутри вас щекочет ряска и как булькает в вашем животике болотная вода? Всё это осталось в ваших воспоминаниях, но никогда вы не увидите этого своими глазами.

– Положим, так, – ответил Ёжин. – Но я не позволю никому отобрать наследие моего деда и прадеда, лучшее, что у меня осталось. Я могу в конце концов уйти на запад, туда, где много-много озёр, где деревья не вырастают даже до человеческого роста, а гниют и валятся под собственной тяжестью. Там мне всё будет по душе. Жужжание насекомых и сладкие муравьи!.. Да, да! Как только потеплеет, как только растает этот мерзкий снег, я уйду на запад…

– Увы, не уйдёте, – терпеливо сказала Инга. Она стянула с головы шляпу и прижала её к груди. – Вы привязаны к болотам, которые были когда-то здесь, именно на этой земле. Ваши корешки прочно вросли в почву, переплелись с другими корнями, и болото, что внутри вас, мешает вам впитывать новые впечатления и радоваться каждому новому дню.

– Мне кажется, они правы, – сказал Зверёк, свесившись с ветки. – За всё время ты ни разу не порадовался зиме. А ведь ты видишь её в первый раз и, похоже, даже не особенно мёрзнешь! Ты должен быть в восторге!

– Как я могу быть в восторге! – воскликнул Ёжин и топнул левой задней лапкой. – Здесь же нет моих болот!.. Как я могу радоваться новому дню, если они идут вперёд, а не назад, в прошлое, и земля с каждым годом всё больше высыхает!

Повернувшись, он побрёл прочь, неопрятный и грустный комочек цвета палой листвы. Великанская чета выглядела не менее потерянной. То, что они не смогли выполнить свою работу, сделало их ещё более несчастными. От всего этого, – решил Зверёк, – прямо сейчас должны пойти дожди.

Он поспешил исправить ситуацию, передав Патрику слова Уха.

Великаны переглянулись, и Зверёк почувствовал, что угроза быть замоченным дождём в конце зимы миновала.

– Этот ваш филин, похоже, и впрямь кладезь идей, – сказал Патрик. Зверёк скромно умолчал, что идея, на самом деле, была его, тем более, что Ух сам бы додумался до снежного моста, если бы знал всю подоплёку этой истории. – Нам нужно начинать как можно быстрее.

Уже у границы призрачьего сада их нагнал Ёжин.

– Подождите… подождите… – пыхтел он, и когда на него обратили внимание, робко осведомился у великанов: – А вы можете оставить моё болотце при мне, но вытащить корешки, которые связывают меня с норкой под старой замшелой корягой, где не хотят селиться даже муравьи?

Он поднял переднюю лапку и посмотрел сквозь пальцы, будто путы и в самом деле можно было увидеть.

Супруги переглянулись. Патрик опустился на корточки (со штанин и из карманов его посыпались разномастные кси, задумавшие «зайцами» попасть на Луну) и нацепил своё пенсне, чтобы лучше видеть ежа.

– Я бы оставил всё и ушёл, – продолжал Ёжин. – Как есть ушёл бы! Отправился путешествовать по далёким землям в поисках настоящего болота – такого, какое было в детстве у моего прадедушки.

– Да, это мы можем, – сказал Патрик. Пенсне его загадочно сверкнуло, а левый глаз смотрел ласково и по-доброму; где-то там заблудилась первая весенняя зелень и жужжание насекомых. – Наверное, в вашем случае, господин ёж, это будет наилучшим вариантом. Мы с женой ошиблись относительно вас. Очень легко перепутать никому не нужные, трухлявые воспоминания, со светлой памятью о чём-то, без чего жизнь будет самой мрачной штукой на свете.

Он выпрямился, и великанша Инга подала ему ножницы, которые извлекла из специального чехольчика на поясе.

– Не бойтесь, господин ёж, – сказал Патрик. – Через секунду вы ощутите такую свободу, какой не чувствовали ещё ни разу в жизни.

Не успел Ёжин опомниться, а Зверёк зажать на всякий случай лапками глаза Ксе – кто знает, что на самом деле на уме у этих странных великанов? – как лезвия ножниц взрыли снег у передних и у задних лапок ежа, едва не задев коготки.

Ёжин изумлённо фыркнул. От испуга он даже забыл свернуться в клубок. Завертелся, проверяя, все ли его конечности на месте.

– Ну как? – с интересом спросил Патрик. Он вернул ножницы Инге и одёрнул рукава пиджака. И это словно послужило сигналом. Все свидетели этой душераздирающей сцены (а таких набралось немало) подбежали к Ёжину, наперебой спрашивая: «Ну как? Ну как?»

Ёж прислушался к ощущениям. Из колючек выступили его уши: круглые, покрытые мягкой короткой шёрсткой и совершенно беззащитные.

– Удивительно! – сказал он наконец. – Никогда ещё не чувствовал такой свободы.

Он огляделся, словно только теперь заметив, что стал объектом внимания половины леса.

– Я могу добежать до горизонта и вернуться – и всё это до заката!

Собравшиеся оживлённо загудели. Патрик с женой возвышались, словно две спокойные скалы.

– Хотя мне и возвращаться-то уже не обязательно, – сказал Ёжин. – С вами было не так уж и плохо, но пора к родным болотам, где квакушки и комары, и водомерки, прогуливающиеся прямо по воде, нацепив себе на ноги специальные водные туфли. Где растут водяные груши и можно полакомиться морошкой прямо с куста.

– Тише, тише, – с добродушным смехом сказал Патрик. – А то лес опустеет. Ты забыл сказать про гиблые топи и пузыри болотного газа, которые взрываются и днём, и ночью. И про пауков, чьи сети развешаны так густо, что среди них едва видно солнце.

– Всё равно мне там понравится, – ответил Ёж и был таков. И всем показалось, что он перебирает своими коротенькими лапками по примятому снегу чуточку быстрее, чем вчера.

Шкряблу не спалось – всю ночь он слонялся вокруг своей ели, задувая и вновь разжигая развешанные по веткам орешника фонарики из желудей. Он уже знал последние новости от Уха, и когда первый солнечный зайчик лёг на сугроб, бельчонок попробовал его лапкой и воскликнул:

– А снег-то липкий!

Работа закипела, когда Зверёк и Кся обнаружили, что вместо «хрумс-хрумс-хрумс» из-под ног и лапок раздаётся более громкий и радостный звук. А местами и вовсе что-то вроде «чавк-чавк». Подключив Шкрябла и непоседливых сыновей сэра Призрака, они оповестили всех знакомых и незнакомых существ, что, во-первых – грядёт весна, а во-вторых, что всех, кто хочет принять участие в новой игре, ждут у дома сэра Призрака.

Собравшиеся взялись за работу. Великаны помогали как могли, помогал и сэр Призрак с сыновьями, хотя комья снега, бывало, проваливались сквозь ладони прямо на крутящуюся под ногами мелюзгу, которой только и оставалось, что с воплями и смехом бросаться врассыпную.

Строить мост оказалось не так уж и легко, но очень весело. Дружно приветствовали показавшуюся в проплешине землю; нюхали и водили хороводы вокруг оставшегося с прошлого года листка чертополоха. Смеялись над очередной подснежной находкой – сонными мышами, которые тыкались мордочками друг другу в уши, пытаясь спрятаться там, как в норке.

Постройка тем временем росла, вот она уже опирается на крепкие дубы, будто специально выращенные природой как опоры для чудесного снежного моста. Первый день перетёк во второй, а тот – в третий. Когда все отправлялись спать, Кся сидела на верхушке сосны-«маяка» и разговаривала с малышкой-великаншей. Укутавшись в шаль, она смотрела, как плывут облака. Кричала в небо, пытаясь узнать, голодная та или нет. Может, послать ей как-нибудь кулёк сушёных ягод?.. Но нет, малышка не выглядела голодной или истощённой, только очень грустной. Она с тоской вглядывалась в первозданную черноту, и кажется… нет, совершенно точно, видела малявку Ксю из Несуществующей вещи, протягивая ей навстречу ручки. «Мы уже почти сёстры, – думала Кся. – Как интересно. У меня никогда не было сестры. Если бы, ах, если бы мы были вместе, мы бы разговаривали о тысяче разных вещей!».

На пятую ночь мост был виден отовсюду. Всё новые и новые существа сбегались посмотреть на чудо, и почти все принимали участие в строительстве. И вот, на седьмой день, поздним-поздним вечером, краешек моста, похожий на ноготь Снежной королевы, коснулся круглого окошка. Кся была среди тех, кто прилепил последний снежок, и стала единственной, кто, разбежавшись, прыгнул в объятья своей новообретённой сестрёнки.

– Твои мама и папа сейчас придут! – закричала она.

– Мне очень страшно, – пожаловалась малышка Ксе, и аккуратно, чтобы не раздавить крохотное существо, подставила ладони, чтобы снять её с подоконника.

Кся просто захлёбывалась новостями. Ей казалось, что они знакомы очень давно.

– А к сэру Призраку приходила собака! Она заблудилась, как твои родители, увидела круглую дверь и подумала, что это твои ставни.

Малышка-великанша объяснила:

– Да, сюда часто прилетают собаки, которым не с кем играть. Они засыпают в подворотнях или своих будках и видят меня во сне. А какие-то остаются здесь насовсем. Я с ними играю и угощаю кексами. Обычно они прилетают рано утром и стучатся в мою ставню. Но теперь ставня отвалилась, и они, наверное, стучатся к кому-то другому.

– Нет! – воскликнула Кся и встала прямо на ладони великанского ребёнка на голову. – Нет же! Ставню принесут твои мама и папа!

Сэр Призрак расстался с круглой дверью и вытащил из кладовки старую, прямоугольную.

– Разве теперь всё станет как раньше, папа? – спросил младший сынишка, Йен. – Ведь раньше мы не знали, что в Луне живут такие замечательные люди. А теперь знаем, и всё-всё в мире поменялось. Разве можно после этого жить по-прежнему? Оказывается, есть столько вещей, о которых ты не подозреваешь!

А Томми молча смотрел в окошко, где великаны, снаряженные всякими лесными гостинцами, спешили по мосту, и сэр Патрик нёс под мышкой круглую ставню.

Призрак не придумал, что сказать, и просто ответил:

– Там, на Луне, тоже о нас не подозревали, будь покоен.

Зверёк сопровождал Патрика и его жену в их путешествии по мосту. Он сидел на одном его плече, а филин Ух – на другом. Был ещё Шкрябл, но он быстро утомился, заполз в нагрудный карман великана и сладко там заснул. Ветер дул так сильно, что, казалось, именно он вращает колесо мельницы под названием Время. Земля медленно уходила вниз. Фонарики на сосне непоседливого бельчонка мерцали теперь далеко позади.