Ордынский волк. Самаркандский лев

Отец, будучи опытным воином, сам научил его всему – ездить верхом, сражаться на мечах и кинжалах, метать копье, стрелять из лука. Научил ничего не бояться, уж коли тебе выпала участь солдата. И всегда, подобно другим бекам, в чьих жилах текла кровь воинов Чингисхана, говорил сыну, какими великими были его предки. Покорителями земли. Потрясателями вселенной. Хозяевами мира.

К четырнадцати годам, когда Тимур побывал во дворце Балха, предстал пред очами эмира Казагана и сблизился с его внуком, он уже был норовистым воином, только пока воевать было не с кем.

Но эти времена оставались не за горами…

3

Через три года, когда ему исполнилось семнадцать лет, Тимура женили на совсем юной девушке – Турмуш-аге, дочери эмира Чагуй Барласа. Жених и невеста приходились друг другу дальними родственниками. Брак по договоренности, в кругу одной большой семьи. Турмуш было четырнадцать – еще совсем ребенок. Она боготворила своего мужа, Тимур принял ее, но только половиной своего сердца – другая половина рвалась в Балх, к двум другим девушкам, увиденным им однажды. В том же году, когда он женился сам, Тимур побывал и на свадьбе молодого эмира Хусейна. Сарай Мульк, как и было предопределено, стала женой внука эмира Казагана. Ульджай Туркан, повзрослевшая, а ей, как и подруге, исполнилось пятнадцать, просияла, когда увидела его. И горько опечалилась, узнав, что у него уже есть жена.

– А как же ты? – горячо поинтересовался Тимур. – У тебя уже есть жених?

– Мой отец пока не решил мою судьбу, – тяжело вздохнув, ответила Ульджай Туркан. – Но день приближается, я чувствую это.

И впрямь, девицы не должны засиживаться на женской половине. Едва округлились формы и милое детское личико стало лицом девушки, ее надо немедленно отдавать замуж. Ничего нет лучше и желаннее для жениха, чем юный и здоровый плод, который так и хочется съесть. А там, глядишь, через пару лет и детки пойдут.

В тот год Тимур пошел служить дому эмира Казагана. Хусейн в очередной раз напомнил деду про своего товарища из далекого Шахризаба. Тот день, когда он собирался в дорогу, а его жена часами плакала о грядущей разлуке, Тимур не забыл бы никогда – он разбивал своей хрупкой Турмуш сердце.

Они выехали в путь на рассвете. Отец провожал его. В компании нескольких слуг они ехали верхом по бескрайней прохладной степи, освещенной розовым сиянием, и вдруг Тарагай сказал ему:

– Послушай, Тимур, сын мой, я никогда тебе прежде не рассказывал об этом. Но вдруг со мной что-нибудь случится и ты не узнаешь. А это, видит Аллах, очень важно – и для меня, и особенно для тебя. Когда-то я увидел сон. Тебя еще не было на этом свете. Ко мне подошел красивый молодой человек, лицом похожий на араба, и вручил мне меч. Я крепко взял его в руку и стал неистово размахивать им по воздуху. И вдруг увидел, как от блеска моего клинка озарился весь мир. Всюду играли отсветы меча! Лучи пронзали горизонт! Это было за год до твоего рождения, Тимур…

Юноша с замирающим сердцем слушал удивительный рассказ отца, но не подавал вида. Конечно, он касался его – именно его, Тимура! Его будущего, его судьбы!..

– Я пришел в Шахризаб, в мечеть, к нашему наставнику – святому Шемсу Ад-Дин Кулалю, – и спросил его: что бы это значило? И знаешь, что он ответил мне?

– Что, отец? – спросил Тимур.

– Он сказал, что Бог мне пошлет сына, которому суждено овладеть всем миром, обратить всех в ислам, освободить землю от мрака невежества и заблуждения. Как только ты появился на свет, я тотчас же отнес тебя к шейху Шемсу Ад-Дин Кулалю, моему духовному наставнику. Он читал Коран. Я не смел прервать его. Как сейчас помню, он прочитал строку из шестьдесят седьмой суры, из «Власти», шестнадцатый аят. «Неужели вы уверены, что Тот, Кто на небе, не заставит землю поглотить вас? Она уже под вами колеблется». Стих заканчивался на слове «Тимур». «Назови сына этим именем, – сказал мне Шемс Ад-Дин Кулаль, – и на шаг приблизишься к своему пророчеству». Мы нарекли тебя именем Тимур, мой сын. Запомни эту историю – навсегда запомни.

– Хорошо, отец, – кивнул молодой человек.

Но и впрямь, как не запомнить такое пророчество? Подобные прозрения сеют в душе зерна будущих великих поступков.

4

Эмиру Казагану подчинились все беки Мавераннахра, но все ли добровольно? Увы, нет. Многие из владетельных аристократов Мавераннахра считали его выскочкой, равной им, и то и дело показывали свой воинственный норов. С ними приходилось то и дело воевать, показывать характер владыки, бить, подобно льву, наотмашь когтистой лапой. И Тимур в этих битвах стал одним из острых когтей кривого на один глаз эмира Казагана. Но первым когтем был его внук – Хусейн. Они сдружились, стали неразлучны. И ни в чем не уступали друг другу. Казаган выполнил обещание, данное Тарагаю, он приблизил Тимура и относился к нему как к родному внуку. Эмир знал, что этот молодой воин из рода Барласов всегда прикроет ему спину в любой из битв.

Но вот что настораживало больше всего самого эмира и его самых дальновидных приспешников. Кто стоит за этими бунтами, вспышками недовольства, за дерзостью, с какой бунтовщики-эмиры выступали против Казагана? Все чаще слышалось одно и то же слово: «могулы». Восточные соседи Мавераннахра. Все чаще произносилось имя одного и того же человека – законного и властного государя соседнего Могулистана.

– За всей этой смутой стоит проклятый Туглук-Тимур! – однажды услышали они с Хусейном грозный рык эмира Казагана, который говорил со своими полководцами. – Клянусь Всевышним, он не успокоится, пока я стою у власти. Что ему нужно? Весь улус Чагатая? Не бывать этому! – рычал эмир Казаган. – Если бы Могулистан был подобен Мавераннахру, в нем были бы города, куда можно пойти с мечом и которые можно взять силой, но это – страна степей. И они бескрайни! Мы были бы бессильны на этих равнинах, решись нанести удар по нашим проклятым соседям, не знающим ни домов, ни истинного Бога.

Тут он был прав – многие могулы оставались язычниками. Приходилось воевать только с непокорными эмирами своей страны. И два молодых воина, лучшие из лучших, эмир Хусейн и Тимур-бек, воевали с ними. Хусейн – за свой будущий трон государя, Тимур – за первое место быть при нем. Как же многому научился Тимур у эмира Казагана, слушая и выполняя его приказы! О лучшем наставнике нельзя было и мечтать.

Когда им исполнилось по девятнадцать лет, однажды во дворце Балха молодой эмир Хусейн сказал Тимуру:

– Я приготовил тебе дорогой подарок, мой друг.

– Золотой халат из Персии?

– Нет.

– Меч из Дамаска?

– Еще лучше.

– Прекрасную гурию? – пошутил Тимур.

– Да нет же! Еще лучше! Какой ты недогадливый!

– Что может быть лучше золотого халата из Персии, меча из Дамаска и прекрасной гурии?

– Войди в эту залу – и увидишь. Во время одной из битв я тебе сказал, что это может случиться. Просто ты забыл. Но этот подарок сам попросился к своему хозяину! – лукаво улыбнулся Хусейн.

– А что, бывает такое?

– Еще как бывает, Тимур! – рассмеялся Хусейн и открыл перед товарищем двери. – Да входи же ты!

Тимур вошел. На подушках сидела прекрасная девушка – это можно было понять по одним только черным глазам серны. Лицо ее было закрыто покрывалом.

Что-то словно укололо Тимура. Ранило по-особенному. Он знал эти глаза!

– Кто она? – спросил Тимур.

– Твоя невеста, – очень просто ответил Хусейн.

– Клянусь Аллахом, это смелое заявление, – сказал Тимур.

– Открой лицо, милая, – приказал девушке Хусейн.

Та молча откинула покрывало. Сердце Тимура затрепетало – перед ним сидела и улыбалась ему Ульджай Туркан.

– Я… не могу ошибиться? – пробормотал Тимур.

– И мой дед, и мой отец, и я посчитали, что никто другой не достоин руки моей прекрасной сестры так, как ты, Тимур.

– А сама невеста, – проговорил Тимур, – она считает так же?

– Я же сказал, этот подарок сам попросился к хозяину. Но спроси ее…

Тимур не смел задать этот вопрос. Ульджай Туркан опередила его:

– Да, Тимур-бек, это был и мой выбор.

Она говорила и сердцем, и душой. То, о чем он мечтал когда-то, сбывалось. Эмир Казаган принял его в свою семью – это была великая честь.

А дома, в Шахризабе, горевала без полноты любви его первая юная жена – Турмуш-ага. Но ее приготовили к тому, что муж будет набирать жен в свой гарем, и чем выше окажется его статус в государстве, чем богаче он станет, тем больше будет у него жен. Такова истина Востока и Азии для женщин – они обязаны делить своих любимых с другими женами. Таков человеческий и религиозный закон их родной культуры, и спорить с ним невозможно. Зато мужчине одна благодать, особенно когда один за другим рождаются дети, и тем более сыновья.

Жены Тимура, отданные за него юными девушками, повзрослели и забеременели. Когда Тимур-беку исполнилось двадцать лет, Ульджай Туркан родила ему сына Мухаммада Джахангира, и в том же 1356 году, но несколькими месяцами позже, Турмуш-ага родила ему второго сына – Умаршаха.