Обнажая искренность

–Да, это действительно так. Ну, творчество дело такое – ненадежное, они знали, на что шли.

–Понятно. Сам как? Навестить тебя?

–Лучше забери, давай сходим куда-нибудь.

–Ок, буду через 40 минут, ты даже успеешь сходить в душ.

–Нужно?

–Да, будет полезно.

–Ладно, жду.

Душ, зубная щетка, шкаф с вещами, минута на раздумье – я готов. Звонок в дверь. Открываю.

–Готов?

–Да, поехали. Эти четыре стены давят на меня слишком сильно.

Бар.

–Что будешь пить?

–Что-нибудь вкусное, прохладное, но не холодное, освежающее, но не слишком сладкое.

–Алкоголь?

–Нет.

–Ладно. Бармен, ты слышал, сделай.

Музыка стала давить на голову.

–Идем, где потише, поговорим.

–Держи свой «освежающий».

–Давай. Что это?

–Без понятия.

–Ладно, идем.

Мягкий диван, музыка значительно тише, девушка официантка заметно красивее.

–Это ВИП зал, располагайся.

–Чем могу быть полезна, – проворковала девушка с искусственной улыбкой. Такая работа, нельзя винить. Показываю на напиток в руке.

–Меню оставите, мы что-нибудь выберем, – ответил ей Миша.

Девушка удалилась, и я даже разглядел ее имя на бейдже. Как бы его теперь забыть?

–Ну что, дружище, ты как? Выглядишь неважно.

–Чувствую себя так же, – ответил я, процедив сквозь зубы напиток. Вкус приятный, но слишком много намешано, ингредиенты мешают друг другу раскрыться.

–Могу чем-то помочь?

–Выключи мою голову.

–Что, настолько все плохо.

–Не плохо, нет. Некоторые даже сказали бы, что слишком хорошо. При этом «слишком» – это уже перебор.

–Как-то ты мне объяснял, и я искренне пытался тебя понять. Попробуешь еще раз?

Любопытно, второй глоток показался менее приторным, но все равно ингредиентов перебор.

–Испокон веков, мой друг, писатели и поэты воспевали величественные качества, присущие этой земной жизни, такие как любовь, честность, благородство души, иными словами, все возвышенное, что они имели радость наблюдать в своих возлюбленных, друзьях, родственниках, близких и людях вообще. Не останавливаясь на обыденном виденном, фантазия талантов рисовала им прекрасные картины величественных богов, одухотворенных и абсолютно безупречных. Столь велика была сила этих фантазий, равная по силе желанию постичь неизвестное, тайное, выйти за пределы людского, земного, что фантазиям этим было суждено неизбежно стать непреложным верованием в умах, ищущих божественной возвышенности, красоты «абсолюта». Из года в год, из века в век, множилось и увеличивалось описанное, превратное и прекрасное, красочное и уродливое, оставаясь неизменно преданным желанию стать божествами. Карикатура на мир, ирония жизни. Цепи, выкованные материалом иллюзий, все же являются цепями, и, пожалуй, эти цепи самые крепкие, поскольку человек собственноручно держится за них мертвой хваткой, не желая отпускать, как бы его не убеждали, а желая их сохранить, истинно веруя в прекрасное выдуманное божественное волшебство. «Проснитесь» – кричат им, но отмахиваются они и улыбаются фантазиям своим и верят, что в них обретут себя. Тем временем в жизнях людей этих творится хаос, жизни рушатся, семьи расходятся, дети плачут, оставшись одинокими, ссоры и ругань, упреки и гнев, смерть – все это имеет место быть здесь и сейчас, пока умы грезят «прекрасным миром» и тем, «как все должно быть».

–Ты все это видишь, верно?

–Да, дружище, и, если бы только знал, как мне больно на все это смотреть. Прекрасная краса вошла к нам, чтобы предложить сделать заказ, улыбнулась и, кажется, нет ничего необычного в этом, нет ничего, тем более, плохого или страшного. Но стоит приглядеться, как кому угодно, хоть тебе, и видно, что тяжелейшая боль лежит на сердце и душе этой прекрасной девушки. Улыбка ее лишь внешне поверхностна, созданная требованиями ее работы, а под ней скрыто то, что есть на самом деле, то, что прикрывается ширмами масок, диктуемых обществом, уже успевших практически превратиться в истину, дабы прикрывать весь этот внутренний кошмар. Словно медуза Горгона, убивающая взглядом – делаешь все, только бы не смотреть на нее, не смотреть на ту боль, что живет внутри тебя. Ирония в том, что другого пути нет – нужно посмотреть ей прямо в глаза.

–Мне трудно тебя понять, Макс, но где-то глубоко внутри я словно бы чувствую отклик на твои слова.

–Разумеется, чувствуешь, несомненно, чувствуешь. Поэтому мы и дружим, о того, что похожи.

–Так что с твоей книгой?

–Сложный вопрос и слишком частый в последнее время.

–Прости, если задел как-то.

–Нет, конечно, не задел. Видишь ли, не мудрено, что внутренние чувства, как правило, приятные, побуждающие к творчеству, возникают по отношению к чему или кому-либо. Будь то предмет, природа, явление или человек, что чаще. Творцы часто называют это «что-то» или «кого-то» Музой. Так вот, как бы не были интенсивны мои поиски, такой Музы у меня на данный момент нет.

–Как на счет самому себе быть Музой? Ну, то есть черпать изнутри.

–А ты не так прост мой друг, верно? В правильном направлении двигаешься, продолжай. Продолжай и ты увидишь нечто удивительное.

–Что же?

–Я и сам до конца не знаю. Как только идешь глубже – тут же осознаешь, что перед тобой открылись еще более глубинные возможности постижения. И так снова и снова.

–А что можешь сказать про эту официантку? Ты начал о ней говорить, мог бы продолжить?

–При должной внимательности и наблюдательности и если сможешь наблюдать «чисто», без вмешательства собственных суждений и эмоций, то сам сможешь увидеть все воочию и многое рассказать о человеке.