Эхо-сигнал

– Вот думаешь, что покуришь, и придет состояние думать о чём-то интересном, но делаешь это и просто дальше думаешь, что оно придёт. – сказал друг и некоторое время смотрел на Волю в ожидании его реакции. Воля путался в своих мыслях и промолчал.

Молчание это было не обычным дружеским, а очень неловким. Воля не находил себе места ни на этой залитой красивым светом улице среди красивых людей и своего друга, ни у себя в голове.

Его спасло осознание того, что он не жалел об утраченной радости, ведь он знал, что эта радость в том виде, в котором она существовала, уйдёт навсегда, оставив после себя только мягкую дымку, какую оставляют все приятные воспоминания. От этого осознания печаль его просветилась и перестала быть таким бременем.

Друг был несколько разочарован прогулкой. Перед прощанием он было взглянул на Волю укоризненным взглядом, и встретил печальные глаза, полные надежды и умиротворения. Воля выглядел как шкодливый, но одухотворённый ребёнок. Он плавал где-то в глубинах своего сознания, и возвращаться на поверхность пока не собирался. Молчание перестало быть томным, друг дал Воле время побыть в себе и крепко пожал ему руку.

Вечер Воля провёл в постели, глядя в потолок. Тоска утомила его больше, чем голод и жара. Эта истома не дала ему страдать так же ярко, как днём, дымка утренней неги снова дала о себе знать и нежно скользила по телу. Поглотив ещё один бутерброд, Воля заснул с чувством того, что день прошёл хорошо и добротно, и всё это просто стоило пережить.

Во сне, как и в жизни, он снова не знал себя. Ему виделось это жирное тело в зеркале, глаза пристально смотрели на него в недоумении и страхе от того, что он не мог вспомнить серое и понурое лицо, в опухших глазницах которого они пребывали. Бесконечное зеркало сна отражало сражённого тревогой оптимиста, и Воля отрёкся от него.

II

Иногда во сне я вижу человека, олицетворяющего пространство этого самого сна, и могу договориться с ним о том, чтобы там появился определенный предмет или произошло определённое событие. После пробуждения я понимаю, что этот персонаж и есть я, моё сознание, принявшее удобную для меня форму. Трудно представить, как обратиться к сознанию в целом, к бытию или пространству, это не укладывается в голове. Для этого сознание и делает такую уловку, придавая себе форму, с виду ограниченную от всего, при этом всё это и представляющее. Такую же уловку оно проделало и со мной самим в этом мире. Так сны помогают понять, что происходит на самом деле. И эта уловка нужна не потому, что я такой ограниченный и глупый, а потому что это прекрасный способ миру проявиться в своём разнообразии и дать себе волю поиграть. Да что там, это всё равно не влезает в мою голову и не должно. Я всегда могу с собой договориться, чтобы что-то произошло. Но буду ли я при этом для себя таким символом пространства или окажусь пустышкой, проводящей годы в печали и чёрствости?

Беспечно прогуливаясь по рабочему месту, пока рядом нет ни начальника, ни кого бы то ни было ещё, я мог думать о чём угодно. Сегодня у меня был целый день, чтобы насладиться своими мыслями, и это не могло не радовать, хоть и совсем чуть-чуть. Проблема в том, что мысли растворялись в бетоне, который меня окружал, и мне становилось мало одних мыслей, мне не хватало реальных действий, шевелений своими руками и ногами, а может и головой.