Грустный щенок хаунда

Глава 1

Брат с сестрой спали. Спали в раздельных комнатах, так, что добраться друг до друга они могли только пройдя коридор каждый на своём этаже и преодолеть четыре этажа, кто вверх, кто вниз, по спиральной каменной лестнице. Брат бы очутился на третьем этаже замка, полном гостевых комнат, с самой просторной кухней в крепости и с окнами в каждой комнате, выходящими на живописный перешеек между двумя берегами, ставший вместилищем для узкой реки Ифрит. А сестра бы попала бы в подземелье, освещаемое пятёркой факелов, да, в местах где стена касается потолка, щелями, и содержащее в себе пять комнат с одной печкой, по обе стороны от которой укладывались в зиму все обитатели этого уровня крепости, не смотря на то, кто где проводил большую часть времени.

А ведь всё могло быть по другому. Они могли жить вместе в подвале, если бы лорд не решил спрятать на время войны свою жену в её родовом замке. Могли бы оставаться вместе там же, если бы леди не нашла в мальчике подходящую кандидатуру для чего-то странного. И он, а не сестра, мог бы спать на третьем этаже крепости в тёплой комнате с окном, если бы не поменялся местами проживания, в тайне ото всех с самым близким человеком на ближайшие две сотни милей. Если конечно, доходящие до него слухи о ходе войны были правдивыми.

Конечно была масса вариантов того, как бы они жили, если бы что-то пошло иначе до пленения, но все они были мрачнее даже жизни убийц подвальных юных убийц крыс. Например, упади любой снаряд балисты, оборонявшей замок в их палатку, налети на них пара рыцарских лошадей или возжелай кто-нибудь из вражеского войска отомстить Минерве ещё и убийцей двух молодых граждан её страны, мальчик и девочка были бы мертвы. Избежать и пленения и смерти, сколько бы о таком не раздумывал брат, возможности не видел.

Сидя в светлой от утреннего солнечного света, льющегося из угла, комнате, Йорв, а именно так звали мальчика, волосы которого были тронуты при рождении небесным светилом и подрезались всегда чтобы вместе выглядеть как шерстяная шапка, задумчиво смотрел в потолок, вращая между пальцами толстую короткую палочку. Благо тонкость и длинна пятерни позволяла делать это с наибольшей амплитудой и изяществом. Когда-нибудь эта палочка превратится в флейту. Подобную той, что, скорее всего, обратилась в кусочки пепла, вместе со всем, что оставили в этом мире мёртвые или не успели забрать пленные.

Завтра его должны разбудить звуки горна, прибывающего в крепость, войска леди. Ему придётся вернуться в, отведённые ему, покои и вернуть в это подземелье сестру, рассказав, куда он спрятал отраву для крыс. Зато наконец-то перестанет жить в неведении и узнает, зачем он здесь. А ведь он почти нашёл норку, из которой эти гадины лезли и был точно уверен, что там проживает их матка. Он бы мог успеть её убить и сестра, как законный властитель койки, на которой он лежит, сыскала бы уважение среди многих слуг.

Койка, к слову, представляла собой просто тонкий слой соломы, положенной в три ряда и шкура козла. На удивление хорошо обработанная.

Мальчик знал, что уже скоро его погонят работать и сейчас ему меньше всего хотелось доставлять толстяку Мунку радость самолично стащить его на пол и якобы случайно пнуть юнца в плечо. Практика была молодой, не старше работы с ножом по превращению палки в музыкальный инструмент.

Йорв соскочил с насиженного места и стал выжидающе смотреть на тонкую дощатую дверь.

Через, примерно, пятнадцать минут, она отворилась и в дверном проёме показалось грузное тело, на плечах которого покоилась почти идеально круглая голова с красноватым отливом на щеках и на носу и жирными чёрными волосами. Подходящий цвет для грязной работы. Чтоб никто не знал, испачканы они или нет.

Видя, что его подчинённый на удивление готов к тому, чтобы выполнять его указания, Мунк подошёл к парню и, силой отобрав заготовку, заговорил:

–С добрым утром, мальчик. Сегодня ты продолжишь травить крыс, поменяешь кожу и тряпки у кожевника и мясника, а потом пойдёшь на работу к нашим кухарочкам.

На таком расстоянии Йорв мог чувствовать запах пота и видеть прямо перед своим прямым носом опущенную от излишнего жира.

–Позволите приступить? Ваше крысиное высочество.

Было видно как Мунк напрягся, но рисковать тем, что жертва отскочит и его удар уйдёт в воздух ему хотелось меньше чем бить зазнайку, которого он уже скоро не увидит.

–Ага. Шагай уже.

А вот от удара ступнёй под крестец Йорву почти никогда не удавалось избежать.

–Не вздумай только хоть сколько-нибудь себя поранить или помереть. – Донеслось до мальчика сзади от его начальника.: Я не собираюсь передавать леди дисциплинированное то, что от тебя останется вместо просто дисциплинированного тебя.

–Спасибо за тёплые слова. – На ходу Йорв развернулся и , подходя вплотную к первому порожку на лестницу, улыбнувшись продолжил: Первая песня, которую я сыграю на своей флейте, когда она появится, будет посвящена тебе.

–Хорошо хоть петь не будешь.

По своему уникальным человеком был Мунк. Он мог уже давно поднятся и по карьерной лестнице и по обычной, став уважаемым слугой какого-нибудь владельца замка, но оставался здесь из-за того, что он здесь не только проявлял свою власть, но и наблюдать в полной мере за реакцией подчинённых на её появление. Изначально девочка, а не её брат должна была прислуживать ему, чему детина естественно по началу удивился и обрадовался, однако, после того как Йорв врезал толстяку в не самое благородное для удара место на глазах у стражников, Мунк согласился на то чтобы ему прислуживал выскочка, а не невинное дитя.

Получая задания на день, мальчик был волен выбирать последовательность их выполнения сам. И естественно, всё ещё борющийся с желание расчесать глаза, Йорв выбрал для начала суток работу с тряпками. Отнести что-то туда, что-то сюда. Кто интересно этим занимался до притока пленённой рабочей силы? Наверное слугам местных лордов или оруженосцам славных рыцарей бывало не совсем приятно заниматься чем-либо столь мелочным, что больше идёт посыльным.

За тряпками надо было идти к местной прачке на первом этаже. Она находилась в ближайшей к выходу из крепости комнате. Это было удобно для проезжающих мимо знатных дам и лордов, которые выглядели достаточно богатыми, чтобы зайти в двери замка и ообратиться к лучшей прачке в ближайших сотнях вёрст. Местную труженницу звали Шелоппа« Не важно сколько у человека денег. Лень или занятость часто берут своё и в отдельный город ради починки одежд или покупки новых высокого качества не поедут. Другое дело- ждать их там, куда их может привести по пути межа.» – говорила она. И этот принцип сделал её чуть ли не единственной владелицей прачки без собственного знака или лозунга.

Увидав юношу, она улыбнулась и принялась рыться в ящичках стола. Из него она достала бесцветные или загрязнённые пятнами, несочетаемыми красками или неправильно проведёнными узорами, тряпки. Как же было жалко юноше видеть некоторые из них и понимать, что такой красотой, чтобы её создатель о ней не думал, будут вытирать пыль с полок или пытаться оттереть ржавчину.

Однако один платочек отправился с руки толстушки не в общую кучку а стала ботатьсся над полом, держась на её пальцах, между ткачихой и мальчиком.

Это был подарок его сестре за уважительное и правильное, по меркам старшей прислуги замка, поведение её брата.

Будешь с нашей госпожой, не забывай про нас самих.– сказала толстушка мальчику, который по привычке поклонился и взял свою работу.

Она не собирается оставаться в этом замке?

Мальчик мой, сейчас идёт война. Тот факт, что ваши войска смогли дойти до наших стен, делает этот замок не самым безопасным местом для слабой молодой…– люди, ищущие слова для названия леди как-либо иначе чем леди часто замолкали на этом моменте: женщины. Совсем другое дело- наш старик Лорг и молодой соловей.

И, если я оправдаю её ожидания…

Ты увидишь, что мир немного больше чем нам всем здесь кажется. И ничего ужасного в этом нет.

Вы… Позаботитесь о моей сестре?

Я её почти не видела. Будет работать так как ты, позабочусь.

Будет. Спасибо вам.

Слудующей комнатушкой, в которую зашёл наш герой была внутренняя часть кузницы, которая пронизывала собой две стены замка и имела выход во внутренний двор. Фактически в здании была комната, в которой отсыпался и иногда ел кузнец, в то время как вся работа кипела привычно почти под открытым небом.

Пожалуй во внутренней части парню нравилось больше чем в наружней. Здесь он словно отрправлялся в мир сказок и видел знакомые истории в пустых глазницах реальных шлемов, верха которых напоминали птичьи клювы. Он всё ещё помнил тот момент когда их носители разбили войска его соплеменников и ворвались в лагерь осаждающих. И то, что подарило девочке образ для ночных кошмаров девочки, дало мальчишечьей фантазии и импульсивности образ для восхищения.

Внутренний двор, как и в большинство других утренних пор в замке был усеян осоловевшими глазами стражей, помощников кузнеца и его самого. На порядок бодрее выглядели местные собаки. Крупные, с чёрной шерсть, тонкими длинными лапами, безвольно болтающимися хвостами, на которых было чуть больше кожи и мяса чем шерсти. И не мудрено. Солдаты и слуги не хотели соседствовать с голодающими псинами и по этому делились с ними по утрам мясом, которое некоторые, справедливости ради сказав, не всегда заслуживали.

На мальчика собаки обращали внимание лишь раз. Когда, во второй день пребывания в замке, его вывели сюда для профилактического разговора. Тогда каждая из них обнюхала его с головы до ног, окончательно уничтожив его наряд оруженосца своими лапами и модами.

Они знали его. Знали каждого и знали запах каждого. И наверняка знали, кто и когда должен объявляться в этой части крепости.

Разговора с работником горна молота и кузни не вышло. Розовое, словно свинное, личико кузнеца едва улыбнулось в сторону мальчика в такт голове кивнуло и вернулось к изучению своих рук, сжимающих, с одной стороны- щипцы, с другой- рукоять молотка. Здесь арсенал был менее разнообразным. Тренировочные мечи ютились под деревянным столиком, на котором лежали кинжалы, наконечники стрел и пара железных слитков.

Помошников у кузнеца было трое. Оба мальчики, родившиеся на год или два раньше нашего героя. Один из них смеренно стоял возле плавильни ожидающий указаний от наставника, второй нёс древки стрел к столку. А третий стоял прямо перед кухнецом, стараясь больше смотреть на него и внезапно появившегося посыльного нежели в сторону самого двора. Он держал в руках ведро с водой, упираясь в него дальними фалангами пальцев и, медленно напрягая и расслабляя их, опускал и поднимал ношу. Его юноша редко замечал и, не то чтобы не помнил его имени, эта беда случалась со всеми именами в последнее время. Но не помнил чтобы его кто-то называл.

Оставалось только рискнуть и добить поганых крыс и можно было начать наслождаться компанией милых кухарочек. Молодой соловей любил наиболее нежное мясо так что разделка дичи для него не заняла бы слишком много времени.

С внутреннего двора мальчик пытался увидеть хоть что-нибудь в комнате сестры. И увидел её саму. Маленькую улыбающуюся мордашку на круглой голове, окружённая лесочкам ровных тёмных волос и, машущая брату, ручонка. Подарок прачки я спрятал в карман чтоб при вручении у неё точно не было возможности сказать : «А я так и знала». Эти слова пурпурной нитью проходили через всю его жизнь. Особенно ему вспоминались мгновения, когда он по настоящему начинал бояться за неё и, опьянённый страхом за её жизнь произносил роковое: « Я люблю тебя».

Чтобы помахать в ответ, мальчику пришлось повернуться спиной к направлению своей хотьбы, что упростило задачу судьбы натолкнуть его ногу на подножку одного из самых заурядных солдат, каких только носила эта земля. Заурядная вытянутая голова с выдвинутой вперёд челюстью и длинным носом, с выбритой не то болезнью не то руками головой и средней комплекцией тела. Достаточно чтобы, по крайней мере, снять с пояса и держать в руках булаву. Однако, помнящий уроки детских «игр», наш герой расчитывал на то, что их общение не пойдёт дальше языка ног и рук.

Ой. Извини. Не заметил.

Подозрительное желание поверить этим словам. Что же будет дальше?

А дальше протянутая рука и дружелюбная улыбка, так и зовущая согласиться на помощь и простить за мгновение падения. Если бы он не дёрнул уголком рта, наш герой может и не подумал бы вспомнить где находится и кто он здесь. «Ты- пленник. Это не твой дом, не твоя служба, не твой долг. Только берлога медведей, которые хотят чтобы ты чинил из кровати, варил им каши и хранил их кресла. Не больше. Не меньше. Как ты успокаивал сестру, объясняя почему вы ещё живы, но не дома.» Мальчик ударил помощничка по тыльной стороне ладони и спокойно поднялся на ноги сам.

–Ничего. Извинения приняты.

–Чудные у тебя тряпочки, бледняк. Не поделишься?

–Может быть. Если ты станешь кем-нибудь большим чем рядовым солдатом под крепостными стенами.

Собеседник нашего героя приблизился на два шага к парню, но, увидев, что эта жертва по росту почти не уступает ему, сделал шаг назад.

–Каин!– Раздался звучный, грубый голос командира стражи: Вернись к тренировкам.

Высокий, широкоплечий мужчина в стёганном дуплете, из под которого на уровнее шеи выглядывала тонкая полоска воротника белой рубашки подошёл к Йорву и протянул руку.

–Нам для пота. Ещё нужно будет наверное дать одну нашему медику, хотя черти его знают, пользуется ли он чем-то, созданным не его руками.

Йорв дал командиру стражи один из «неправильных» платков.

–Слышал, ты зачем-то нашей стрекозе понадобился. – сказал мужчина, вытирая со лба капли пота, после короткого спаринга с одним из подчинённых.: Просто чтобы ты знал, если ничего не изменится, за её безопасность здесь буду нести ответственность я. Так что, если проснётся в твоём сердце полоумный патриот, желающий смерти каждой нашей знатной особе, подожди пока не переедите на сторону старой таверны, которую хорошо видно из твоего окна. И вообще, мальчик… – сильная рука взяла мальчика за предплечье: надеюсь, живя здесь, ты понял, что война- просто период в жизни отдельных людей такой же просто труд как разнос тряпок или стояние у наковальни. Смерти- шаги и удары. Ты не винишь молоток, которым забивали в дверь, на которую ты налетел ногой и лесорубов срубивших дерево для этой двери винить не стоит.

Люди. Слишком серьёзно относятся к чужим история и особенно к потерям в них. Думают, что понимают и имеют свет в потёмках души ребёнка. А на самом деле только вызывают либо лёгкую ухмылку либо раздражение. Только смиришься с утратой, тебе начнут про неё напоминать и уговаривать чтобы ты с ней смирился. Хлебнёшь горя в жизни, столкнёшься в будущем с горем поменьше, тебе начнут говорить, что горя ты никогда по настоящему не горевал.

–Я понимаю, сир. Спасибо вам. Значит… В комнаты медика вы его часть сами отнесёте.

–Конечно. И что за работу тебе только придумывают? Если не стали делать пленником, отдали бы мне или молодому соловью. Слышал, когда одного принца отдали одним дикарям, туговат я на память об именах, парень, он на столько прикипел к ним, что бился плечом к плечу с их дикарским принцем.

–Но я- не принц.

–А старшего соловья моя дочь видела в страшном сне, в горячке. Правда там он был реальной птицей. Ну ладно, пойду с своими лоботрясами работать. Не исключено, что грозная леди несёт письма о ещё каких-то атаках, о которых мы не знаем. О вражеских- Мужчина вздохнул, поглядев на, развивающиеся над замком знамёна: или о наших.

По человечески прощаться с нашим героем было не принято среди воинов и тех, кто им лучше и ближе всего помогает.

Отец бывало, после праздничных застолий рассказывал, что, если лорд боится, что ему не хватит денег во время войны для наград своим воинам за подвиги или для мотивации, он может им заплатить их же чувством собственной важности. Важнейшие люди страны, некоторые из которых важнее других, некоторые из которых в принципе бесполезны, но все имеют право быть выше менее важных людей.

Тавтология и повторение одних и тех же слов было тем, что мальчику приходилось терпеть чтоб попробовать узнать для себя нечто новое и не оскорбить отца. Просто такая речь не соответствовала тому, что он привык читать на страницах книжонок и писем. А разделять для себя мир чернил от мира звуков было не всегда одинаково элементарно.

Пользуясь моментом, парень побежал обратно к себе в «нору», намереваясь за оставшийся день максимально эффективно воспользоваться ядом от крыс, чтоб их вымирание аккуратно выпало на день заступления на свой пост сестры главного героя.

Строгий пухлый надзиратель, по всей видимости, куда-то удалился и дорогу мальчика преграждала только низенькая служанка, лет примерно на семь старше сестры, с подносом с едой для «детей подземелья». На тот день их рацион включал в себя хлеб, две цеплячьи ножки и зелень. Почему-то Йорву долго казалось, что они едят только по одной ножке.

О. Привет, Грелот. – Поздоровался с девушкой мальчик.

–Привет, Йорв. Не хочешь сразу взять твою порцию? А то я, кажется, заболела и от этого чувствую небольшую слабость. – она мило улыбнулась: Буду рада любому облегчению моей ноши.

Естественно он согласился.

Обратишься к местному лекарю?

Как только наши доблестные солдаты полностью отправятся от ран после успешно проведённой обороны. Не хочу отвлекать лекаря и его помошниц своей… собой.

Персоной. Ты хотела сказать, персона. И, Грелот, ты можешь доставить гораздо больше хлопот, если начнёшь умирать.

Неловкий смешок в тот день заменил для девушки слова прощания и она, быстро переставляя ноги отошла к двери в личную каморку Мунка, тяжело вздыхая, поняв, после нескольких стуков, что её хозяина внутри- нет.

Йорв забежал в свой угол, поставил еду на постель и запустил руку в импровизированный матрац. Там, между слоями сена лежал крошечный сосуд с ядом из текла с крышечкой, вырезанной из крышки бутыли с мёдом. В нём была чёрная жидкость, слегка более вязкая чем видимые парнем жидкости до этого. Он выкрал этот яд, надеясь, что такого количества никто не заметит и приправил его веществом, усиливающим запах, считая что так эффекта будет больше.

Когда он спрятал её в карман, в его голове проскочила короткая, но правильная мысль. Он не знает нравов его скорой госпожи, но знает нрав своего надзерателя, который не захочет чему-то учить свою подчинённую, но может быть не против её накзать за незнание.

Нужно показать ей работу с крысами и работу на кухне.

С такими мыслями он проверил сохранность пузырька в кармане и пошёл к лестнице наверх, по пути на несколько шагов поравнявшись с разносчицей еды, которая зачем-то прикрыла одну щёку платком.

« За что такую красоту по щеке бить?»– подумал Йорв, моментально отпрыгнув назад к мыслям о сестре.

И к этим мыслям добавлялись рваные воспоминания.

Несколькими днями ранее. Округ замка. Раннее утро.

–Йорв. Подсаби-ка мне. Телега застряла одним колесом в яме. Ты же хотел проверить на сколько ты сильным стал.

Да, дядя Хварен, конечно.

Вот молодец. Действительно силушки с последней нашей встречи прибавилось. Как тебе идти вместе с таким войском?

Немного страшно осознавать, что оно идёт убивать и умирать.

Будь я на месте тех, кто там сидит… Я бы сдал крепость только-только услышав от местных людей о нашем приближении.

Но ты не на их месте. И…

Договаривай. У меня двое дочерей, которые женились на тех, кто много выше меня. Я много уже слышал.

Ты не принц и даже не лорд.Ты ранил меня в самое сердце.

–Правда?

–Да. Может заслать тебя к ним чтобы ты лорда и принца также ранил, сказав им, что они не умеют менять колёса у телеги, удабривать почву или выходя из кузнецов удабривать своих господ?Это бы заслужило песню.

Не люблю песни. Я бы рассказывал о таком у костерка на охоте. Знаешь, когда можно будет уйти с мужчинами в здешний лес, насадить зайчишку на вертел и, пока он крутится травить эту байку, представляя всё, что рассказываю в дыму.

У тебя ум барда, дядя.

А голос лесоруба, который больше срубил эльных крышек чем елей.

Мимо племянника и дяди проходило за минуту по пять или шесть воинов, облачённых в кольчугу, стараясь не попадать под копыта идущих рядом лошадей, на спинах которых ехали, облачённые в чешуйчатые доспехи конники. Внизу, частично прямо перед глазами, проглядовались очертания стен замка. Однако, были ли на них уже люди увидеть было невозможно.

Кроме воинов в походе шли сквайры, оруженосцы и просто прислуга лидера воинства. Пятьсот шестьдесят мечей и два десятка мелких орудий продвигались вместе с шестьюдесятью

В конце строёв ехали болисты и низкие катапульты.

Их предводитель решил не трогать деревни, которые иногда встречались на пути, чтобы не сбавлять темпа. Тем более, что одна из них, скорее всего из-за страха, передала часть своих припасов военной процессии. Лошади страны Йорва хоть и не славились особой быстротой, но были выносливее многих своих собратьев, благодаря чему, не смотря на расстояние и размеры войска, до прибытия сделали только одну остановку.

К ночи они разбивали лагерь, не встретив никакого сопротивления. Однако, на протяжении всего обустройства, практически каждый солдат и помошник мог поклясться, что за ними следит по несколько пар глаз.

Йорв помогал дяде поставить палатки для них и для одного более знатного человека , что давалось мальчику на удивление легко.

Внезапно парень, засмотревшись на приготовление катапульты к стрельбе ударил себя молотом по пальцам, промахнувшись мимо колышка, который должен был придерживать один из краёв шатра.

Как он потом вспоминал, причиной этого был неожиданно поднявшийся ветер, загнавший ему в глаза юноши пыль или кусочки земли.

Тот же ветер начал играться с свободной частью навеса, поднимая его высоко над, упавшим на землю и держащимся за больную руку, человеком. Ему не нужно было оглядываться по сторонам, чтобы понимать, что обладатели ног, которые он замечал перефирическим зрением, поглядывали на него и его неудачный труд, посмеиваясь, готовясь превратить это в шутку.

Внезапно перед его взором проскочила дважды маленькая тоненькая ручка, приближающаяся к болтающемуся кончику тканевого полотна, пока наконец не ухватилась за него. Быстро моргая, Йорв приподнялся и увидел перед собой маленькую девочку, в забавном светло коричневом балахоне с лицом, скрытом внизу наполовину за шарфом, как иногда делают послушницы в храмах. Глаза одного цвета с глазами нашего героя, короткий приплюснутый нос и ни одной волосинки, пробивающейся из под капюшона на лоб, чтобы увидеть её цвет. А вот про ладошки забыла. На тыльной стороне одной из них красовался как всегда заметное пятно формы луны или солнца цвета следа от красного камня на дороге.

Улыбаясь, Йорв оттянул правый рукав, обнажая пятно схожее по цвету, в районе локтя, справа от его выступающей части. Когда оно было впервые обнаружено на его теле, знакомые и родичи обыскали всё что могли в поисках ассоциаций и схожих символов в книгах и на картинах, коих, без религиозных изображений они смогли найти не много. Оказалось, его пятно похоже на сказочное существо огромных размеров в вытянутым носом, раздутым у основания и сужающимся к кончику. Говорят, с помощью этих созданий, много лет назад, предки его народа почти спаслись от участи рабов какой-то столь же древней империи, пройдя с ними через горы и подойдя к стенам её столицы.

Заметив это и поняв намёк мальчика, девочка свела вместе брови и, как был уверен наш герой, надула губки.

Как ты узнал?– на удивление низенький голосок раздался из под капюшона, заставляя уголки шарфа двигаться в такт словам.

–Чем больше ты на себя надеваешь, тем больше привлаешь внимание к открытым частям тела.

Но без всего этого ты меня по лицу и по волосам легко узнаешь.

Если сменишь причёску, не побоишься немного подержать на лице мокрую землю, я увижу девочку с чуть испачканным лицом, которой всё равно, обращает на неё кто-то внимание или нет.

Ты просто хочешь увидеть как я себя извазюкаю грязью!

Как я узнаю, что ты себя извазюкала, если не узнаю тебя?– Йорв взял из руки сестры уголок шатра.: Спасибо.

Постой! – крикнула девочка, выхватила уголок из рук брата, прижала его к земле и придавила колышком.: Стучи!

Что?

Ты обещал мне, что не позволишь чтобы мне причинили вред. Себе ты такого обещания не давал, вот и стукнулся.

Не стукнулся, а стукнул. Так правильнее. А что если я и тебе….?

Ты не сможешь. Не знаю почему, но когда ты что-то обещаешь, у тебя это почти само получается и не может пойти никак иначе. Помню ты был голодным, когда папа сказал, что нельзя есть медовые орехи. Помню ты пообещал той девочке…