Проект Барьер

Но чтобы родители умерли, или отказались от общения даже в виртуальном режиме. Это было обидно и странно одновременно.

Ведь дальше он был уже совсем один. Точнее его семьей становилось все общество, и никто конкретно. Он жил как сирота, и даже хуже. Ведь у детей без родителей не было памяти о своих настоящих родителях. Не было конкретной эмоциональной памяти, а у него она была.

И память… память стоило сжечь, как и этот очередной дом. Но Максимус не решался до конца это сделать мысленно… и поэтому всегда смотрел на этот символический процесс домоцида, как на очередное напоминание что рано или поздно это надо будет сделать.

Он смотрел на дом, медленно улетающий с дымом как пища для дирижабля и тайком плакал, иногда оглядываясь по сторонам.

Ни у кого кроме него это зрелище не вызывало столько эмоций. Лишь только один странный сосед из окна наблюдал то-ли за домом, то-ли за самим Максимусом, отчего ему стало как-то не по себе, и он отправился в путь к центру распределения.

Города временно-постоянного проживания

Максимус шел по направлению к центру с КУБом в руке к пункту распределения вирус-положительных отбывших свой 8-летний срок в городе.

Конечно, можно было остаться и принять свою судьбу в виде полной синхронизации бактерий вируса окружения с твоими, чем закончить свой жизненный путь навсегда, но это было глупо.

Так поступали лишь безумцы-отшельники или люди отчаявшийся жить с комплектом фильтров в носу, колес на шее и наушником в ухе. Это был стандартный комплект обычного жителя эпохи нашего вечного карантина. Кажется, именно этот путь избрал его сосед, когда смотрел на него недавно. Жаль. Человек был в общем то хороший, хотя Максимус, вспоминая его не мог ничего припомнить конкретно.

– Наше общество устроено чрезвычайно странно для наших предков, – думал Максимус, поглядывая на толпу равномерно отдаленных друг от друга таких же как он пешеходов.

– Мы, ведь, в сущности, все боимся вируса, и поэтому закрыли себе дыхание фильтрами в носу, защитив себя от избытка чужих бактерий при контактах… тем не менее от обычного общения в живую, тоже отказались, и даже в этом решили получить большую гарантию защиты. Чтобы при общении выдыхаемый воздух так же не попадал оппоненту в рот, минуя фильтры. И при всем при этом, все равно, как бы мы не старались, выдыхаемый чужой вирус все равно попадает к нам в организм через кожу, глаза и прочие места. При этом мы имеем вполне конкретную систему оповещения индивидуальной био-опасности, которая оповещает нас, когда надо прекратить контакты с другим человеком, чтобы не получить повышенную дозу вируса, который не сможет перебороть антивирус в фильтрах.

– Мы буквально до минуты знаем когда и что надо делать, чтоб сохранить уровень заражения в пределах допустимого… но продолжаем боятся контактов друг с другом больших чем общественно допустимые.

– Как же мы выживаем? – подумал Максимус задавая вопрос сам себе от мысленного собеседника из прошлого.

А все очень просто – фильтры защищают нас от вируса, и сами изготавливают антидот в процессе. Кольца на шее и голове позволяют нам общаться, друг с другом буквально не открывая рта. То кольцо что на шее анализирует движения голосовых связок чтоб распознать предполагаемые слова которые мы хотим сказать, а кольцо на голове – это дополнительный центр анализа мозговой активности который подтверждает вывод первого кольца с помощью сканирования ультразвуком и магнитами активности речевых центров мозга и.. передает сигнал на наушник собеседника к которому обращен «говорящий». Причем делает система не только на прямую через отправку текста (можно и без слов. Просто текстом общаться), но и озвучивая голосом оригинала, так и не сказанные слова в наушнике, которые, к слову, еще и переводятся с помощью искусственного интеллекта на язык принимающего пользователя.

Выглядит со стороны это как телепатия… или еле слышное горловое мычание двух странных людей со светящимися кольцами.

Так что у нас нет языкового барьера в традиционном смысле слова. Ибо когда нет произнесенных живым голосом слов, то и нет ни малейшего понятия на каком на самом деле языке говорит собеседник.

Вот так просто мы все вдруг стали немыми в реальной жизни, и очень болтливыми в виртуальной. Но все же дабы не потерять навык вообще устной речи, дома и по удаленной связи мы говорим своим голосом без помощи колец.

Закончив этот диалог с самим собой Максимус задумчиво встроился в общую очередь на активном движущимся тротуаре на безопасном друг от друга расстоянии и стал рассматривать соседей.

Вокруг него стояли как совсем обычные зрелые люди, которые вот-вот должны были уехать в города-диспансеры, через которые Максимус никогда не проезжал даже транзитом, так и люди его возраста с детьми, едущие в такие же городки временно-постоянного проживания как он.

Были и странные аксакалы, как мы их называли. Люди, которые свое общение целиком и полностью построили на международном языке жестов, чтобы не использовать кольца по религиозным причинам. Но даже они использовали кольца на руках чтоб незаметно для других, если собеседник слишком часто махал руками и работал мимикой, сканер мог расшифровать что он говорил по видеосъемке в онлайн-режиме. В общем обычные позеры, делающие фактически тоже самое только махая частями тела как обезьяны.

Но они мне были не интересны. И вдруг заметил необычно счастливую пару с детьми впереди. Дети, это, пожалуй, то немногое что в нашем мире было вне правил карантина, и могло нас выделить эмоционально из толпы. Они до 16 лет жили вообще без фильтров, так как вирус до этого возраста просто не был активен, чему они были, несомненно, рады. Родителям же это доставляло не меньшее удовольствие, потому что как раз с ними можно было говорить как в старину – собственным, а не электронным голосом.

Они разбавляли поток нашей живой очереди хоть какими-то звуками, кроме звуков природы и домашних животных. Коты и собаки, наверное, были такими же детьми для тех, кто не завел собственных, или не хотел. С ними тоже можно было поговорить, но только в одностороннем порядке.

Движение ленты нашего бегущего тротуара вело в центр города и многие постепенно соскакивали на другие направления в направлении своей работы. Наш 15 минутный городок был весь изрезан этими движущимися тротуарами, которые в утренние и вечерние часы заменяли, части активного населения, беговые дорожки возле дома. По ним можно было бегать, одновременно не убегая от дома, а чтоб убежать надо было бежать очень быстро.

Прям как в сказке про Алису в зазеркалье, только отражение нашего мира было реально. И бегали мы так, чтобы соблюдать карантин и не разбрасывать свои частицы вируса по окружающей местности.

Поэтому у нас в городе были только движимые дорожки, покрытие которых постоянно дезинфицировалось и очищалось, когда полотно уходило под землю. Всегда чистые дороги и всегда удобная доставка роботами по этим же дорожкам к дому всего необходимого.

Но мне уже ничего не нужно было, и я уезжал отсюда навсегда.

Я ехал в центр. Он же космодром как шутливо называли его мои коллеги по работе в AR-VR управлению робототехникой за характерно высокий стиль единой башни приема и перераспределения ракет-капсул, транспортировки грузов и людей… и пристыковывающиеся сбоку дирижабли, создающие издалека вид ракеты с боковыми ускорителями.

Один из дирижаблей как раз медленно плыл к башне на стыковку. Тот самый, что недавно сжег мой дом. Далее он возьмет материалы для постройки нового и отправится в другой город, или пристыкуется до следующей оправки к циклу сжигания.

Космодром – единственное высокое здание в городке, и одинаковое для миллионов таких же в любой части нашей планеты.

Единый стиль равно стандартизация всего и вся для эффективности, – как любили повторять идеологи нашего мира в утренних сводках достижения и развития нашего невольно мирового и единого человечества.

Старый знакомый

Двигаясь по тротуару, Максимус невольно обращал внимание на окружающие здания, которые в будущем, очень скоро, обратятся в пепел. Часть из них уже сгорели, и роботы заботливо высаживали на пепелище ростки деревьев, одновременно раскладывая ленту капельного полива.

– Кричащая рациональность бытия, – подумал Максимус, и вдруг его взгляд остановился на целом доме посреди рядов сожженных соседних.

Это был дом его старого знакомого Кости Клаба. Он имел специализацию в помощи коллаборативным роботам в различных работах и Максимус познакомился с ним именно тогда на начальном уровне обучения, когда еще не умел управлять аватарами из гарнитуры дома.

Костя был в каком-то смысле активист. Так мы его называли за излишнюю любовь с борьбой против вируса с помощью разведения детей. Уже в свои 18 когда Максимус с ним познакомился он обзавелся четырьмя детьми, а еще двоих сделал, когда ему было всего 16-ть.

В свои 40 он так и не вышел по специализации выше старшего помощника коллаборативных роботов городского назначения. Тех самых что сажали, поливали и собирали урожай. И оставался практически всегда в круге первом из-за этого. Это допустимый круг миграции в зависимости от возможностей специализации.

Приближаясь, к дому Кости, Максимус заметил нечто странное. Роботы кружили вокруг Кости хороводом и пытались ему что-то сказать. Что именно Максимус не слышал, но четко решил все разузнать несмотря на скверный характер знакомого, которого он откровенно недолюбливал.

Приблизившись на расстояние связи по кольцам Максимус вдруг, заметил, что… на Косте нет колец! И фильтров! Он сидел верхом на роботе осунувшись и держа в одной руке бутылку воды, а в другой таблетки от депрессии.