Русская канарейка

Непростое это было чтение, ступенчатое. По лестнице вверх-вниз… Вниз – в прошлое, вверх – в настоящее, и обратно. Вниз – к тайнам героев, их глубоким мирам, вверх – к поверхностным картонным приключениям, и обратно. Вниз – к двум-трем звездочкам, вверх – к четырем-пяти, и обратно…Трилогия рассказывает о двух семьях, связанных весьма оригинальным образом – «династией» голосистых кенарей Желтухиных. Все началось еще до революции, а закончилось в стремительном современном мире, из которого смотришь назад с нелепым чувством удивления – как, мол, занесло меня из винтажных пейзажей Одессы да Алма-Аты в современный океан со всякими там «ютьюбами». И в этой бурной современности, потчующей нас остросюжетными шпионскими приключениями, и суждено столкнуться двум душам, связанным тонкой нитью, вьющейся с давних времен – песней.Первая часть трилогии понравилась мне совершенно искренне, я была уверена, что в моих руках масштабная семейная сага. В какой-то степени так и есть, но насладиться этим возможно лишь в первом томе, где наивысшая семейная концентрация – масштабное предисловие, созданное для того, чтобы вывести нас к главным героям повествования. Странно это, скажу я вам. Вот у вас в руках книга, напитанная всем тем, за что мы любим семейные саги – неспешный рассказ, победы и поражения, радости и горести, и вдруг – так-то, товарищи, это, вообще-то, так, вступленьице, вот вам будущие главные герои, и засим закончим эту не особо нужную лабуду.Авторские комментарии по этому поводу можно было бы пережить, продолжись история во второй книге. Нет, она продолжается, конечно, но совсем по-иному. Нас ждет шпионский детектив, неожиданный, поверхностный и потому несколько нелепый на фоне довольно сочного повествования первой книги. Третья книга, в общем, такая же, с тесно приплетенной любовной линией, к которой вроде бы как все и шло, но – загвоздка – остросюжетное повествование, эта мутная история с группировками, разведкой, криминалом – заглушает песнь кенаря, что буквально, что фигурально.Леон Этингер, собственно, наш главный герой, недурной певец, только вот опять незадача – на фоне его проделок на другом фронте концертные вставки вызывают полное недоумение. Как будто кенарь – натуральный, птиц – расстреливает кучу народа, потом аккуратно снимает с крылышка винтовку, стирает с желтой мордахи боевую раскраску, впрыгивает в клетку и поет, как и положено невинной птичке. Обалдевшие зрители, понятно, не отошедшие еще от расстрела, впадут в ступор, увидев такое перевоплощение. Не говоря уже о том, что симпатии к птичке пение – да и ничто – после такого не вернет.Я, конечно, огрубляю, но примерно такое впечатление вызывает сумятица второй и третьей части, и только приветы старых добрых персонажей спасают историю. Кроме того, книги совершенно не передают место и эпоху – и тут тоже с корабля на бал, от юного Израиля до современных новшеств; только дореволюционный мир, как это ни странно, автору удалось передать так, что виделись картины и чувствовались запахи, а потом пошли какие-то блеклые, невнятные и торопливые отражения. Без специальных знаний трудно уловить и исторический контекст. В первой книге это довольно легко – все примерно знают, как было дело, – а вот потом все сложнее. Не интересуйся я историей Ближнего Востока, мало что поняла бы.Резали глаз и вставки, перебивающие повествование, откровенно спойлерящие, расшатывающиеся, словно автор не знает, что со всем романом делать дальше, как его лепить. И это настолько вставки! Как будто заметки писали красной ручкой по готовому тексту. Подозреваю, такова была затея, но мне она решительно не понравилась и сильно подпортила чтение.Есть, однако, и безусловные достоинства – оригинальные детали, интересные персонажи и, самое главное, текст. Он очень легкий, почти невесомый, повсеместно ироничный. Думаю, в том числе поэтому мне понравилась первая книга – в ней такой стиль был как нельзя кстати – и не особо впечатлили последующие, представляющие собой, фактически, шпионский роман с протяжными диалогами и мутными приключениями, достойными малобюджетных боевиков. Но, на самом деле, благодаря тексту все книги читаются легко.Вкупе трилогия выкатилась на три с половиной, и мне даже немного обидно – настолько приятные впечатления вызвала первая, «семейная» часть. Но, увы, две другие оставили лишь малоприятное послевкусие, и только и радости было, что узнала судьбу Дома Этингера – а какая ему в том беда!..

"Дом Этингера – он как море. В нем все растворится…"Русская канарейка. Желтухин Рецензия
Русская канарейка. Голос Рецензия
Русская канарейка. Блудный сын Рецензия"Русская канарейка" Рубиной оставила в душе заметный след. Почти месяц чтения не прошёл бесследно. Нет-нет, и возвращаюсь к книге, вспоминаю некоторые эпизоды, заново переживаю судьбу Леона. В своих рецензиях на каждую часть, я ничего не написала о Владке, матери Леона. А между прочим, личность заметная, неоднозначная, хотя и не вызывает особо приятных чувств.
"Все, что та делала или говорила, хотелось немедленно переделать и переговорить.
Каждое ее слово было лишнее.
За каждую вторую фразу ее хотелось прибить.
Воспитанию, которым объяли ее (каждая по-своему) две старухи, Владка не поддавалась ни в малейшей степени, будто внутри у нее сидел маленький осатанелый тайфун, просыпавшийся именно в тот момент, когда более всего событиям и обстоятельствам требовались вдумчивая тишина, осторожность и внимание к каждому слову.
С самого детства ее распирала такая радость жизни, такое несокрушимое ожидание ежеминутных чудес, с которыми обыденность конкурировать не могла. Этот сгусток энергии уравновешивался диким, необъяснимым и беспричинным враньем, враньем не за ради чего, просто так, без цели. Это было чистое творчество без претензий на гонорар, густая и красочная живопись сочиненного мира, который она вылепливала щедрыми ритмичными мазками. Да: этот неизвестно откуда взявшийся в девочке врожденный ораторский дар – способность к ритмической речи – вспыхивал и срабатывал в самые неожиданные моменты самым непредсказуемым образом («Хорошая девочка, просто в ней три мотора»)."
Эгоистичная, бесшабашная, ветреная, неорганизованная. Можно долго перечислять, только всё равно ведь картина будет неполная. Владка просто женщина, умеющая наслаждаться жизнью, невзирая ни на что. Удивительно, но ей это удаётся играючи. Я даже слегка завидую ей. Таким людям легче жить.
Почему у такой матери вырос такой сын- загадка природы. Абсолютная противоположность во всём. Но тем не менее часто вспоминаю Владку, рыжеволосая бестия стала весомым персонажем. А ещё мне часто вспоминается Стеша. Удивительно даже не то, как девочка с улицы стала членом семьи Этингеров, продолжательницей рода. Восхищаюсь, как она в тяжёлые годы его защищала. Как сумела сберечь ценности и не побоялась отомстить обидчику.
Удивительная женщина. Скала.
А уж кулинарка! Я слюнями давилась от описаний того, что она готовила.
"Вдруг воссиял большой медный таз на огне: это в саду под яблоней Стеша колдует над вишневым вареньем. В самой середке густой багряной мякоти подбирается, подкипает крошечный вулкан лаковой вишневой пенки. И она, Эська – восьмилетняя, босая, в цветастом сарафане – стоит с блюдечком в руках, ждет своей порции сладкого – сладчайшего! приторного! – приза. А Стеша месит палкой в тазу вулканическое озерцо, испуганно покрикивая: «Сдайте назад, барышня, ну-ка! Обвариться можно сию минуту, не дай боже!» Но девочка не отходит, завороженно глядя на вулканчик в центре раскаленного багряного озера, облизывая губы, словно на них уже запеклась вожделенная лиловая пенка."Эська, хрупкая барышня с сильной волей. Наверное она стала фундаментом для будущего Леона. Её гены сделали многое, ведь кровь- не водица, её пропьёшь, не променяешь.
Магда, нельзя не вспомнить Магду. Может она и не сильно много вложила в Кенаря, но её след в его жизни заметный. Женщина, которая любит, может всё, Магда ещё раз это доказала. Сколько их ещё, неупомянутых персонажей. Можно писать не одну рецензию, не одну историю. Выписывать тысячу цитат. И всё равно главные слова о красоте и силе книги так и не найдутся. А может и не надо искать?
"Нет, все-таки нельзя обрастать болью, пусть даже болью памяти. Надо латать и законопачивать все свои бреши."Ф/М 2017
4/20

Здравствуй, незнакомец. Здравствуй, книжный странник.
Послушай напутствие своего собрата-путешественника. Ты стоишь на пороге длинного пути. Извилистого, крутого маршрута. Впереди у тебя дорога из миллиона слов, которые отзовутся в тебе болью и радостью, которые будут звучать в тебе долгим, протяжным эхом. Ты уже ходил тропами Рубиной? Ты уже знаком с её витражами судеб, собранных из мелких, но ярких кусочков разных жизней? Ты думаешь, что знаешь её? Наивный путник. Послушай того, кто только что вернулся из этого лабиринта слов. Этот лабиринт создан Писательницей, Актрисой, Женщиной. Ты можешь представить себе всё могущество этого тройственного союза в одном лице? Поверь, он не раз тебя удивит. Он ошарашит как:
Как иголка, спрятанная в мягкой перине.
Как кусочек льда, брошенный тебе за ворот в жаркий день.
Как кость в фарше.
Как удар статического электричества.
Как внезапный укус только что мирно спящей кошки.
Как конфета с начинкой из перца.
Как взрыв петарды за спиной.
Как случайная заноза.
Как шпионский роман в яркой обертке семейной саги, толстом слое политического триллера с привкусом изысканной и экзотичной мелодрамы.А теперь ступай, мой неизвестный скиталец по бескрайним книжным мирам. Будь терпеливым. Будь чутким. Послушай песню русской канарейки.

Монументально, конечно. Читаешь книгу и чувствуется как Дина Ильинична ночами не спала, корпела над написанием трилогии, усердно подыскивая нужные эпитеты, чтоб не повторяться, ну или не так часто это делать.
Прочитав почувствовала облегчение, наконец то бумажный трёхтомник, купленный сразу после выхода, не будет немым укором косить на меня, а спокойненько отодвинется на полочку честно прочитанных книжечек.
Рубину я нежно люблю и очень уважаю, но вот в чем дело, я поняла что продолжаю покупать и читать ее книги, именно отдавая дань ее трудам и в память о любимых ранних произведениях автора. А на сегодняшний день я уже подустала от неё. И по хорошему, уже после "Белой голубки Кордовы" пора было ставить точку, но нет не получается, манит она своими книжками, как бы нашёптывая перед сном "купиии книжку! А теперь читаааай ее!". И я как послушный зомбированный фанат плетус в Книжный, покупаю и читаю, что мне ещё остаётся делать?
Я не буду говорить, что Рубина выдохлась или исписалась, потому что в таком бы случае она бы не забабахала нам трилогию на полторы тысячи страниц с довольно таки увлекательным сюжетом, а мы бы в свою очередь не читали бы зачаровано этот кирпичик. Но там где можно было сделать несколько книг она решила сделать одну, получилась знаете, такая историческая семейная сага, с шпионскими играми и элементами боевика, на фоне мелодрамы добро побеждает зло, хэппи-энд форева!!!! Очень чётко чувствуется как автор пытается выйти на просторы широкой аудитории и угодить любой читательской прихоти. Не говоря уже об набивших оскомину темах как арабо-еврейский конфликт, терроризм, мстительные исламисты, джиадисты, а ещё немножко однополой любви добавим (только совсем чуть-чуть, а то далеко не все толерантны в этом плане, здесь главное не переборщить). А этот знаменитый, хвалёный Рубинский стиль и язык, от витиеватости, которого под конец уже 1000 страниц на глазах появляются мозоли, куча эпитетов которые в итоге приводят читателя в тупик, хорошего должно быть понемножку, а когда перед тобой ставят кастрюлю с чёрной икрой и заставляют жрать ее столовой ложкой, то удовольствия от этой икры - ноль. Так и здесь в определённый момент просто устаёшь и все.
Читая трилогию во мне развился какой то комплекс неполноценности, судите сами все одеваются стильно и элегантно, вкус у всех во всем безупречен, многие герои чувствуют друг друга на подкожном уровне, все свободны душой, занимаются своим любимым делом, и естественно все только на профессиональном уровне, герои знают как минимум два языка, ну это или глухие или те кто попроще, а так как минимум все пять и дааа чуть не забыла, акцент какой?, естественно правильный и идеальный. Женщина у главного героя оторва - но какая! Бродяжка ради которой можно горы свалить. На фоне главного героя Супермен кажется рахитичным идиотом. Ведь он Артист, нет он ГОЛОС, а ещё Шпион, а какой любовник, не богат, но деньги всегда и на все есть, а какие у него уникальные способности во всем, думаю если бы Дина Ильинична решила написать тетралогию, то Леон Этингер научился бы к тому времени вышивать и шить на машинке...... И знаете в чем дело, не то чтобы я не верю что такого быть не может, а в том что все такие супер-стильно-элегантно-холёные-с безупречным голосом-слухом-запахом-шестым чувством-идеальным произношением и далее по списку собрались все в одном месте, в одной книге и героически преодолев все жизненные препятствия счастливо заливаются искристым смехом и только незаметные постороннему глазу изъяны тенью лежат на их не лёгкой судьбе.
Я не буду оригинальна когда скажу что первая часть мне понравилась больше всех, там была история, там была жизнь, там был кислород. Вторая часть трилогии это любовь, обжигающая страстная слишком идеальная и до зубного скрежета предсказуема. А третья - всего навсего третьесортный боевичок с роялями в кустах. Обидно за тех героев, которые на протяжении всей трилогии, по мере необходимости появлялись, а потом за ненадобностью в сюжете бесследно исчезали, а ты к ним только привык, только запомнил их наконец то. Ан-нет, они больше не нужны, полезайте в сундук. И все эти жизненные хитросплетения.... Да знаю я, что земля круглая и богата на сюрпризы и подножки в виде забытых знакомых, обрушивающихся к вам на голову в самых невероятных и неожиданных ситуациях, но здесь не то, здесь они выползают на первый план как только они необходимы для построения нужной и правильной сюжетной линии. Во всем чувствовался хорошо проработанный, четкий, холодно просчитанный авторский ход, да она и сама частенько напоминала нам междустрочек, что читаем мы всего навсего роман....
И все бы ничего, да только за этой полуторой тысяч страниц, за огромной проделанной работой - пустота.

Третий звонок. В зале гаснет свет. Зажигаются рампы, освещающие сценический занавес. Слышны последние робкие покашливания зрителей в зале, опоздавшие пробираются на свои места, стараясь не отдавить ноги уже устроившимся в партере, выключаются мобильные телефоны и зал накрывает тишина. Та тишина, которая ощущается на коже как предвестник чего-либо грандиозного, масштабного, волнующего и неизведанного.
Тем временем в оркестровой яме идут последние приготовления оркестра, а где-то за кулисами Леон Этингер только начинает наносить свой грим – он появится не сразу, у него еще есть время подготовиться, пробежаться по арпеджио, на которые голос ложится сам, без каких либо усилий с его стороны.Дирижер встает за пюпитр, около сотни глаз сосредоточены сейчас на его правой руке, удивительно бледной на фоне идеально черного пиджака, которая как-то очень напряженно держит дирижерскую палочку. Еще бы – ему предстоит вести оркестр за собой на протяжении трех томов нотных партитур. Кстати, разрешите представить – дирижер оркестра Дина Рубина. Взмах палочки и…Вступают струнные. Играют что-то медленное, тягучее и глубокое, начиная историю издалека. Звучит альтовый тембр, явно рассказывая о родоначальнике большого семейства. Иногда раздаются трели и тремоло флейты-пикколо, ужасно похожие на пение канареек. Часть скрипок пытается ускориться и поймать ритм флейт, однако не выходит – еще рано. Семейной истории удастся вырваться из этой кружевной скрипичной партии только с выходом Леона.Но вот одну партию перебивает другая, тоже струнная, однако это уже виолончель. Она звучит ярче, чем скрипичная, однако ненамного. Раздается ворчливая мелодия фагота – все ясно, старшее поколение еще одного семейства. Флейте-пиколо удается прекрасно вплестись в звучание обеих мелодий, которые, в свою очередь, прекрасно сочетаются между собой. Дирижер поднимает глаза на занавес, который медленно открывается, обнажая сцену, и мы видим на ней потрясающий рояль (кажется, испанец?) медного цвета, а за ним Эсфирь Гавриловну Этингер – маленькую, сухую, почти невидимую за шикарным инструментом, однако мастера своего дела и виртуозного музыканта. Как всегда кулисы распахнулись чуть раньше, чем нужно – Эсфирь Этингер любит вслушаться, остановить свои руки над ровными и такими родными белыми клавишами, услышать то, о чем говорит ей мелодия, а потом сказать свое слово – четкое, яркое, точное. Уже давно она играет только на этом инструменте. Вступает гобой и вливается в музыку, которую уже создают виолончели, флейты и рояль. Какая-то крякающая мелодия, кажется, совсем сюда не подходящая, однако вот уже гобой и рояль играют одну и ту же партию, и складывается впечатление, что так и продлится до самого конца – исключительно культурное фортепиано и какой-то неловкий гобой. Зачем автор данного произведения свел их вместе остается загадкой.
Долгое время не происходит ничего нового, в общем музыкальном котле кипит и остывает, нагнетается и успокаивается уже знакомое нам действо. Кларнет. Он вступает неожиданно, ярко, сильно, его мелодия звучит смело, но как-то немного неестественно и очень печально. Очень похоже на кошку, мягкой поступью крадущуюся по своим делам, однако выпускающую когти тогда, когда что-то происходит не так, как хочется ей. Кларнет поддерживают скрипки, но они будто плачут. И вот на сцену выходит Леон. И с этого самого момента весь оркестр будет подчиняться лишь ему одному. Он вступает совсем неярко, как-то простовато, в его голосе сложно зацепиться за какой-то характер, однако с течением времени голос обретает силу. Он не может остановиться в какой-либо одной тональности, кажется, что он может исполнять любую партию в этом оркестре. А быть может, ему и оркестр не нужен, с его талантом и умением перевоплощаться? Где-то в этот момент проскальзывает восточная тема, уловить инструмент не удается, слишком уж неявно, тонким намеком, звучит она. Но слушатель практически не обращает внимания на эту мелочь, ведь голос сливается с кларнетом и образует интересный дуэт. Вокалист и музыкант будто что-то недоговаривают друг-другу, их мелодии обрываются на полуслове, кларнет звучит прямо и ровно, а вот Леон пытается увильнуть, примкнуть к другой партии, сделаться незаметным, однако мы слышим, что звуков оркестра практически не осталось. Очень издалека звучит виолончель. Совсем тихо что-то жужжат скрипки. Эсфирь Гавриловна иногда возникает из небытия и неловко проводит пальцами по клавишам, издавая буквально несколько доминант септаккордов. А кларнет и голос будто упиваются друг другом, не замечая, как все громче звучат валторны, насколько тревожен их звук. В удивительную какофонию вырастает эта музыкальная композиция. Восточные мотивы звучат все ярче, кажется, что со сцены давно пора убрать прекрасный рояль и завешать ее коврами вместо лаконичного черного задника. Леон, кажется, утомился, голос то и дело срывается, он впадает в истерику и никак не может успокоиться. Валторны наступают, накрывают произведение своей массой, звучат литавры и барабаны, которые гремят, перекрывая всех, при этом кажется, что никакой логики у этих звуков нет, музыканты просто играют так, как им хочется. Дирижер выглядит довольным – значит так и задумано. Похоже, слушателей утомила эта неразбериха, Леон и кларнетистка пытаются спасти ситуацию, но что-то идет не так, весь оркестр это явно чувствует, появляется напряжение, но не то, которое предшествует ожидаемой развязке, а какое-то искусственное, будто кто-то манипулирует слушателем и заставляет его собраться и приготовиться к чему-то.Как бы там ни было, конец наступит. Последняя ария Леона кого-то пронзит в сердце, а кому-то покажется фальшивой. Зазвучат все инструменты одновременно, заиграют что-то похожее на пионерский марш на восточный лад (лишь в голосе вокалиста будут слышны минорные ноты), а в самом конце неожиданно выйдет еще один музыкант – тоже певец, как Леон. Возможно, он дает надежду на то, что все это было не зря. Однако зрители выходят разочарованными. Завтра в газетах наверняка будет напечатано множество восторженных отзывов. Жаль, что восторги дано разделить не всем.