Застыла, как заворожённая, пялясь в небо.
Глубина… Высота… Звёздность…
Ни одно слово не могло выразить моего внутреннего трепета перед этой бесподобной красотой, перед величием неба фьордов…
–– Пошли, Ули. – Дёрнул, наконец, за рукав Тиму. – Нам ещё до места доплыть нужно. И, кстати, молодец, что решилась.
–– Иикки сказала, что тебя из-за меня отчислят. То есть меня из-за тебя. – рассеянно ответила я и, с усилием оторвав взгляд от звёздного купола, потопала вслед за Тиму к причалу воздушных лодок.
–– Оговорка по Гулльвейг. – Фыркнул Петтери и почему-то поморщился.
–– По ком-по ком? – не поняла я.
Тиму неопределённо махнул рукой.
–– Да… Забей… Была одна колдунья… Мать демонов. Не люблю о ней, если честно. Даже имя упоминать противно.
И некромант демонстративно передёрнул плечами.
Я пожала плечами. Бывает.
–– У нас говорят оговорка по Фрейду.
–– Он тоже колдун?
Я покачала головой.
–– Не-а, мыслитель и отец психоанализа. Хотя, если так подумать, и демонов тоже. Тех, что обитают в человеческих умах.
Тиму хмыкнул. Кажется, он прекрасно меня понял.
–– И всё же по Фрейду мне нравится больше. Определённо, – он подмигнул и тряхнул красным помпоном на шапочке. Я не возражала.
Плыть на мини-дирижабле, или, как говорят здесь, на воздушной лодке, задевая днищем макушки вековых сосен и елей… Плыть под кристально-чистыми звёздными небесами в обрамлении зелёных и лиловых сполохов… Плыть, вдыхая всей грудью свежий, наполненный упоительными ароматами хвои и звенящей ночи, воздух… Плыть с нежным трусишкой Ломтиком на руках, доверчиво льнущим к щеке, с попыхивающим от удовольствия Дедушкой, приобнявшим меня за ногу… Плыть под счастливое уханье Йолки, изображающей из себя самку филина и летящей, распластав крылья параллельно с дутым полосатым парусом… Плыть рядом с Тиму Петтери, который меньше всего сейчас походил на недоступного аристократа и наследника герцогства Семи Фьордов…
Натянув мою шапочку на самые брови, – к этому времени шапка с красным помпоном, принадлежащая Иикки благополучно перекочевала на мою макушку, чем-то она Тиму не устроила, – он с серьёзным видом проверял специальный гарпун на поясе, метательные звёзды, цепочки с вращающимися брелоками и прочее замысловатое и незамысловатое оборудование для упокоения умертвий.
Если я о чём и мечтала в этой воздушной лодке – так только о том, чтобы восхитительное ночное плаванье под звёздами никогда, никогда не заканчивалось…
–– Приплыли, – положил конец моим чаяньям Тиму и бросил конец швартовы коротышке в котелке, поджидающему нас на стоянке воздушного транспорта.
Коротышка переминался с ноги на ногу у наземного экипажа, пускал дымные кольца и ёжился, оглядываясь по сторонам.
До кладбища мы добирались в закрытом дилижансе.
Ехали окрест городка, потому и разглядеть особо ничего не удалось. Очертания домов с остроконечными крышами, силуэты повозок и дилижансов, сонно мигающие огни окон…
Добравшись до места назначения, мы попрощались с провожатым, который стоило нам спуститься с лодки оказался выше меня на голову и устремились в самую глубину кладбища, мимо надгробных плит и каменных пирамид и обелисков.
Всю дорогу Тиму хранил молчание. Я в свою очередь не лезла с расспросами, молча наблюдала, как тёмный чертит защитный круг и возводит из лиловой окружности едва заметный, и то лишь благодаря энергетическим отблескам защитный купол.
Закончив все необходимые для охоты на нечисть приготовления, некромант подошёл ко мне и вгляделся в лицо как-то странно. Возникло ощущение, что он видит меня и не видит одновременно. Или смотрит что-то, видимое ему одному… А может, лишь хочет увидеть что-то… этакое…
По-прежнему не произнося ни слова, Петтери вдруг расстегнул куртку и размотав шарф, нервным жестом рванул борта рубашки в стороны. Сперва ничего не происходило. Затем на его коже – гладкой и приятно-смуглой, так и захотелось ощутить её под пальцами – замерцали символы, образуя очертания сверкающей цепочки.
Я ахнуть не успела, как Тиму уже сдёрнул через голову вполне себе материальную цепочку с небольшим кулоном на ней. Пылающие буквы на чёрном камне в форме капли показались мне странно знакомыми, но вспоминать, откуда они были мне знакомы времени не было – Тиму и мой шарф тем временем размотал и, надев цепочку мне на шею, беззастенчиво сунул руку с кулоном мне за пазуху.
Несмотря на ночную свежесть, рука Петтери оказалась тёплой. Даже горячей, чуть шероховатой наощупь… И наглой! Вот кто бы сомневался!..
Погладив там, где не стоило и сжав там, где не следует, Тиму, наконец, вынул обнаглевшую конечность под аккомпанемент моего возмущённого писка и тычков.
–– Это же твоя защита! – Дошло до меня как до утки, на пятые сутки. – Ты с ума сошёл! А ты как же…
Некромант буркнул что-то неопределённое. Он продолжал смотреть на меня странно и дышал при этом тяжело. Даже Йола с Ломтиком, затеявшие возню под куполом притихли, Дедушка же делал вид, что он вообще не с нами.
–– Погоди, – отмерла я. – А разве она не индивидуальная? Защита Морте…
–– Точно. – Отмер и Тиму. – Хорошо, что напомнила… Иди-ка сюда… Светошка…
С этими словами он притянул меня к себе и сделал то, о чём я мечтала с момента выхода за стены Морте. Накрыл мои дрожащие губы своими. Твёрдыми. Горячими. Уверенными. Будоражаще властными до головокружения, до умопомрачения. И целовал так долго и так яростно, что колени мои вконец ослабли, во рту появился металлический привкус крови, а дыхание моё мне больше не принадлежало…
В таинственно-звенящем сумраке границы наших с некромантом тел размылись и я больше не ощущала, не осознавала, где я и где он. Мир закачался в каком-то восторженном танце, а затем вдруг отступил стыдливо, уступая место… мне? Тиму? Некоему новому существу? Некоей силе, связавшей нас воедино?
Вопросы прыскали из стремительно пустеющей головы в разные стороны, кружась и путаясь стайкой разноцветных бабочек.
А потом всё вновь встало на свои места.
Сперва из ночного звенящего танца возник Тиму Петтери.
Затем появилось жжение… где-то в районе груди… за ним возникла пульсация… довольно болезненная.
Перстень Бонсайми нервно заплясал на цепочке, задёргался, как пёс на цепи.
Не то был недоволен соседством с защитным кулоном Тиму, не то, наоборот, ему обрадовался!
Поди разбери, что у этих магических артефактов на уме …
Может, стоило всё же Тиму об этом перстне рассказать?
Тиму, который, к слову, принялся целовать меня снова.
Нежно-нежно на этот раз, как будто извиняясь. Заключил в объятия так, будто баюкал, будто намеревался укрыть собой, защитить от всего мира, будто больше никогда-никогда выпускать не собирался!
Пока я, покачиваясь на упоительных волнах удовольствия размышляла, сказать-таки о перстне Бонсайми или погодить, жжение постепенно сходило на нет.
Разомлевшая от череды этих умопомрачительных поцелуев и близости некроманта, я так и не решилась.
А потом было уже поздно.