Студёная любовь. В огне

Глава 10

Любава

– Безродная иномирянка Любава верховным судом Криты приговаривается к иссушению, – безэмоционально прочитал заключение обвинитель. – Магия по обету академии переходит во благо Энтара. Ее решено сохранить в артефакте силы пострадавшей стороны, семьи О'тэнли. Король Криты, Дэкус ин-тэй сам распорядится, кому пригодится дар неизвестного происхождения с неисчерпаемым резервом. Прежде будет проведен анализ ценности и последствия слива магии в новую эссаху.

Я слушала вполуха. Стояла, потому что приказали. Молчала, потому что сказать больше нечего. Дышала, потому что все еще получалось…

Протянула руку, когда понадобилась капля крови для закрепления документа, и острая игла прошила подушечку указательного пальца, но я ничего не почувствовала. Даже удивилась, что в моем теле все еще есть кровь, увидев, как алая клякса впиталась в белую бумагу и засияла синей кританской магией, подтверждающей приговор.

Я искала выход, но не находила его. Содрать с себя рубаху и показать стигму? Да не поверят же, что метка к Синарьену привязана, скажут, что пытаюсь оттянуть казнь, только и всего.

Секунды неумолимо бежали вперед, часы сплетались в сумасшедший круговорот лиц и путаницу слов. Нашлись свидетели моего нападения на принца и запрещенное использование магии на балу – еще бы, это эпичное действо видели все в академии. Кто-то вспомнил, что я отказала принцу прилюдно, оттолкнув его при встрече, хотя не имела права. Кто-то расписал в красках, как я украла дорогое королевское имущество, колесницу, которая в тысячи раз дороже моей жизни.

Я почти не слушала и не вникала, потому что воспаленным мозгом пыталась найти выход, безумно желая спасти Синара. Но как?

Без магии я даже стигму толком не раскрою, для других она ведь невидима. А может…

Я дернулась. Кандалы стукнулись друг о дружку.

А вдруг они не могут обнаружить принца, потому что заблокировали меня сильнейшим артефактом? Никто ведь не знает, что я теперь носитель магии Синара. Они ведь ничего не поняли!

– Приговор привести в исполнение немедленно, – последние слова главного судящего смазались в оглушающем грохоте сердец. Было ощущение, что мое запнулось и остановилось, а Синара захлебнулось в безумном биении.

Так и есть! Они не слышат магию Синарьена, ведь она под контролем моей эссахи. Идиоты! Сами обрекли наследника на гибель. А еще великие архимаги!

Я снова дернулась. Страж, что стоял по правую руку, не тот – одноглазый, а другой – громила с кривым ртом и паклями черных волос, показал мне плеть, угрожая ударить, если еще раз попытаюсь спротивляться.

– Прошу… – голос после камеры и жестких рук короля на шее так и не восстановился. Я сипела словно простуженная.

Потянув руки вперед, чтобы привлечь к себе внимание, подалась к сидящим напротив архимагам и королевской свите. Страж расценил это, как агрессию – меня тут же стегнули по спине плеткой.

От толчка и огненной вспышки между лопатками я не удержалась на ногах и рухнула на шлифованный камень. Сверху прилетел еще удар, рассекая мир на алые полосы. Слез больше не было и сил бороться с несправедливостью не осталось. Я просто упала и не могла встать.

Приподняв тяжелую голову, поискала взглядом знакомое лицо с белой пышной бородой и попробовала снова:

– Синар жив… умоляю… выслушайте, – пошевелила я губами, обращаясь к Патроуну. – Вы же его сами погубите…

Ректор сегодня выглядел худо. Побледнел, словно ему на щеки щедро насыпали мела. В обрамлении белоснежной бороды и длинных волос ис-тэ казался мертвой статуей.

Король, наоборот, в контрасте с седыми волосами напоминал разъяренного алокожего быка. Здорового во всех смыслах. Щеки горели, глаза сверкали, обещая мне мучительную и долгую смерть.

Я неуклюже привстала на колени и, не обращая внимания на удары по спине, что прилетали с правой стороны, потянулась к вороту рубахи. Эти действия расценили, как опасность. Стражи мигом заломили мне руки до хруста костей и уткнули лицом в пол, не щадя лицо и нос.

Я кричала сорванным горлом, но никто не слышал. Зрители гудели, король щелкал тростью по столу, и мне чудилось, что над головой парит краснокрылая птица.

– Хватит!

От услышанного голоса все тело пронзило яркой вспышкой. Радости, узнавания, счастья. У меня будто силы восстановились и все раны зажили.

– Синарьен… – я скинула оковы чужих рук и бросилась к принцу, не чувствуя усталости и боли. Вскочила на ноги, толком не видя его из-за окровавленных глаз, но зная наверняка, что не ошиблась. Это он! Синар выбрался из другого мира, чтобы меня спасти! Пришел помочь!

Но, сбив плеткой ноги, стражи снова прижали меня к полу. Так сильно, что показалось позвонки взрываются под тяжестью сапог, но я все равно выкрутилась и уставилась на Синарьена сквозь сетку грязных волос.

– Синар…

– Я жив, – принц, что сидел в глухом углу зала среди зрителей, выпрямился и откинул черный капюшон. Зал ахнул, задрожал голосами, по рядам полилось удивление и восхищение, смешанное с ужасом. Короткие белоснежные волосы наследника с яркой темной прядью, свисающей на высокий лоб, синевато сверкнули. Принц медленно, слишком вальяжно спустился на первый ряд и остановился около замершего в шоке обвинителя.

Глава 11

Любава

Ин-тэй Дэкус резко вскинулся на ноги, ступил навстречу и потянулся к сыну, но принц развернулся к нему спиной и обратился к верховному судье:

– Вы не можете казнить эту… – он небрежно ткнул в меня пальцем, но так и не глянул, не обернулся, – безродную, потому что я привязан к ней жизнью. – Холодный бесцветный взгляд скользнул по толпе и, завернув по дуге, замер на моем лице. Принц поморщился. Шрам, что все еще бугрился на его щеке, потемнел, налился кровью. Ин-тэ поджал губы и еще жестче добавил: – Любава, ученица элитной академии Агоса, украла мою магию и мое сердце! – он нехорошо усмехнулся и покачал головой. – И это не любовь, поверьте, это физическая угроза моей жизни. Патроун, вы же можете услышать, есть ли у меня пульс? – Синар посмотрел на ректора.

Тот побелел еще больше. Кряхтя, поднялся, вскинул ладонь и направил магический поток в грудь Синарьена.

– Да, ин-тэй, – заговорил хрипло старик, исподлобья поглядывая на короля, – сердце вашего сына не бьется, а вот у нее, подозреваю… – ис-тэ показал на меня, – их два. Я не могу услышать сквозь такие сильные артефакты, – крючковатый палец обрисовал цепь и кандалы, что пудовой тяжестью тянули меня к полу.

– Вот же мразь! – король подался ко мне, краснея еще гуще. Над головой загудела магия, колкие искры вмиг разошлись по плечам и сковали горло. Ин-тэй, замахнувшись тростью, гаркнул: – Покалечу, отродье иномирское!

Стражи буквально швырнули мое ослабленное тело под ноги правителю, но ему дорогу преградил Синарьен. Он, до безумия спокойно склонившись, потянул меня за шиворот, заставляя подняться, но это внезапно остановило Дэкуса от нападения, и его магия рассыпалась в воздухе синим порохом. Король побоялся зацепить сына, этот страх прочитался в темно-карих глазах, как откровение.

– Никто не приблизится к ней! – зло вскрикнул Синарьен. – Я приказываю! Она – моя собственность, ясно? Моя жизнь! И пока это не изменится, никто ее пальцем не тронет. Даже король, – он перевел жесткий взгляд на побагровевшего отца.

Я не могла поверить в происходящее. Это все сон, очередная иллюзия…

– Отец, ты же видишь то, что не видят другие, – заговорил Синарьен, толкая меня к королю, словно шавку дворовую, но полностью не отпустил, крепко держал за локоть. – Связи… крепкие, такие, что ни одна магия не может порвать.

Король наклонил голову к плечу, разглядывая сына, будто видит впервые.

Синар, больно стискивая кожу на моей руке и оставляя синяки, продолжал говорить:

– Вы не могли меня найти из-за этого, – дернул цепи, приподняв мои руки на уровень глаз. Я не сопротивлялась. – Моя магия в ее эссахе! И я докажу!

Тонкое лезвие блеснуло в длинных пальцах, которые я безумно любила и целовала, когда принц не приходил в себя. Острие царапнуло по плечу, затем коснулось второго шва рубахи, рассекая тонкую ткань. Она сместилась на ключицу, я судорожно подхватила ее пальцами, чтобы удержать от падения, но хлесткий удар плети по пояснице, прилетевшей от стража, заставил меня опустить руки и подчиниться. Синар зашипел в сторону, но я от боли ничего не соображала. Рубашка соскользнула с плеч и обнажила грудь.

– Я сказал, – принц понизил голос, – что она моя. – Он не кричал, но весь зал затих, будто перед взрывом или катастрофой. – Еще раз прикоснешься, криворотый, я тебе хребет вырву.

Страж стушевался и отступил. На его смену пришел одноглазый, и я заметила, как Синар ему слабо кивнул. После чего воин забрал у принца широкий плащ, следом слетела белая рубашка.

Синарьен, обнаженный до пояса, повернулся ко мне, но в глаза не смотрел, будто это и не он вовсе. Какая-то дешевая копия, но не тот восхищенный мной парень и импульсивный мужчина, с которым мы были в Мертвой пустоши и прошли через Темное изменение.

Принц приложил ладонь к моей скрытой для других глаз стигме. Она мигом отозвалась на тепло его рук и раскрылась навстречу сверкающими серебром лозами, отчего наследник злобно и недобро заулыбался. Это Синар. Истинная связь никого другого бы не признала. Подозреваю, что именно метка не позволяла мужчинам ко мне приближаться, это она защищала меня все это время.

Ин-тэ приложил вторую ладонь к своей груди, синяя магия метки заплела его пальцы и побежала к моим нитям навстречу. По его руке, плечу, спине, забираясь по шее, оборачивая ее и спускаясь по второй кисти к моей груди.

Столкновение нитей защипало кожу, и между нами вспыхнул алый пион. Жар окутал с головы до ног, излечивая, воспламеняя, будто и не было мучений, разлуки и… предательства.

– Она моя истинная пара! – провозгласил Синарьен в затихшем зале, глядя мне прямо в глаза. Не моргая. Без сожаления. Без тоски и любви.

Я его не узнавала. Это не тот юноша, что восторженно рассказывал об устройстве колесниц и терпеливо ждал, пока буду готова к близости. Это другой Синарьен! Чужой, безликий, темный… Чувствуя, как накатывают волны памяти, как они будоражат кровь, я понимала, что вряд ли выдержу новую порцию сегодня.

– Если вы казните ее, убьете и меня, – на удивление спокойно сказал Синарьен. Дыхание у него было ровным, сдержанным, будто его совершенно не волнует, что со мной случилось во время его отсутствия и что будет дальше. – Придется изучить природу этого иноземного цветочка… – он пренебрежительно ткнул в раскрытую стигму, отчего лепестки закрутились в бутон и спрятались.

Принц будто намерено причинял мне боль, но не физическую, а ту, что никогда теперь не пройдет. Он рисовал на моем сердце глубокие шрамы, осознанно или нет, все равно.

– Придется найти способ оторвать от меня безродную и вернуть магию в мою эссаху!

И массивная волна памяти украла свет, затянув меня в тихую и спокойную тишину.

Глава 12

Любава

Просыпаться было сложно. На плечах будто гранитная глыба лежала, а голову расплющило кувалдой. Я с болью разлепила веки, но ничего не получилось рассмотреть – тьма не расступилась.

Ночь? Или слишком темное помещение?

Дрогнув всем телом от легкого озноба, я потянулась к лицу: нащупала мягкую повязку на лбу и влажные волосы, что прилипли к коже. Что-то было не так. Спустилась подушечками до бровей, огладила вспухшие веки и мокрые ресницы, что дрожали от моих прикосновений. Глаза горели, я бездумно хлопала ими, но ничего не менялось.

– Девушка очнулась, ваше высочество, – пролепетал рядом незнакомый мужской голос. – Но… она еще слаба.

Я потянулась к плечам и неосознанно прикрылась тонкой тканью, которую получилось нащупать – на мне не было и нитки одежды.

Шуршащие шаги сдвинулись в сторону, их сменили более ровные, твердые.

– Вы можете уйти, – холодно бросил Синарьен совсем рядом.

От его тембра меня бросило в жар и трепет, но воспоминания о происходящем на суде быстро вернули холод и ужас. Я невольно обняла себя за плечи. Цепей не было, кандалы не оттягивали руки, но что-то плотное оборачивало обе кисти. На ощупь – браслеты из сегментов, наверняка блоки магии, ведь я, несмотря на жуткую усталость и болезненность, все еще ощущала легкое давление изнутри. Если эссаха переполняется, а маг не выбрасывает излишки дара, то может сгореть. Мое средоточие очень вместительное. Надежда оставалась, что магия из другого мира не подчиняется законам Энтара, и я не умру от перегрузки.

Дверь тихо закрылась, я повернула голову на звук, но разглядеть хоть силуэт или проблеск не вышло. Неужели ослепла?

Принц молчал, но я чувствовала его присутствие и слышала глубокое дыхание. Все чувства, кроме зрения, словно обострились. Запахи: теплый масляный, легкий хлопковый и тяжелый металлический, будто принц провел долгое время в амбаре с колесницами.

– Синарьен… – прошептала осторожно, прислушиваясь к его дыханию и шагам.

Я не понимала, чего ожидать после суда, а темень перед глазами лишала единственного якоря, за который могла бы зацепиться – его эмоции и мимика. Может, хотя бы слова и интонации помогут?

– Синарьен ин-тэ, – сухо поправил он, словно окуная под лед.

Ничего не поможет. Это не мой принц, который клялся в верности и обещал быть всегда поддержкой. Не тот, с кем я прошла гиблые коридоры Темного измерения. Это будто другой человек.

– Конечно… ин-тэ, – повторила я, до боли в пальцах сжимая ткань, оставляя на плечах синяки. Вскинула подбородок, слепо посмотрела в сторону голоса принца. – А я для тебя кто? Безродная воровка и убийца?

Син резко выдохнул – прохладный воздух качнулся около моего лица и тут же испарился. Я невольно потянулась за ним, но одернула себя, сильнее стиснула простыню.

– А кто ты на самом деле, Любава? – голос принца сел, задрожал на окончаниях, но он быстро поправился и обезличил тон. – Расскажешь мне, кто ты? Чья? И как сумела мое сердце забрать? Это ведь магия такая, да? Ты понимаешь, что покусилась на самое важное? На мою жизнь. И за это будешь отвечать перед законом.

Кивнула. Я прекрасно это понимаю и всегда понимала, но… как себя оправдать, когда прошлое и будущее будто в связке? Будто вся моя жизнь – вереница неслучайных совпадений и продуманных кем-то событий.

– Я… же тебя… – хотелось признаться о нашем обручении, рассказать Синарьену все, напомнить о своей любви. Я даже губы открыла, чтобы сделать это, но позвоночник тут же прошило огнем, скрутило желудок, брызнули из глаз слезы. Накрыв губы руками, я скорчилась на постели, и кислота стремительно хлынула в рот.

Кто-то дернул за волосы вверх, а меня, наклонив, направили в сторону. Я успела вцепиться руками во что-то холодное, гладкое и закругленное, напоминающее плошку, как яд распустил по венам дикие цветы и выплеснулся наружу. Выворачивало меня долго, и слова короля о том, что дала обет молчания, – стали реальностью. Я думала, ин-тэй всего лишь пугает… И не представляла, что признание в любви – часть жуткой игры Дэкуса. Это жестоко, особенно если представить, что Синарьен совсем ничего не вспомнил, а я не могу ему даже заикнуться.

Глава 13

Любава

Когда приступ утих, меня довольно осторожно уложили на кровать. Я несколько минут не двигалась, прислушиваясь к шороху одежды и приглушенным неразборчивым голосам.

Лед чужих прикосновений обжигал – мне казалось, что мое тело несколько раз перевернули, осматривая, кто-то дернул простыню и бесцеремонно прощупал на груди место, где пряталась стигма. Она не отозвалась. Задрожала под ребрами, загудела, разливая жар по мышцам, а после затихла, будто после яда ей сложно проявиться.

В голове застряла мысль, что, если мне нужно будет остыть, не поддаваясь тяге Синарьена, стоит всего лишь сказать, что я его люблю. Жестоко? Зато работает.

Перед глазами замелькали тени и проблески света, из туманной тьмы выплыло лицо принца – строгое, бледное, чужое. Снежные волосы слева аккуратно подстрижены до очень короткой длины, справа были подлиннее, и темная прядь пряталась в челке, нависающей на прозрачные, будто стекло холодные, глаза. Белая рубашка, плотно застегнутая до горла, с мерцающей вышивкой из рианца по планке, подчеркивала болезненный цвет кожи.

Я чувствовала холодные руки принца, но видеть лед в его взгляде оказалось невыносимо. Он словно вычеркнул меня из своего сердца, когда прилетел домой. Надежда, что на суде принц играл роль, таяла и рассыпалась о его слова:

– Приведите безродную в порядок, – приказал Синарьен, обернувшись к стоящим рядом служанкам, но снова повернул голову, слегка наклонил ее на плечо, разглядывая мое лицо. – И накормите. Никого в покои, кроме меня, не впускать. Захочет развлечений, отведите в сад или библиотеку.

Он не сводил с меня глаз – в бесцветных радужках качалось мое размытое отражение. И только. Никакого сочувствия или сопереживания. Никакой радости от встречи. Ничего. Один холод.

– Син, – я слабо подалась вверх, но принц отстранился, побелевшие ресницы дрогнули и сомкнулись, тонкие губы искривились.

– Синарьен… ин-тэ, – зло прищурившись, поправил принц, – запомни элементарные нормы приличия в нашей стране, Любава, – и, не расшаркиваясь и не прощаясь, быстро покинул комнату.

Я так и лежала с открытым ртом от удивления и шока, пока меня не тронули за руку.

– Любава, мы вас… должны поднять, – переминаясь с ноги на ногу, сказала одна из служанок. Та, что повыше, с пухлыми губами и щербинкой на верхних зубах. Вторая девушка была полненькой и, смущенно пряча глаза, приготовила для меня тонкую накидку. Обе с темными косами, туго заплетенными на затылке, в кремовых хлопковых платьях с отличительной вышивкой на вороте – простецы, слуги без способностей. Таких обычно брали в королевские покои, ради безопасности.

Я не сопротивлялась, сама откинула простыню, чтобы встать. Да только не вышло, тут же рухнула назад, – ноги не удержали.

– Как тебя звать? – спросила охриплым голосом высокую девушку, что ринулась мне на помощь.

– Ливера ан-тэ, – без колебаний выдала она.

Я перевела взгляд на вторую служанку.

– Джесси ан-тэ, рада вам служить, Любава… – мой титул-определение девушка опустила, осторожно зыркнула на напарницу, и та в ответ ей одобрительно кивнула.

– Ливера и Джесси, – повторила я, чтобы не забыть. – Красивые имена.

– А ваше, как Любовь звучит, – радостно заулыбалась Ливера, но тут же осеклась под строгим взглядом толстушки.

Я вдруг вспомнила Глорию. И так сильно защемило под ребрами, что пришлось прижать ладони к груди и попытаться медленно вдохнуть. Моя верная соседка и одногруппница всегда относилась ко мне с теплом, несмотря на мою холодность и отстраненность, поддерживала много лет, а я – неблагодарная – не смогла ей помочь…

Я должна понять, почему чернота не всегда подчиняется моей магии. Почему одних получается вылечить, а других – нет? И почему вообще это в моих силах? Что за умение такое?

Глава 14

Любава

Служанки помогли доползти мне до купальни. В голове все время мутилось, я шаталась, но упрямо шла. Обязана разобраться в своей памяти, найти ответы, пока не стало слишком поздно.

Девушки хорошенько вымыли меня, распутали волосы и переодели в чистое исподнее. Платье, что мне принесли другие слуги, оказалось темным и строгим, совсем не таким, как я предпочитаю. Я вдруг вспомнила, что люблю нежный алый, как спелая земляника, люблю сливовый и малиновый, люблю лимонный и лаймовый… Лайм? Откуда это слово? С Ялмеза или Энтара? Как же все в голове перемешалось!

Помощницы все время молчали, хотя Ливера явно желала побеседовать, потому что бесконечно кусала губы и поглядывала на подругу. Джесси, более серьезная и медлительная, хмурилась и покачивала темной головой, безмолвно запрещая напарнице болтать. Явно приказ.

Я бы хотела с ними поговорить по-дружески, сблизиться, чтобы разоткровенничались о жизни в замке, расспросить о королевской семье, узнать, что изменилось за время нашего с принцем отсутствия и вообще за последние пять лет, но они не проронили и слова за последний час, а у меня в горле все еще горело от кислоты. Я даже ароматный суп едва съела и, долго жуя кусочки овощей и мяса, глотала через боль. Знала, что нужны силы, понимала, что бой только начинается и мне придется сотню раз сгореть, чтобы растопить лед, который воздвиг вокруг себя Синарьен.

Что его так изменило? Он нарочно это делает или что-то произошло на Ялмезе?

Скребло под меткой, что словно впала в анабиоз, сердца заводились, оглушая меня перекличкой, жар катился по телу крупными волнами. Я сама виновата, что Син отдалился, сама ведь отталкивала и запрещала ему подходить. Теперь расплачиваюсь.

Я хотела вспомнить, знала ли помощниц раньше, потому что они как-то странно косились на меня и изредка шушукались, но от одной попытки напрячь голову, чтобы воззвать к памяти, в носу засвербело от крови.

После трапезы, несмотря на недомогание и слабость, я попросила девушек отвести меня в библиотеку. Не буду сидеть сложа руки, буду искать ответы, пока не упаду без памяти. Служанки переглянулись, обменявшись скептическими взглядами, но выполнили просьбу.

Я старалась всю дорогу им помогать и не виснуть сильно на плечах, но около высоких знакомых дверей с резьбой в виде кудрявой ивы от нахлынувших воспоминаний меня хорошенько тряхнуло. От этого я дернула Ливере платье на плече и даже слегка разорвала ткань, а Джесси от напряжения сильно вспотела. Они чудом меня не упустили на пол.

– Безродная, не можешь ходить, сиди в покоях, – от стены около библиотеки отлепился знакомый одноглазый страж – Киран. Одет воин был те же штаны с множеством заклепок и кожаную жилетку, что прикрывала его крупный торс. Он помог служанкам завести меня внутрь и, молча махнув рукой, отпустил их.

– Я приготовлю отвар для тонуса мышц, – смущаясь, пробормотала Ливера и, неловко присев, поспешила за напарницей.

– Не торопитесь, – бросил им вслед страж, усаживая меня на мягкую кушетку. – Мы здесь надолго. Так ведь, Любава?

Я перевела мутный взгляд на воина и попыталась вспомнить его лицо. Неужели мы знакомы? Неужели в темнице – не первая наша встреча? Как же сложно жить с дырой в голове!

Я зарычала и сжала пальцами виски.

– Хочу все вспомнить!

– И по своей же глупости сгоришь, – страж отошел к окну и распахнул высокую створку, впуская свежий воздух.

– Почему? – вскинула голову, продолжая держать пальцы на висках. Внутри все кипело, плавилось, память приходила отрывисто, лоскутами – но было ощущение будто не она рваная, а я. – Почему ты мне помогаешь?

Киран вытянулся, переместил вес с одной ноги на другую, черные перевития на его плечах мягко подсветились, глаза загорелись синим огнем.

– Хочется. – Прищурился. – А что?

– Ты служишь принцу, – я отвела взгляд, чтобы не видеть глаза воина и не показаться слишком ранимой. Любое упоминание Синарьена по-настоящему взрывало эмоции, подливало жар в кровь. Казалось, что в миг я превращаюсь в опасный механизм, который способен уничтожить все живое вокруг.

Киран куда-то отошел, хруст его одежды замер у одной из полок с историей Энтара. Я до сих пор помню. Где что стоит! Удивительно! И зло брало! Стерли нашу с Синаром любовь, наши воспоминания друг о друге, мою личность, заставив меня поверить в свое бездушие и холодность, но зато оставили ненужное знание о расположении полок в этом проклятом замке.

Чтобы успокоиться и не злится на то, что нельзя сейчас изменить, я молча разглядывала помещение.

Здесь все по-прежнему, разве что красно-золотые портьеры выгорели – стали светлее. Высокие полки, ряды веером, уходящая наверх круговая лестница и книги, книги, книги. По центру, как столетний дуб в молодой березовой роще, торчал стол из черного дерева на массивных подпорах, рядом отдыхала красная велюровая кушетка, на которую меня и уложили, несколько пуфиков в тон разметались по углам, приглушенные бра из люмитов вдоль полок рассеивали мягкий синеватый свет по библиотеке, подчеркивая интерьер холодной серостью.