Сильный слабого съест

– Хорошо, что ты в Африке побывал, Петрович. Но лучше бы доброе дело там сделал, а не в животных стрелял… Да и здесь тоже, на родине, – вздохнув, ответил Дёма.

– Дёма, ничего ты не понимаешь. Охота – это инстинкты! Мы со зверем один на один. А лев… Ты знаешь, какой он умный? Это же схватка не на жизнь, а на смерть! Там адреналин прёт через край. Только сильные духом, только воины способны на такое! Как раньше, во времена императоров! Сильный слабого съест в один присест! – прозвучала коронная фраза Петровича.

Дёма неловко улыбнулся и, пожав плечами, положил руки на стол.

– Императоры охотились с копьями и луками, а ты – с винтовкой из засады на водопое. Так разве это схватка? Вон у тебя на стене висит шкура медведя. Ты же сам рассказывал, как на Вижае его зимой из берлоги доставал. Медведь в спячке был. И что же это, по-твоему, схватка? – спокойным голосом парировал гость.

– А ты, Дёма, попробуй сначала сам! Что же это, если не схватка? Мы, человеческий род, эволюционировали, изобрели порох, пулю, ружьё и при помощи ума завоевали лидерство в пищевой цепочке. Я умён и могу найти берлогу, а медведь глуп, раз не может спрятаться получше. Выходит, я сильнее, а он слабее. А будь он сильнее – тогда у него в берлоге висела бы моя шкура.

Мужчины хором засмеялись, отложили альбом, изученный от корки до корки, и переключились на разговор Дёмы с Петровичем. Дёма смутился от их смеха, но быстро собрался.

– Человечество и кроме пороха много чего изобрело: продуктовые магазины, фермерские хозяйства – это на случай, если тебе нечего будет кушать. Тир, чтобы пострелять для удовольствия. Искусственный мех, в конце концов. Медведю твоя шкура не нужна, Петрович. Он убивает, чтобы выжить, а не доказать другим животным свой ум. А раз ты хочешь с ним сразиться, так бери в руки нож и иди на медведя. Вот это будет честной схваткой и, если выживешь, станешь героем! Даже если не выживешь… Поступок всё равно смелый, – добавил Дёма.

По бане снова разнёсся смех. Петрович широко улыбнулся, демонстрируя белые ровные зубы, и старался скрыть небольшое раздражение, вызванное упрямством Дёмы. После шутки спор сошел на нет, тема охоты была исчерпана, как и политики. Время за разговорами пролетело быстро, солнце давно ушло за горизонт. Сытые, изрядно выпившие гости, казалось, обсудили всё, что их интересовало.

По подоконнику и крыше легко забарабанил весенний дождь. Мужчины начинали расходиться. Довольные и напаренные, они обнимали Петровича, жали руку своему кандидату, лидеру партийных списков и просто гостеприимному хозяину. Петрович провожал гостей и принимал тёплые наставления от своих будущих избирателей.

– Давай выпьем, Дём, – предложил хозяин последнему оставшемуся гостю. – Как там у них в каменном веке было?

– А я откуда знаю, как там у них было? – не поднимая глаз, добродушно ответил Дёма и наполнил рюмку Петровича.

– Я тебе скажу, как было: бей или беги! – продолжил забытую тему хозяин дома, оставшись с Дёмой наедине. – В жизни люди делятся на два типа: охотник, который бьёт, и добыча, которая в страхе убегает. Так вот, я отношусь к тем, кто бьёт, а ты из тех, кто бежит. Я охотник, и сын мой охотник, и отец был охотником. Мы бьём! – подытожил Петрович и выпил.

Петрович продолжал смотреть в лицо гостя, занюхивая водку горбушкой хлеба вместо закуски.

– Вот ты сидишь в своём офисе, Дёма. И кто ты? Ведущий специалист? В свой полтинник? А всё потому, что ты не охотник! Сражений избегаешь! А я тебе, Дёма, давно повторяю: будешь сидеть на месте, так и останешься в шестёрках. Ты не обижайся, не обижайся… Я тебе всё это говорю, добра желая.

– А я и не обижаюсь, Петрович. Не всё деньгами и должностями измеряется. Я живу согласно своим убеждениям, а по головам идти и портить другим жизнь – это не моё. Да и какое же это сражение, твоя охота?

– А вот такое! Я характер закаляю и сына своего правильно воспитываю! С детства беру его на охоту, человечищем будет! Ты посмотри: у него вся стена грамотами завешена. Там и за стрельбу, и за успехи в учёбе, на работе недавно первую получил. Скоро начальником станет! – разгорячился Петрович. –Характер нужно воспитывать, особенно с детства.

– Может, ты и прав, – заключил уставший Дёма.

Он посматривал на часы – время уже перевалило за полночь.

– Засиделся я, Петрович. Спасибо тебе! – вставая из-за стола, гость протянул руку хозяину дома.

Петрович крепко пожал её в ответ и помог Дёме сложить вещи в сумку. Он заботливо положил внутрь контейнеры с угощениями и вышел на улицу, чтобы проводить гостя, ожидавшего на террасе.

Уличные фонари освещали извилистую каменную дорожку, которая вела от бани до калитки. Путь пролегал через большой участок с двухэтажным домом, окружённым елями. Высокий забор закрывал от любопытных глаз.

Поднимаясь на декоративный мостик, Петрович взял под руку засидевшегося гостя:

– Ты не обижайся, Дём, не обижайся на меня! – похлопывая его по плечу, тепло сказал Петрович.

– А я и не обижаюсь. Я когда выпью, то на следующий день почти ничего не помню, ты же знаешь. Поэтому ты меня, если что, извини, Петрович, – пошатываясь на мостике, ответил Дёма.

После мостика дорожка стала шире. Гость шёл с левой стороны от хозяина и поглядывал в сторону зеленоватой лужайки, впитавшей влагу после короткого дождика. Сквозь редкие тучи пробивался свет луны, отражаясь в овальных лужах. Дёма наполнил лёгкие чистым воздухом и медленно выдохнул, поглядывая на Петровича. Тот перебирал связку ключей перед железными воротами с кованным узором.

Переступив за ворота, Петрович предложил вызвать такси, отговаривая гостя идти пешком. Дёма упрямо настаивал на своём. Жил он в двадцати минутах ходьбы вниз по тропинке, пролегающей через посадку. Петрович не хотел отпускать гостя одного, но Дёма утверждал, что собирается прогуляться на свежем воздухе.

– Подожди, Дём. Сейчас я сына позову, он тебя проводит. Здесь где-то бегал. Женя! Жень! – заорал Петрович в открытые двери ворот.

На зов вышел высокий паренёк лет двадцати трёх. Поздоровался с Дёмой и вопросительно посмотрел на отца.

– Женёк, проводи дядю Дёму до дома, – отдал приказ Петрович.

Женёк согласился. Он давно знал дядю Дёму и хорошо к нему относился, а ещё выучил, что с отцом лучше не спорить.

Идти было недалеко. Через посадку вела узкая дорожка, в конце месяца она подсыхала после зимней слякоти. Жильцы двух пригородных посёлков, расположенных по соседству, редко ей пользовались. В основном, когда спешили на утренний рейсовый автобус или прогуливались любуясь природой.

Дождавшись, когда отец попрощается с дядей Дёмой, Женя закрыл стальную дверь ворот на ключ, и зашагал с гостем в сторону тропинки. В некоторых местах посадки просматривался освещённый широкий тротуар, расположенный вдалеке. Идти по нему было комфортнее, но значительно дольше.

Ради приличия Дёма пару раз спросил парня о работе, но из-за того, что дорожка была узкая и умещала только одного человека, им приходилось идти друг за другом – разговаривать стало неудобно. В некоторых местах они шли сквозь ветки и обходили лужи.

Свет луны пробивался через деревья с набухшими почками, готовыми вот-вот выпустить листья.

«Ещё неделя и всё вокруг позеленеет», – подумал Женя и убрал от лица мешавшую ветку.

Большую часть пути каждый думал о своём. Дёму немного пошатывало – он заметно перебрал. Выйдя из посадки на главную улицу посёлка, Дёма обернулся:

– Ну всё, Женёк. Дальше я сам дойду, спасибо! – он пожал руку парню.

Весенний дождик снова закапал. Попрощавшись с дядей Дёмой, Женя с чувством выполненного долга решил вернуться домой по тротуару. Он переживал, что дождь усилится и тогда придётся идти по грязи. Ускорив шаг, Женя вышел на пустую дорогу рядом с посадкой. Порывы ветра усиливались, и парень был доволен принятым решением.

Женя накинул капюшон, то и дело поправляя его после резких порывов ветра. Примерно на середине пути дождь начал лить сильнее. Парень давно потерял интерес к окружающим знакомым пейзажам и ускорил шаг.

Погружённый в мысли и занятый борьбой с капюшоном, Женя резко остановился, будто кто-то его окликнул.

«Послышалось», – подумал парень.

С очередным порывом ветра донёсся незнакомый звук, нарушавший привычный шум дождя и раскачивающихся деревьев. Женя оглянулся – никого не было. Насторожившись, он медленно пошёл дальше.

И снова с сильным порывом ветра до него донёсся странный и уже пугающий звук, похожий на голос. Женя старался найти источник шума. Он раздумывал, что бы это могло быть. Парень остановился и скинул капюшон. Затаив дыхание, осмотрелся.

Приглушенный звук раздался ещё раз, когда Женя сделал шагов двадцать по направлению к дому. Следующий порыв ветра заставил его кровь застыть – он различил в шуме крик. Живот скрутило от страха.

Парень понял, что находится рядом с местом, откуда исходит крик. Рядом с посадкой. Он зашагал быстрее прежнего, почти бежал, когда душераздирающий приглушенный крик раздался с новой силой. Звук доносился из глубины посадки со стороны знакомой тропинки, по которой они прогуливались с дядей Дёмой. Женя оторопел и застыл на месте, его охватил ужас. Новая волна страха заставила пригнуться, чтобы стать незаметным.

Парень, почти не дыша, сидел на корточках и всматривался в темноту, но ничего не видел сквозь ветки деревьев. Женя бесшумно передвигался, не поднимаясь в полный рост. В глубине души он надеялся, что звуки ему послышались, и не поверил своим глазам, когда увидел быстрый промчавшийся силуэт. Затем второй, третий… По-прежнему застыв от страха, он опустил трясущиеся руки на мокрую землю. Почти лёжа, Женя выглянул из-за дерева на узкую тропинку.

Он насчитал три тени и следил за ними, напрягая зрение и слух. Постепенно парень начал различать очертания.

– Помогите! – отчетливо услышал Женя, его сердце заколотилось сильнее.

Парень ощущал, как сердце бьётся в груди тяжёлыми ударами. Неожиданная просьба о помощи сдавила виски. Тени кружили над серым пятном, рывками отрываясь от него… Резкими рывками… Кружили… Женя различил лапы и морду с зубами.

«Волки? – пронеслась первая мысль. – Но это невозможно, их здесь нет».