Проект «АДА»

– Ну, ну, тихо, не реви, мы тут не одни, так что не пугай остальных. – я прижал брата к себе и постарался его успокоить. – Раз страшно, зачем же ты полез сюда?

– Я думал догоню тебя и не будет так страшно. А кто здесь еще есть? Призраки?

– Нее, наверно. – я ухмыльнулся. – Тут остались еще пара парней, они пошли дальше. Я решил пойти обратно, так как устал, да и нет тут ничего интересного.

– А зачем ты пошел сюда? Тут еще страшнее обычного.

– Я тут не был, когда мы шли вперед, и это единственная комната, где есть мебель. Видимо кто-то жил тут. Может, есть что-нибудь интересное. Представляешь, найдем игровую приставку, или видеомагнитофон, или просто магнитофон?! – сказал я, дабы слегка успокоить Сашу.

– Ого, тут прям это есть? – с нескрываемым интересом спросил он и начал внимательно рассматривать комнату, не отходя от меня ни на шаг.

– Может быть.

Я продолжил обходить комнату по левой стороне, нащупывая стену рукой, так как фонарик не справлялся с кромешной тьмой стен и окружающего пространства. Он мог осветить только несколько сантиметров впереди меня. Пожар и правда был сильным, от обнаруженной мебели почти ничего не осталось.

Старшики мне рассказывали, что им рассказывали, как тут горело все. Это здание было банком. Его построили в то же время, что и завод фарфоровых изделий, который являлся градообразующим предприятием. Банк был местный и за нашим городом о нем никто не слышал. Пожар произошел в семьдесят третьем или пятом годах, точно сказать уже никто не мог.

Пламя колыхало снизу-вверх. Все здание было эвакуировано, но из подвала доносились ужасающие крики. Сводящие с ума, пронзительные вопли. Поначалу они напоминали женские крики, но затем они перешли на животный вопль. Воплощающий в себе демонические звуки и душераздирающий рев непонятного существа, что скрывалось за этими железными дверьми. Пожарные тщетно пытались открыть её, но получилось у них это только после того, как крики прекратились.

Найти ту бедную женщину и причину возгорания никому не удалось. После этого здание оставалось заброшенным. Те, кто помнил это происшествие, не осмеливался подходить близко к нему, с болезненными воспоминаниями о том, что они слышали. Следующее же поколение уже на генетическом уровне сторонилось заброшенного и пугающего своей одинокостью здания. Заметив краем глаза что-то белое, лежащее посреди пепла и обломков посередине комнаты, я подошел к небольшой кучке золы. Брат не отставал. Подойдя ближе, я обнаружил белый край листка, торчащий из груды сожжённых остатков, видимо когда-то представляющих собой столешницу.

Я потянул за край и вытащил почти целую фотографию. Моему удивлению не было предела. Из-за того, что все вокруг было сожжено дотла, даже железные элементы были слегка расплавлены, но эта, выцветшая фотография была почти цела, она только обгорела с левого края. Фон был неразличим, похожий на стену и пол, сливающиеся в одно белое полотно. По центру стояли мальчик и девочка. Лицо мальчика было ровно в том месте, где был обгорелый край, но девочка, она завораживала. Она была одета в черную мантию длиной до колен и держала за руку мальчишку. Завораживала не сама фотография, а глаза девочки, глаза, которые только и были видны. Черные как мрак, в котором мы пробирались, и бездонные, словно пустота вселенной. Я смотрел в эти глаза, пока не услышал пронзительный крик, ужасающий и раздирающий душу изнутри. Не похож ни на один из мне знакомых, а я слышал много, из-за тонких стен в общежитии, и в частности, то, что творилось ночью у нас в небольшой квартире. Крик усиливался, и я не смог выдерживать больше этого вопля. Он касался каждого кончика моих нервов, и я потерял сознание.

Глава 4

Очнулся я у бабушки, на железной кровати, на которой лежал толстый, упругий матрас, покрытый белой вуалью с кружевной вышивкой, а под головой лежала большая подушка, набитая перьями неизвестных мне птиц. Я не понимал, что произошло и как оказался тут. В двухкомнатной квартире, абсолютно в другом городе. В спальне, где раньше жил мой отец и его младший брат.

Моя бабушка особо не вдавалась в подробности и как-то с небольшой отчужденностью смотрела на меня, когда я спрашивал, как я тут оказался и что произошло. Она лишь рассказала, что меня нашли без сознания в подвале заброшенного здания. После чего приняла решение забрать меня к себе. Я спрашивал про брата и про остальных мальчишек, но она молчала.

Я не мог вспомнить ничего из того, что было после того, как я нашел обгорелую фотографию девочки. От чего еще больше не понимал, почему мама не хотела меня видеть? Где был мой брат? И почему моя бабушка, которая единственная на всем белом свете любила меня больше всего, настороженно разговаривала и смотрела на меня.

Дедушки давно не было, и оттого, когда я приезжал к ней на выходные, она всегда была безумно счастлива. Мой отец так же, как и меня, не посещал её. Я так и не узнал, кто он и чем занимался. Знал, что он просто высылал деньги, сначала моей маме, а затем бабушке.

Первое время я никак не мог смириться с тем, что мне ничего не говорят и злился на бабушку, когда она молчала в ответ на мои вопросы, а их было у меня очень много. Так продолжалось недолго. Я уже смирился с тем, что никогда не увижу свою маму и младшего брата. И стал надеяться, что увижусь с родным отцом. Раз я жил с его мамой, то должен же он был навещать её хоть иногда. Но все мои попытки встретить его были тщетны.

Через год я пошел в школу. Было страшно. Я никого там не знал и надеялся, что заведу новых друзей, но что-то постоянно останавливало меня заговорить с другими и как-то сблизиться с кем-то.

В школу меня записали в последнюю очередь и впопыхах. Так как я появился неожиданно и был из другого города. Мест к началу учебного уже не было и меня записали под какими-то удивительными предлогами, чтобы я не просидел целый год просто так.

После чего началось то, благодаря чему мы с тобой и познакомились. Я каждую ночь просыпался в ужасе, весь в поту и слезах. Горло моё хрипло, от вопля. Мне постоянно снилось что-то ужасное. Иногда я не помнил ничего, а иногда я помнил все очень четко. Белую комнату, уставленную мебелью. Возле входа стояла детская железная кровать, рядом с ней стоял шкаф с одеждой. Посередине комнаты стоял небольшой столик с вазой, в которой находились цветы и фотография в рамке. У противоположной стены от выхода стояла еще одна кровать, вся грязная и в непонятных пятнах.

Девочка с фотографии игравшая в куклы возле своей кровати. Я играл вместе с ней. И создавалось такое ощущения, что я был тем самым мальчишкой, который стоял рядом с ней на фотографии. Она улыбалась мне, разговаривала о чем-то со мной и называла братиком. Затем приходил мужчина, одетый в темно-зеленый комбинезон и штаны. Она моментально менялась в настроении и чуть было не кидалась на него, в ярости пытаясь выбраться из этой комнаты.

Мужчина приходил за мной. Он уводил меня, но ему приходилось буквально отбиваться от девочки. Бить её, чтобы та утихла.

Каждый раз сон заканчивался только тем, как я стою и смотрю на огонь, танцевавший в её комнате, и слышу вопль. Смотрю, как она сгорала заживо, моля и взвывая именно ко мне, чтобы я её спас. После чего пламя начинало протягивать свои языки в мою сторону, и я просыпался. Что там происходило, и почему её сожгли заживо? И как это относилось ко мне? На эти вопросы и ты не смог ответить мне, мой друг. Да и как? Никто не был в состоянии объяснить мне происхождение этих снов. Но ты пытался, я знал, что ты искренне хочешь помочь девятилетнему мальчику, который страдал от кошмаров. И в конечном итоге ты смог мне помочь. Твои объяснения и рассуждения, не без таблеток, конечно, которые ты мне выписывал, помогали мне бороться со страхами.

Ты был единственным, с кем я мог и хотел разговаривать. Я благодарен тебе за все наши обсуждения, все твои наставления. Благодаря тебе я окончил школу с отличием, хотя эту школу закончить особых трудов не составляло. Окончил университет и получил диплом маркетолога.

Я знаю, что нам не удастся еще раз свидеться, поэтому говорю тебе здесь. Спасибо!

На последнем курсе я встретил её. Ту, что стала моей жизнью. Мария была прекрасная, молодая, веселая и единственная, кроме тебя, с кем я смог заговорить. Удивительно было и то, что кошмары прекратились совсем. Да, ты помогал мне их побороть, но они находили снова. Мария избавила меня от них навсегда. Они остались лишь воспоминанием, ужасным и пугающим. Она вдохновила меня на писательство. Первая книга была про любовь. Может, помнишь, я выслал тебе один из первых печатных экземпляров, но она получилась так себе. Марии, конечно, понравилась, так как она была написана про нас. Последующую я уже начал писать про ужасы, вспоминая сны, которые непонятным образом навевались мне, как будто из другого мира.

Мы мечтали о собственном доме. После свадьбы мы решили все деньги, что у нас были в виде подарков, отдать как первый взнос за ипотеку и купить участок, после чего построить небольшой двухэтажный домик.

Мы так и поступили. Да, мы женились через полгода после того, как встретили друг друга и сразу же влезли в такое, в чем загнивает вся страна, но я её любил, безумно любил и не мог даже представить кого-то другую вместо неё. Еще через год мы все-таки переехали в свой дом. Участок был маленький. Мария не хотела больше, чем необходимо. Всё ограждал высокий забор из профнастила коричневого цвета. Ворота распахивались внутрь и открывали вид на небольшой деревянный двухэтажный домик с почти плоской крышей, у которой был лишь небольшой скос градусов десять, чтобы во время дождя или снега ничего не скапливалось на крыше.

Прихожая сразу переходила в гостиную, которую от гостевой комнаты отделяла лестница на второй этаж. В задней части дома находилась кухня. Большая и широкая. Она охватывала и гостиную, и гостевую комнату. А раздвижные двери выходили на задний не большой участок, с которого открывался вид на лес. Мы переехали за два дня. Дольше разбирали вещи. Вещей оказалось много. Мы и не думали, что за полтора года можно столько накопить. В основном это была одежда и обувь. Я даже нашел свою старую кожанку, которую потерял несколько месяцев назад. Но то, что я обнаружил в ней, ввергло меня в нескончаемый ужас и истерику. Из кармана я достал фотографию, которую нашел в том подвале. Точно такую же, как я её запомнил, обгоревшая с левого края, на которой четко виднелась только маленькая девочка, державшая за руку мальчика.

Я закричал от страха, у меня выступили слезы. Я начал метаться по комнате, держа её в руках. Мария была в оцепенении и смотрела на меня, открыв рот. Через время она все-таки подошла, выхватила из рук фотографию и выкинула на улицу. Она поняла, что ввергло меня в истерический ужас. Я ей благодарен, что она не задавала вопросов, потому что не было на них ответа.

Глава 5

Дальнейшее моё повествование будет максимально подробным, чтобы у тебя, мой друг, не возникло малейшей мысли, что я говорю вымысел или какой-то бред безумца.

Вторую ночь подряд раздавался пронзительный крик. Как будто маленькая девочка вопит от боли, ужасной боли, которую ты чувствуешь. Она пронизывает тебя изнутри, заглядывает в самые темные уголки твоего сердца и вырывает все наружу. Вторую ночь я не мог уснуть.

Месяц мы радовались, пока не начались крики. Вторую ночь подряд невозможно уснуть. Мария тормошила меня, стараясь разбудить. Когда я просыпался, она смотрела на меня с ужасом, застывшим в глазах. Она говорила, что кричал только я. Что это я издавал ужасающий вопль, и никого другого она не слышала. Она просто сжимала мою руку со всей силы и не переставала утешать меня.

– Все хорошо любимый, я рядом. – повторяла она. – Просто страшный сон, надо было получше укрыться одеялом.

Я просыпался весь в поту и с охрипшим горлом. Жена сидела рядом со мной, пытаясь успокоить, не понимая точно, как и что влекло за собой такое поведение, что заставляло меня кричать в агонии нечеловеческим голосом.

Я всегда вставал рано утром вместе с женой, несмотря на то, что творилось ночью. Идти мне никуда не надо было, просто безумно любил смотреть, как она готовит завтрак: яичница с поджаристой корочкой, картошечка, нарезанная кружками, сваренная и обжаренная в сливочном масле, свежие помидорки и огурчики, купленные на рынке прошлым вечером; да и дел было полно – книги себя сами не напишут.

– Люблю тебя! – сказал я ей на прощанье.

– И я тебя люблю! – ответила она. – Не переживай сильно. Все должно пройти, ты же уже как-то поборол свои страхи. Позвони Павлу Александровичу, он поможет.

– Хорошо, любимая.

Как понимаешь, я тебе тогда не позвонил, может, забыл, заработался, а может, чего-то боялся.

День пролетел быстро. До обеда писал, не отрывая пальцев от клавиатуры. По какой-то причине я выкладывался по полной и старался как можно быстрее закончить рассказ. После обеда я погрузился в рассказы других таких же малоизвестных авторов. Всегда считал, что лучше стоит прочитать одну плохую книгу, чем две хороших. Связанно это с тем, что ты поймешь, как писать не стоит, обратишь внимание на ненужные детали и не станешь делать так же в своих произведениях. Этого не сделаешь с хорошими книгами, они на то и хорошие, бестселлеры, классика жанра. Попробуй только назови хоть одну книгу Стивена Кинга плохой, и на тебя обрушиться тонна негодования его поклонников. При том, что даже сам Кинг не считает все свои произведения хорошими, как собственно и я. От хороших я тоже не отказывался, без них никак, они же бестселлеры.

За всем этим делом время пролетело незаметно, и ровно в шесть тридцать вечера Мария приехала домой.

– Олег, помоги мне с сумками. – раздался голос снизу.

– Иду дорогая. – я пулей вылетел из кабинета и спустился по лестнице, чтобы не заставлять ждать и без того уставшую жену. – Прости, я заработался.

– Как успехи с книгой?

– Отлично, почти закончил.

– Ты мне так и не расскажешь, о чем она?

– Пока нет. Будет сюрпризом.