Отстойник душ
Геращенков довольно долго смотрел на бывшего коллегу. Даже едва не дал волю чувствам, но сдержался. Поставил еще одну подпись и скомандовал:
– Код три шестнадцать.
– Код три шестнадцать принято! – подтвердил работник морга.
– Код три шестнадцать в работу! – раздалось по рации.
По трубам снова побежал ветер. Железный ящик с телом Корнилова закрылся и отъехал на прежнее место. Однако не остановился, а задвинулся вглубь стены и отправился куда-то дальше. И вся процессия также проследовала за ним, по коридору, в одно из соседних помещений, большую часть которого занимала огромная печь. Точнее, нечто вроде громадной микроволновки, где за несколькими слоями толстого жаростойкого стекла в буквальном смысле выгорало все живое.
– Код три шестнадцать выполняем, – сообщил голос по рации.
После чего Геращенков, а за ним и остальные сняли головные уборы, у кого они были.
– Код три шестнадцать выполнено, – добавил тот же голос.
– И слава богу! – в словах Геращенкова впервые послышалось нечто неформальное. – Как говорится, нет человека – нет проблемы! Напомните-ка, кто это сказал?
Многие заулыбались. Но сотрудник морга со стопкой бумаг был серьезен:
– Еще одна подпись, – напомнил он.
– Да-да, продолжить официально считать Корнилова Игоря Ивановича пропавшим без вести, – проговорил Геращенков и поставил очередную размашистую закорючку. – Чистая формальность… Что-то еще?
– А что с Бурлаком? – спросил кто-то.
– С Бурлаком? Ничего. Пусть лежит, где лежит. И тоже считается пропавшим. Пока.
6Саманта Джонс, а в прошлом Елена Корнилова, уже какое-то время проживала в Соединенных Штатах Америки. Скромный домик в местечке Мьюир-Бич на берегу залива Сан-Франциско ничем не выделялся на фоне окружающих строений. Однако для одного человека и в сравнении с типовой двушкой в Ховрино, откуда женщина сюда и перебралась, он мог показаться даже исполнением американской мечты.
Хозяйка дома нигде не работала, подолгу гуляла вдоль океана с целым выводком симпатичных мопсов, а по вечерам занималась аргентинским танго и баловала нескольких новых подруг, живущих по соседству, разными кулинарными изысками.
На что жила Елена Васильевна? Остались кое-какие накопления, еще от жизни в далекой и снежной России, с ныне покойным мужем, вспоминать про которого она не любила. Вдобавок на прошлой неделе женщина неожиданно выиграла в лотерею – еще одно хобби, за которым она коротала здесь вечера, – круиз по Карибскому морю. А пару лет назад получила крупное возмещение из-за короткого замыкания, устроившего небольшой пожар в ее предыдущем доме. Ничего страшного, но на деньги от страховой она и купила нынешнее жилище. Все официально. Никакого криминала. Можно было только порадоваться за нашу бывшую соотечественницу…
Сообщение о том, что Игоря Корнилова больше нет, пришло, когда «Саманта» готовила ужин. Вытерев руки о фартук и пробежав глазами короткое послание в защищенном мессенджере, новоиспеченная вдова ответила «ОК» и продолжила треп с подругами.
7Оксана Бурлак была замужем за капитаном убойного отдела московского полицейского главка Юрой Бурлаком. По слухам, он погиб при исполнении, в разборке с бандитами, лет через пять после исчезновения офицера ФСБ Игоря Корнилова. Но официально – оба пропали без вести. И, кажется, ничего больше этих двоих и не связывало. Вот только выражение лица Игоря Ивановича чем-то неуловимо напоминало Викентия Саввича Двуреченского – того самого, из прошлого! А Юрий Владимирович хмурился точь-в-точь как Жора Ратманов, предотвративший цареубийство в 1913-м! Впрочем, если задаться целью, сходство можно найти и у Бурлака с Двуреченским, и у Корнилова с Ратмановым… Все люди – братья, а любое совпадение с реальными историческими персонажами следует считать случайным!
Факт в том, что Оксана Александровна, не в пример Елене Васильевне, получив извещение о пропаже мужа, заплакала и сделала это вполне искренне. Тут же стоял и лучший друг Бурлака, тоже опер, Петя Рогинский. И даже токсичный начальник мужа, обычно разговаривавший только матом, полковник Кукуян, расстрогался и долго не мог подобрать нужные слова:
– Это… ну это… как его… от нас… от всего отдела… от товарищей… и руководства… примите это… – он даже смахнул слезу. – Такие, как Юра… такие, в общем-то, молодцы, орлы… раз в сто лет рождаются! – резюмировал начальник.
И был по-своему прав.
Глава 2. Много чести
1Знакомьтесь… Ратманов Георгии Константинович, по состоянию на середину 1913 года – вольнонаемный агент Московской сыскной полиции, а в недавнем прошлом более известный как Жора Гимназист – преступник в шайке «ивана»[10] средней руки по прозвищу Хряк, а затем подельник главаря еще более заметной банды, Матвея Ивановича Скурихина по кличке Казак.
По ходатайству чиновника для поручений при главе московского сыска Двуреченского был принят в особый отряд, который занимался охранением царственных особ во время небывалых по размаху Романовских торжеств. Такая служба могла сулить амнистию за все прежние прегрешения, но реальность даже превзошла ожидания.
27 мая 1913 года во время проводов императорской семьи с Александровского (ныне Белорусского) вокзала Москвы в столичный Санкт-Петербург Ратманов предотвратил покушение на первое лицо, а вскоре и сам оказался на первых полосах всех газет! И вот как это было…
– Россия и я искренне благодарны вам за вашу службу! – заявил царь почетному караулу, выстроившемуся у вокзала.
– Ура-а-а-а! – прогромыхало в ответ.
После чего служивые по команде своих командиров взяли ружья наизготовку и дали залп в воздух. Все шло по плану. Однако Георгий заметил, как один из казаков роты почетного караула вместо того, чтобы палить вверх, направил трехлинейную винтовку прямо на него!
Но чего мог добиваться человек, повернувший оружие на Ратманова? Убить его? Да, врагов у вольнонаемного агента полиции хватало, хотя бы даже бывшие подельники, да сразу из двух банд, просто мечтали перерезать ему глотку! Однако сделать это было проще по-тихому, в какой-нибудь подворотне, а не здесь, при скоплении всего честного народа и в присутствии самого государя. Тогда что это значило? Напугать? Отвлечь? Но от чего?..
Так Георгий пришел к выводу, что еще более реальная опасность в этот раз грозила не ему, а его величеству. Причем, оценив обстановку, Ратманов решил не привлекать к ситуации дополнительного внимания и действовать самостоятельно. Без лишнего шума он нырнул в толпу и вскоре оказался в непосредственной близости от монарха. Успев как раз вовремя! Потому что еще один человек из караула направил винтовку уже не на Жору, а на Николая Александровича, взвел курок и.
Полицейский агент в падении, красиво, выбил ствол из рук злоумышленника. А пуля прошла буквально в метре от коронованной особы, спустив лишь колесо свитского автомобиля…
Ох, но что тут началось! Стоявшие рядом люди завопили на всю площадь о покушении. Забегали жандармы и полицейские, военные и свитские. Членов императорской семьи немедленно укрыли в поезде, перрон оцепили, а народ все продолжал истошно кричать. Ну а Георгию нужно было не только спасти императора, но и поймать виновных.
– Вон, он стрелял! Ловите его! – указал он на стрелявшего в Николая Второго.
Злодея быстро скрутили и едва не прибили на месте без суда и следствия. А Ратманов продолжал:
– И этот тоже с ним! – он указал на стрелявшего уже в него самого. – И вон тот – рыжий! – не удалось сбежать и бывшему подельнику по банде Хряка, рыжему пьянице по кличке Лодыга. Тот оказался подозрительно близко к месту происшествия. И поделом ему, даже если сам и не взводил курок. Как говорится, по совокупности.
Кто еще? Казак? Ну не Лодыга же все это координировал. Но атаман Скурихин только что пожимал руку самому Николаю Второму, а до того был сослуживцем царя по Преображенскому полку. Вдобавок сам уж точно ни в кого не стрелял, а из-за произошедшего как будто даже и не смутился. Просто стоял при полном параде и щурился, глядя на яркое майское солнце. Или улыбался, поймав на себе взгляд Ратманова:
– Выжил, Гимназист. Ну, черт с тобой, игра продолжается… – как будто говорили его смеющиеся глаза.
А вскоре Казака и вовсе как ветром сдуло. Куда-то вслед за высокопоставленными сановниками и офицерами. Вероятно, лично высказывать императору слова сочувствия из-за скомканных проводов. В то время как самого Ратманова окружили люди, много людей, в том числе и один навязчивый репортер.
Еще что? Ах да, с недавних пор в теле бандита, а затем и вольнонаемного агента сыскной полиции Георгия Ратманова квартировал… капитан МВД из XXI века Юрий Бурлак, а еще точнее – его сознание! Как так получилось, еще обязательно рассмотрим дальше. Но по-простому говоря, речь о попаданце – так это сейчас называется.
2Пока же на дворе стоял только май 1913-го. О том, что Ратманов-Бурлак – попаданец, в Москве Серебряного века кроме него самого знали очень немногие – к этому вопросу мы также еще вернемся. Для прочих же Жора был «обыкновенным» героем, спасшим царя. И прежде всего его подвиг заинтересовал, разумеется, представителей второй древнейшей профессии, а точнее – одного из самых пронырливых журналюг своего времени, корреспондента «Московского листка» Кисловского.
Надо сказать, что эти двое встречались и раньше. После первого столкновения с навязчивым репортером Георгию с трудом удалось не попасть в объектив его камеры. Во второй раз Ратманов дал Кисловскому в нос, когда тот грел уши на пожаре, глядя, как догорает дом Двуреченского. И вот в третий раз судьба свела двух молодых людей на площади перед Александровским вокзалом, сразу после покушения на Его Величество.
– Господи, это же вы? – газетчик крадучись подобрался к Ратманову, явно побаиваясь того после предыдущих попыток сближения.
– Да, – ответил Георгий, понимая, что в этот раз избежать общения будет сложнее всего.
– Я хотел спросить. Но вдруг вы меня того… опять в ухо?
– Нет. Извини, в прошлый раз случайно вышло.
– Хорошо. Если я правильно понимаю, вы только что.
– Ну как бы да… – нехотя перебил попаданец. Отпираться было уже поздно.
– Тогда не соблаговолите ли. Дать мне небольшое пояснение по факту произошедшего, а именно – чудесного спасения Богом данного императора Всероссийского?!
– И что я должен буду сказать? – поморщился Георгий, не привыкший к такому вниманию.
– Не переживайте, я подберу правильные слова! – пообещал репортер.
Так усилиями Кисловского, но и с молчаливого согласия Ратманова-Бурлака родилась подлинная журналистская сенсация и одна из самых известных газетных публикаций своего времени. Статья под громким названием «Спаситель Царя и Отечества» появилась в особом прибавлении к уже вышедшему номеру «Московского листка» от 27 мая 1913-го. Ну а потом была дружно перепечатана и всеми остальными изданиями:
«Чрезвычайное происшествие при отправлении Государя Императора Николая Александровича в столицу с Александровского вокзала Москвы! Царь выжил! Но русский Царь у себя в России, в Первопрестольной и Златоглавой древней столице, на глазах у всех едва не был варварски убит русскою же рукою… И кем? И кем?! Над покусителями еще долго будет висеть этот почти первородный грех. Над теми из них, кто не уяснил себе, что посягательство на Царя есть посягательство на сам народ, есть насилие над народною же свободою!
Однако нашелся и внутри народа нашего храбрый муж, который вовремя заметил убивцев, принял на себя одну из их пуль и указал на остальных, чем спас не только Государя и всю Августейшую семью, а это, разумеется, главное, но и большое количество окрестного народа!..» – сообщал пером Кисловского «Московский листок».
И, пожалуй, весь мир облетела фотографическая карточка, на которой скромный Жоржик стоял у продырявленного пулей «мотора». Ну а газета заключала:
«…Этим замечательным человеком оказался простой агент Московской сыскной полиции! Человек из народа, Спаситель Царя и Отечества! Какое слово может в эту минуту выразить всю нашу Великую народную любовь к Государю и благодарность к его чудесному Спасителю? Это слово «Спа-си-бо»! Георгию Константиновичу Ратманову, имя которого теперь останется в веках!!!»
Надо ли говорить, что даже не на следующий, а в тот же день попаданец проснулся знаменитым? И если в XXI веке Юра Бурлак за все свои подвиги получал как минимум выволочку от начальства, а максимум – один абзац в сводке происшествий на сайте ГУ МВД города Москвы, тут было другое. Поневоле задумаешься над тем, стоит ли возвращаться обратно?!
Откровенно говоря, Георгий, он же Юрий, уже давно почувствовал вкус к прошлому. Но теперь ему особенно нравилось здесь: в интересном времени, довольно недурственном теле, да купаясь в лучах славы, – кому угодно крышу снесет, правда? Потому трудоголик, активист, отличник боевой и политической подготовки, затем бандит, потом снова полицейский… на этот раз решил просто расслабиться и получать удовольствие, как никогда, пожалуй, и не делал прежде. Может, именно для этого судьба и закинула его сюда? Эх, хотелось бы в это верить.
3Но особенно долго рефлексировать было некогда. Ведь уже в ближайшую субботу, 31 мая 1913 года, героя ждал торжественный прием в Кремле от имени градоначальника Адрианова. Вдобавок проныра Кисловский спроворил Георгию билет в Московский Художественный театр, да в ложу почетных зрителей, куда простым смертным было не попасть ни тогда, ни сейчас!
Разум Бурлака в теле Ратманова по-прежнему не до конца верил в происходящее и по старой привычке опера во всем пытался отыскать подводные камни. К примеру, по новому стилю летоисчисления, который большевики введут только в 1918 году, суббота 31 мая стала бы пятницей 13-го. пусть и июня. К чему бы это? Пока непонятно. Но береженого Бог бережет.
Поэтому, вернувшись в меблирашку[11] у Никитских ворот, которую Георгий начал снимать задолго до описываемых событий, первым делом он достал из-за плинтуса нычку в сто с чем-то царских рублей. А потом разобрал часть изъеденных короедом досок пола и извлек на свет божий целый арсенал огнестрельного оружия. Им он пользовался еще в бытность не полицейским агентом, а обычным бандитом. Но опасность же никуда не делась? На Юру Бурлака за последнее время покушались не раз, как в своем теле, так и в ратмановском. А теперь он стал только еще заметнее, еще беззащитнее…
Но что лучше? Револьвер «смит-вессон» Тульского оружейного завода или оригинальный британский «веблей-грин»? А может, надежнее будет повсюду таскать с собой оба? Да еще и начинив обычные пули Снайдерса разрывным составом из антимония и бертолетовой соли? А во второй ствол поместив расширяющиеся пули лорда Кина, от которых на телах жертв образуются раны размером с серебряный рубль[12] каждая.
В этот момент в комнату постучали. Ратманов мгновенно принял боевое положение тела и направил оба ствола на дверь. Хотя из-за нее послышался лишь голос квартирной хозяйки:
– Жорочка, хочу тебя побеспокоить!
Уф, отлегло. Не нужно так волноваться и во всем искать скрытую опасность. Так и душевнобольным стать недолго. Вот увезут в какую-нибудь больницу Кащенко[13] – кажется, она существовала еще до революции. Хотя, постойте, а может, старуху – квартирную хозяйку держат в заложницах?!
– Лидия Пална, что вы хотели? – крикнул попаданец издали, продолжая держать дверь под прицелом.
– Да подумала я, что в твоем теперешнем положении совестно у меня дальше оставаться, грешно, смрадно тут.
И то правда. Он тоже уже думал о съезде. Если журналюги разнюхают, где и как он живет, так стыда не оберешься:
– А что вы предлагаете? – общение продолжалось через закрытую дверь.
– Бумажечку я тебе дам. К куме моей пойдешь. У нее получше жилье-то будет, как раз для таких господ, какой ты стал, – пояснила милосердная старуха.
– Ладно. Где? – он наконец опустил пистолеты.
– Да тут, недалеко, на Поварской, – отвечала хозяйка. – Хороший дом, хорошая квартира, хорошие соседи.
– Звучит неплохо. За сколько сдает?
– А. Пятьдесят рублей.
– Пятьдесят рублей?! – у Жоры чуть глаза на лоб не полезли.
Это в Москве XXI века на эти деньги ничего не купишь, а тогда он снимал пусть и меблирашку, но всего за двенадцать! Впрочем, новый статус действительно ко многому обязывал.
– Я подумаю! – прокричал он.
– Подумай-подумай, но недолго. Кума тоже передумать может. К ней там уже один генерал подход ищет.
– Тогда я согласен! – перебил хозяйку Ратманов.
Ну а что рассусоливать? Еще не хватало бегать по Москве 1913 года в поисках приличного риелтора. А тут вариант сам шел в руки.
Жора наконец открыл дверь и с обезоруживающей улыбкой предстал перед квартирной хозяйкой. Паркет в комнате уже был оперативно приведен в надлежащее положение, револьверы спрятаны обратно в тайник, а денежная заначка рассована по карманам одежды. И ничто не выдавало волнения Ратманова.
Вот только за спиной старушки уже стояли любопытствующие соседи, да едва ли не в полном составе! И полицейскому агенту ничего не оставалось, как резко поменять свои планы, сослаться на срочные дела и, захлопнув дверь комнаты, стремительно выскочить из этой квартиры. Вот она, цена славы…
4Плюнув на опасности, какие могли подстерегать его на улице, и захватив листок с новым адресом, Ратманов первым делом… отправился покупать себе костюм. Не пойдешь ведь в том, что было на нем надето, в театр, особенно такой, как знаменитый МХТ! Отныне Бурлаку нужно было не только строить из себя дореволюционного стража порядка, но и походить на респектабельного джентльмена.
Уже тогда для этих целей больше всех подходил ЦУМ, пардон… торговый дом «Мюр и Мерилиз», занимавший то же здание в начале Петровки. В нем продавалось все: от шоколада «Кадбери» и кофе «Бразилия» до мужской и женской одежды европейских брендов «Ланвин» и «Долл» и, разумеется, духов «Букет Императрицы» – всего больше восьмидесяти отделов на любой вкус и запах.
«В глазах москвичей “Мюр и Мерелиз” был выставкой всего, чем торгует вторая столица применительно ко вкусам богатых великосветских кругов», – вспоминал кто-то из современников Ратманова. Ну а Георгий скрепя сердце отдал почти все деньги за брюки, жилет и пиджак по последней моде. Ничего не поделаешь – впереди Москва, Кремль… ну и МХТ.
Сто двадцать рублей – получите, распишитесь. Конечно, можно было попытаться заболтать симпатическую дамочку за прилавком и сторговаться рублей этак за сто, а то и за девяносто пять. Однако Ратманов решил избежать даже малейших слухов о том, что национальный герой скуп, и заплатил за это по полной стоимости.
– А вы не?.. – молодая кокетка узнала покупателя, когда он уже уходил.
И Ратманов грешным делом даже подумал попросить у девушки телефончик. Но вовремя вспомнил о том, какой век на дворе – телефоны тогда были у единиц, а также о своем неясном временном статусе: с официальной женой в будущем и бывшей возлюбленной в прошлом-настоящем. Притом что последняя даже не хотела его видеть и отказывалась подтвердить, что между ними что-то было.
– Нет, барышня, вы ошиблись, – бросил он продавщице на ходу. И, забрав костюм, зашагал по весенней Москве дальше.
Хорошая квартира с хорошими соседями, которую рекомендовали Жоре, оказалась не где-нибудь, а в доходном доме графа Хрептовича-Бутенева на Поварской, 18. Все соответствовало здесь новому статусу Ратманова. А среди соседей значился даже недавно открытый, первый в стране музей Льва Николаевича Толстого.
Впрочем, денег на съем у Георгия решительно не было. Все уже было истрачено на костюм. Посему он лишь постоял под окнами несостоявшегося жилища, да пошел есть. И если по первоначальному плану трапезничать думал в роскошном трактире Тестова на Воскресенской площади или в «Белуге» на Моховой, теперь планы пришлось скорректировать. Ратманов покушал в обычной кухмистерской, уплатив 50 копеек за тарелку щей из кислой капусты, гречневую кашу с котлетой, пирог с грибами и компот из фруктов. Что, впрочем, его совершенно устроило. Вкусно кормили в Москве во все времена.
Что до Московского Художественного театра – до него тоже было недалеко, грех не зайти. Но, пообщавшись на кассе с еще одной симпатической, Жора узнал, что постановку «Мнимого больного» со Станиславским в главной роли покажут не раньше осени. Кисловский, отправивший Георгия на этот спектакль, опять что-то напутал. Надо будет намылить репортеру шею, в очередной раз… Но потом, все потом…
И попаданец пошел готовиться к главному.
5Кремль. Величественный символ древнего города и огромной страны, пусть в 1913 году Москва и не была ее столицей. Тем не менее перед гостями, которые не успели разъехаться после Романовских торжеств, он предстал во всем своем великолепии. Золотые главки церквей блестели в лучах почти летнего уже солнца, а пропитанные историей стены, казалось, шептали что-то о тайнах минувших веков… Кому шептали? Ратманову, разумеется!
В Большом Кремлевском дворце собралась вся знать, оставшаяся в городе, да и нетитулованные граждане, заслужившие право прийти сюда лишь особыми заслугами. Как сказал бы Юра Бурлак, пользуясь современным ему сленгом, здесь был полный солд-аут. Потому что сегодня, 31 мая 1913 года, в Кремле чествовали Героя, Спасителя Царя и Отечества, вольнонаемного агента сыскной полиции Георгия Ратманова!
Московский градоначальник, генерал-майор Свиты Его Императорского Величества Александр Александрович Адрианов стоял в центре зала на некотором возвышении, а его голос разносился вокруг торжественно и взволнованно. Разумеется, в своей речи он еще раз упомянул о поводе, заставившем всех собраться на эту внеплановую и спешно организованную встречу:
– Господа! Сегодня мы вновь обращаемся к подвигу Ратманова, памятному дню двадцать седьмого мая, когда Георгий выбил винтовку из рук несостоявшегося убийцы, что посмел обратить оружие против Его Величества. То был подлинный героизм и исполнение долга перед Родиной в самом наивысшем гражданственном значении. Своим благородным поступком Ратманов уже удостоился немеркнущей славы в веках!
Слушая градоначальника, все гости – от министров до скромных сослуживцев виновника торжества – стояли затаив дыхание. А в какой-то момент Адрианов прокашлялся и произнес:
– И я с гордостью объявляю о награждении героя императорским орденом Святого равноапостольного князя Владимира!
То, что орден был четвертой степени, никого не смущало. В конце концов, высшие степени предназначались военным не ниже полковника и соответствующим им гражданским – никем из них Ратманов не был. Но на общем тоне ликования сие не сказалось. Зал взорвался бурными и продолжительными аплодисментами, а также криками:
– Ура! Браво Ратманову! Слава герою! Ура-а-а-а!!!
Отныне грудь вчерашнего бандита украшал покрытый красной эмалью и обведенный по краям черным кантом крест с вензелем великого князя Киевского. А помимо ордена Георгию пожаловали потомственное дворянство по Московской губернии, дали чин коллежского асессора, соответствующий аж восьмому из четырнадцати классов Табели о рангах, и пообещали денежную премию в размере двадцати тысяч рублей!
«Надо проследить, чтобы не заныкали мои денежки!» – первым делом подумал бы на его месте меркантильный коллега, а в прошлом и наставник Ратманова Двуреченский.
Но последнего на приеме в Кремле отчего-то не наблюдалось… Зависть? Нежелание поздравить подчиненного, который вдруг обошел по чину? Ведь Викентий Саввич стоял теперь в чиновничьей иерархии двумя классами ниже и, в отличие от Ратманова, должен был откликаться не на «высокоблагородие», а на «благородие» обычное. Или же просто тот был занят по службе – но тогда мог хотя бы сказать? Ах, этот Двуреченский!
Впрочем, не было рядом и еще двоих сослуживцев по сопровождению Романовских торжеств. Саша Монахов отсутствовал по вполне уважительной причине – выполнял где-то очередное секретное задание особенной государственной важности. Ну а Дормидонт Лакомкин по прозвищу Дуля был всего-навсего осведом, или стукачом, при сыскной полиции – таким присутствовать здесь было и не по рангу.
Так или иначе, но желающих поприветствовать героя было достаточно. Торжественная часть вскоре перетекла во вполне демократический «бюффет», где Георгий только и успевал жать руки всем желающим. А потом еле устоял на ногах, когда его едва не сбил один неуклюжий молодой человек. Правда, тревога оказалась по большей части напрасной – просто среди гостей затесался корреспондент «Московского листка».
– И этот тут, – констатировал Ратманов.
Хотя в том, что Кисловский не упустит возможности безоплатно поесть и в особенности выпить, вряд ли можно было усомниться.
– Вы знаете, Георгий, как фамилия нашего градоначальника? – спросил тот уже не очень трезвым голосом. – Знаете-знаете, просто отвечать не хотите. Его фамилия – А-дри-а-нов. А как фамилия вице-губернатора? Может быть, еще не знаете… Ус-ти-нов. Но тоже Адриан! Смешно же. А почему вы всегда такой серьезный?! – искренне возмутился журналист.
