Нежеланная мечта. Том 1

Мы поужинали, Катя съела свою порцию с невероятной скоростью и убежала собирать наши походные вещи. Я спокойно доел свою еду, убрал со стола, помыл посуду. Я этого уже не делал… 6 лет я этого не делал. Последний раз я этим занимался ещё в своей квартире в Улан-Удэ в 2019. Всегда за меня всё это делала Катя. Она отличная жена. Потом я покурил и пошёл проверять, как там она собрала вещи.

5

В Европе уже начали считать, что мы умерли где-то в лесах, пропали без вести, или отправились покорять Америку. Преступления конечно же продолжались, но никто не мог сравниться с нами в этом деле, никто не был так же подготовлен и удачлив, никто не уносил столь крупные суммы, как мы, и к тому же ни у кого не было таких одежд как у меня. Большинство успешных грабителей сразу же начинали жить на широкую ногу и их тут же ловили. Мы никогда не тратили больше денег, чем было необходимо. Да мы были щедры, но это соответствовало нашей истории.

Я практически всегда был англичанином, который воспитывался в знатной семье, но мои родители разорились, и я оказался на дне, потом встретил Екатерину и полюбил её. Она была из богатой семьи. Моё имя давало о себе знать и потому против брака родители не были. А после женитьбы я взял в свои руки управление её делами и смог вдвое увеличить капитал. Именно поэтому я и считал, что нужно быть щедрым и помогать тем, кто на дне, дабы они тоже могли подняться. Имена, фамилии, бизнес, города естественно постоянно менялись, но история оставалась прежней.

Мы начали свой тур с Нанта, затем был Тур и Орлеан. Европа пришла в ужас, как только распространились слухи о том, что мы вернулись. Но мы вернулись значительно умнее, чем были прежде. Конечно же мы хотели взять Париж, но нельзя было давать поверить в это лягушатникам. Так что из Орлеана мы отправились в Лион для отвлечения внимания. Дорога выдалась долгой, но это было отличным способом спутать схему наших передвижений. Мы провернули там пару мелких дел для привлечения внимания и отправились в столицу.

Я не представляю, как здесь разносятся слухи без интернета и даже сотовой связи. Мы добрались до Парижа за пять дней и нужно сказать, что это невероятно быстро на конях то, но вот здесь уже знали о том, что мы провернули в Лионе. Лягушатники гордились тем, что макаронники боятся нашего возвращения в Италию, но нужно признаться, что эти французы были не меньше напуганы тем, что мы можем остаться во Франции и вернуться в Париж. Воспоминание о нашей славе пятилетней давности не были забыты. Наёмники гордились тем, что почти поймали нас, но вот обычные граждане ужасно боялись. В том ресторане погибло трое бойцов и трое невинных, об этом узнали значительно позже, но узнали. Скорей всего невинные погибли от наших рук, мы стреляли без разбора и вокруг нас тогда никого не было.

Мы сидели в ресторане, обедали и тут Катя говорит мне по-русски, чтобы окружающие не поняли:

– Нам нельзя работать как обычно. Это наше последние дело, и оно должно быть самым крупным и самым значимым.

Было неожиданно услышать русскую речь, мы с ней говорили на разных европейских языках, теперь мы знали их пять штук, но мы никогда не говорили с ней на русском, после ограбления в Париже.

– Что ты предлагаешь?

– Мы возьмём французский монетный двор и вынесем оттуда так много, как только сможем.

– Слишком глупо. Большое пространство, много работников и ещё больше подготовленной охраны из военных. К тому же на монетных дворах в основном только необработанные драгоценные металлы, крупные суммы они сразу же развозят по банкам, или в казну государства.

Признаться честно, я и сам подумывал над этим и даже стал узнавать, как можно больше сведений. У меня есть один приятель, который работает при монетном дворе в Лондоне, и он рассказал и показал мне все эти тонкости, сам того не подозревая.

– Хорошо, тогда хранилище банка. Ты говорил, что там много денег, но это слишком опасно. А если мы выберем тихое время, убьём всю охрану и часть сотрудников, то сможем сделать это весьма спокойно.

– Ты хочешь устроить кровавую баню на прощание?

После того как Катя забеременела, она стала очень жестокой, словно она сама искала возможности кого-нибудь убить. У неё не было признаков истерики, или прочего бреда, как это должно быть в её состоянии, но она постоянно хотела крови и как можно больше. И меня пугало то, как хладнокровно она это делает. В её чреве судя по всему рос сам дьявол, который питался кровью, а не эмоциями, как обычные дети.

– Кровавый закат двух самых известных влюблённых грабителей. Звучит не плохо.

– Если мы действительно хотим такое провернуть, то придётся работать ножами. Ты готова?

– Ты ещё спрашиваешь? Конечно.

Те, кто говорят, что девушки не созданы для войны, очень сильно заблуждаются. Наберите в армию девушек, и такая армия станет непобедимой. Всегда был в этом плане феминистом, поскольку я язычник. Во времена викингов не было полового разделения и на войне учувствовали все и мне это нравилось. Лишь с приходом христианства и распространения мусульманства девушки стали кем-то вроде беспомощных рабынь, которые не годятся на большее, чем рожать детей.

Мы начали обдумывать план по ограблению банка. Мы часто ходили там, осматривались, бывали внутри для того чтобы проделать бессмысленные обмены. Но сколько бы мы не думали об этом, я никак не мог учесть всех деталей. Двое человек – это слишком мало для того, чтобы ограбить огромный парижский банк и скрыться незамеченными. Для того чтобы всё провернуть тихо и спокойно нужно было минимум человек пять, но их у нас не было. Риски были невероятно высоки, собственно, как и награда за них. Я постоянно хотел отказать от этой идеи, но Катя настаивала на том, что мы должны это сделать. Я не мог с ней спорить.

6

Вот и наступил долгожданный день, который мы ждали уже пару недель. На днях в банк привезли много денег с монетного двора. Период слежения окончился, и пора было приступать к действиям. Мы дождались вечера и подъехали на купленной карете к банку. Хелифа с нами уже не было, он значительно постарел, и мы отдали его доживать свои последние дни на конюшне. Но в повозку было запряжено два отличных рысака, на которых можно было убежать в случае опасности. Мы так же укрепили стены кареты досками изнутри, чтобы пули не могли пробить их. Подготовились мы основательно. У каждого было по револьверу и по три пистолета. Так же отличные охотничьи ножи. Одежда на нас была по последней моде Франции, мы должны были попасть в банк без проблем. У Кати на шее был длинный широкий шарф и шляпа с длинными краями. У меня на шее бандана и тоже роскошная шляпа. Это должно было скрыть наши лица.

Мы не стали привязывать коней, запряжённые в повозку они бы не убежали. Мы остановились прямо у входа в банк, тем самым закрыв охранников от глаз малочисленных прохожих. Я вышел из кареты первым, протянул руку Кате, она вышла. Мы подошли к лестнице.

– Извините, но банк уже закрывается, – сказал один их охранников.

– Нам буквально на пару минут, снять деньги со счёта, – учтиво проговорила Катя на идеальном французском.

Мой французский был ужасен, в нём сразу же выдавались акценты тысячи иностранцев. Это было по большей части из-за того, что я забил на все языки, кроме английского. Но за то в английском у меня уже не было иностранного акцента, и я говорил, как истинный джентльмен.

Мы прошли ближе ко входу. Охранники выпустили нас из виду. Катя посмотрела на меня, я кивнул головой. Она поняла. Мы вынули наши ножи, плавно подошли к охранникам сзади и одновременно нанесли идеальный колющий удар прямо по сонной артерии на шее. Охранники упали, не успев нечего понять. Я бросился к карете и достал оттуда шесть мешков для денег. Катя быстро натянула на лицо шарф и обнажила свои оружия. Пистолет и револьвер. Как только мешки были на моих плечах, я последовал её примеру, натянул бандану на лицо, опустил шляпу и достал пистолет.

Мы ворвались в банк.

– Всем ни с места! Это ограбление! – Выкрикнула Катя и выстрелила в побежавшего сотрудника.

Я слегка растерялся, но она уже отбросила свой пистолет и приготовила новый. Все начали кричать и паниковать. Тогда я тоже выстрелил в одного толстого мужчину, посетителя банка.

– Заткнитесь! – Прокричал я грубым голосом. – Все на пол! И не двигаться!

Люди не особенно понимали мой французский. К тому же в моём голосе появилась явная хрипота после виски и курения сигар и в совокупности с акцентом, это было просто ужасно. А сейчас люди ещё и были в панике. Катя повторила то, что я сказал, после этого все повалились на пол.

– Кто управляющий?! – Спросил я.

Я старался говорить, как можно понятнее, но почему-то все молчали. Тогда я выстрелил в стену, дабы напугать их, если они ещё не испугались.

– У кого ключи от хранилища?! – Прокричала Катя.

Теперь я понял свою ошибку. Эти люди просто не знали значения слова управляющий, потому что я произнёс его на английском.

– Вон, у него, – один молодой парень указал на взрослого здорового мужика, поросшего бородой и в тупом французском парике.

Я подошёл к мужику и сказал ему:

– Веди к хранилищу! – Я взял его за шиворот и поднял на колени.

– Я… Я вас… Не понимать… – Проговорил управляющий на английском.

Похоже он уловил то, что я англичанин. Но меня это не страшило. Британия всегда была одной из лучших стран в данном отношении. Даже если сама королева Виктория узнает о том, что мы с Катей грабители и будет в этом уверена на сто процентов, то она ничего нам не сделает. Мы были верными подданными Британии на протяжении 6 лет. Мы приносили нашему государству деньги и отдавали их ему, чтобы оно могло развиваться. И мы никого не грабили в Англии. А британцы могли бы нами гордится, потому что мы невероятно сильно напугали всю остальную Европу. А если один англичанин является выдающимся и прославленным, то его достижения распространяются на всех жителей страны.

Третий пистолет у меня был в правой руке, и я из-за всех сил ударил левым кулаком управляющего по лицу. Он упал.

– Теперь понимаешь? – Спросил я уже на родном для себя языке.

– Понимать. Понимать.

Никогда прежде не понимал, почему англичане считают, что мы говорим глаголы с окончанием «ать», но после жизни в Британии понял. В русском мы говорим: «Понимаю», но в английском так сказать нельзя, потому что глагол «Understand» переводится как «Понимать», и чтобы сказать понимаю, то нужно говорить: «I understand». И теперь, когда я слышал речь этого француза, то она казалась мне иностранной.

Мы отправились по коридору вдоль банка. Прежде чем мы скрылись из вида я крикнул:

– Не смейте рыпаться! Эта девушка пристрелит вас сразу же!

Мы прошли по коридору, на встречу нам вышел один человек, и я не задумываясь прострелил ему череп и откинул пистолет, вынув из-за спины револьвер. Я видел, что пуля пробила череп насквозь и на стене образовалось огромное пятно крови. Меня такие картины уже давно перестали волновать. Но вот управляющий был в ужасе от моей жестокости и понял, что я серьёзен.

Мы вошли в какую-то комнату, она была заперта на замок, но это не было похоже на хранилище, но тут из-за спины управляющего я увидел огромную железную дверь. И совершенно никого из охраны прямо перед хранилищем не было, что меня очень поразило. Здесь вообще не было людей. Я уже начал жалеть о том, что мы прежде никогда не промышляли такими делами.