Обратная сторона жизни. Книга вторая

«Как баба, ей богу… Вот почему у него тавро ничтожества… Может у него и присутствуют сильные внутренние качества, но подкачали мозги, работающие, как у вечно менструирующей девки…», – трюм покидала вторая вереница людей, подстегиваемая гнусавыми воплями сатиров и внимательными взглядами оставшихся в трюме звероподобных рогатых.

Они – черти – освобождали внутренности судна по мере надобности, и чем меньше узников оставалось внутри вонючего помещения, тем больше бесстрастной охраны прибавлялось снаружи. Эта элементарная математика объясняла, что на шумной пристани необходимо больше охраны из-за увеличивающегося там количества рабов, снующего рогатого «народа», а может и каких-нибудь отдыхающих на адском пляже парнокопытных.

«Представляю козочек с игриво спрятанным выменем и брутального сатира, вывалившего конец для подката к игривой самке… Не хочешь человеческой крови, сладкопытая? Новый завоз, сибирские дети! Толстые, сладкие, румяные! Могу принести пару бокалов! Тяпнем по паре капель, а потом я покажу красивые полотна у себя в номере, написанные недавно завезенным художником из Астаны! Не помню его имя, но мой агент гонялся за ним по Земле в течение трех лет, дабы купить после смерти и доставить сюда!», – Дима потряс всклокоченной головой, выгоняя невесть, как попавший внутрь бред.

Второй веренице пленников повезло больше, чем первой. Они дольше сидели внутри гробоподобного корабля и их «отлично» окатило солнцем, поэтому сейчас «везунчики» уверенно проходили порог вонючего трюма, дабы исчезнуть снаружи, оставив вместо себя слепящий свет.

А вот отдельным дурням, большинство которых пребывало на цепи со «Спящими», казалось, что братья по разуму уходят в Рай, тот самый, обещанный пузатым батюшкой в сельском приходе, которому они всех курей отдали за мольбы на хорошую зарплату и умных, без всяких книжек детей. Вот эти индивиды сидели и тряслись, выпучив тусклые глаза и мечтая, как можно быстрей нырнуть внутрь «небесного» света, и полететь к приближающимся Вратам Рая, охраняемых суровым, но справедливым апостолом Петром, исподлобья вопрошающим:

– Грешил ли ты Иван Петров Николаевич, только честно?! – и смотрит такой, грозными очами в праведное чело овцы Отца Небесного.

– Нет, Петр! Нет! – радостно забьется в поклонах овца, пытаясь облобызать сандалии бородатого апостола с мускулистыми от бесконечного стояния икрами. – Всю жизнь вкалывал волу подобно, меньше всех получал, но к большему не стремился, ибо грех это! Получил прозвище дурака юродивого, но рад был, ибо по-христиански это! Детей наплодил семерых, и хоть кормить было нечем, дальше плодить собирался, но славен Господь наш – отнял силу мужскую, повесив огурчик мой и пятерых детишек на Небо забрал, ибо не стал лечить их я, когда заболели, ибо Господу – Отцу Небесному виднее! Всегда подставлял левую щеку, правую щеку, спину, все что угодно, ибо не ведают, что творят злые люди, к вершинам материального благополучия стремящиеся! – и закончатся откровения овцы Господа любимой, и даст апостол поцеловать сандалию с ногтем, торчащим оттуда, нестриженным, а овца куснет ее игриво, но ласково, да осознает блаженство истинное, и откроются Врата Райские, а за ними бесконечное множество сандалий ангельских и апостольских, кои облизывать требуется – вот оно счастье-то!

Дима смешливо хмыкнул от заполнивших голову картин, отражающих суть любой современной религии, где попы передвигаются на огромных джипах, давая целовать золотые перстни безмозглой пастве, раком ползающей по загаженной Земле.

«Дибилы-дибилами… Как же хорошо быть придурком… Жить в ограниченном мирке и никогда не высовываться наружу, ведь там все иначе… Не так, как написано в святых книгах… Свой огородик, мало оплачиваемая работа рядом с домом, дети, желательно с высшим образованием, ведь так солидней и ерунда, что по профессии не работают и получают копейки… Зато спокойненько… Тихонько… Все как у Сидоровых, ведь самое главное от соседей не отличаться, а то боязно… Люди должны походить друг на друга и пахать, чтобы пенсия была, чтобы кушать было… Дибилы… Ей богу, дибилы… Ненавижу…», – он вытер слезящиеся от вони глаза, проводив последнего, вышедшего сквозь солнечный свет Ада узника второй вереницы скота и подняв руку, помахал готовящейся Лизе, обернувшейся на него посмотреть.

Девушка увидела его взгляд и грустно улыбнулась, совсем слегка, практически незаметно и, поморщившись, тяжело поднялась, видимо с жутко облезшей спиной у нее вообще беда творилась, а что же будет с миниатюрным пацаном, когда она выпрямится, подставив того безжалостным лучам адских солнц? Теоретически, если он маленький, да и родился в Аду, то должен быстрей адаптироваться к данному миру, но… Эти лишь догадки и не более того… Короче оставалось просто ждать, тем более Лиза, как первая среди женщин, вошедшая в вонючий трюм, пойдет последней.

И вот первая трясущаяся представительница Земли с другого конца поржавевшей цепи встала на грязные ноги, подтягивая вторую, та третью и так далее. Вереница сгорбленных баб четко следовала указаниям угрожающе крутящего клинком сатира, где второй бездельничал, оценивающе разглядывая фигуры множества рабынь, но обходился без сальных комментариев.

Когда все узницы Ада, включая Лизу, поднялись, то замерли, не понимая, что делать с лежащим перед ними куском цепи, который до этого таскал Варгх, а тут получается должны волочить они – слабый, хоть и в большинстве своем прогнивший пол. Дима почувствовал злость, глядя на вереницу тупых коров, которые будто не смотрели за мужиками, безропотно таскавшими звенящие огрызки цепей, и он был не один такой.

– Что вылупились, овцы? – гнусаво рявкнул сатир, с размаху ударив клинком по железному полу, отчего задумавшийся о безмозглости баб мальчишка вздрогнул, а Такеши испуганно моргнул. – Давайте поднимайте, одна кусочек, вторая кусочек! Это на Земле… – он ткнул мачете в неопределенный вверх. – Вы женщины и то ошибочно! Зато у нас, в Аду – животные, ничем не лучше самцов! Разница лишь в том, что у них снизу выпирает, а у вас сверху, да и то не у всех! Ха-ха-ха! – мерзко захохотал карлик, ударив по самому больному большинства баб. – Давайте шевелитесь, сучки! Все лежит перед вами! Даже ходить никуда не надо! – он молниеносно взмахнул блеснувшим клинком и спину первой, то бишь последней, трясущейся девушки прочертила красная полоса, моментально заполнившаяся кровью, однако мигом затянувшаяся. – Еще?! – злобно рявкнул карликовый демон, а не успевшая заорать девица выпятила половые губы, нагнувшись по-русски говоря раком, вследствие чего взгляд сатира запылал вожделением, но сделать свин ничего не мог, видимо собакоголовый Джумоук строго обходился с насильниками.

Скрючившаяся девушка ухватила близлежащий к ней кусок цепи с кольцом, являющийся конечным куском – мускулистые, корабельные сатиры еще при посадке подтянули ее поближе к женскому коллективу – и легко разогнулась, ведь по сути он обладал совсем небольшим весом, будучи не толстым. Вторая, стоящая за ней заплаканная пленница суетливо ухватила следующую часть, подтянув цепь еще ближе, третья – бесформенная дамочка с черным анусом продолжила начатое «подружками», и таким образом примерно пятнадцать девиц получили заслуженные кольца.

«Мечты, мечты, о ваша сладость… Какая женщина не желает быть окольцованной, дабы вконец захомутать мужика…», – невольно ухмыльнулся Дима и сию секунду на него посмотрел второй сатир.

– Чего улыбаешься «Спящий»? Тебе с дружками предстоит еще оче-е-ень… – издевательски протянул он, вперившись в серо-голубые глаза парню с зажатым носом. – Многое пережить, поэтому лучше учись плакать! – демон оскалил пасть в зловещей ухмылке и вернулся к оцениванию всхлипывающих женщин, Дмитрий же похолодел, но в тоже время остался удовлетворен, что их не называют животными.

На это уже давно обратили внимание остальные узники, возненавидевшие «Спящих», но поделать ничего не могли. Молодого, не выглядящего опасным парня боялись больше чернокожего туземца, не страшащегося смотреть в глаза любому демону, а вот насчет субтильного японца вопрос стоял ребром, его в принципе никто не боялся, но и желание трогать напрочь отсутствовало. Маленький, лохматый, удивленно округляющий глаза на многие вещи – этим и пугал. Там, где другие боялись поднять головы, Такеши двигался с прямой спиной и широко открытым ртом, то есть, ценя любопытство больше жизни, а в «нормальном» человеческом сообществе – это безумие.

Зато сейчас в Аду, раскрывшем подноготную каждого пленника, ясно виделось, кто действительно нормальный, а кто нет. Сидящие со сгорбленными спинами, боящиеся поднять взгляды и могущие лишь закатывать истерики, те, кто считал себя эталоном подражания, оплачивая кредитную машину, имея красавицу жену и губастую дочку, оказались низшим звеном эволюции, не стоя ничего. Абсолютно.

Белый люди с европеоидными чертами лиц… Почти все они вели себя подобно шлюхам, не получившим шестой iPhone за шестьдесят шесть минетов, а те же, кого на Земле записали в низшие сословия, добровольно вошли в поржавевшие цепи и без соплей двигались туда, куда приказывали демоны. И пусть «правильно» жившие проститутки считают, что подчиняющиеся чертям – трусы, а они наоборот храбрецы, ибо бунтуют! Пусть подумают, нормально ли это? «Бунтовать», а конкретней – повторять чужие вопли и выделываться там, где ты никто… Где некуда бежать… Где людьми кормят самих же людей… Не лучше ли просто умереть? Или же сделать выбор и пойти дальше, дабы увидеть, что там за горизонтом, став немножечко умнее?

Глава 2

Женщины одна за другой исчезали в обжигающем свете Ада с громким болезненным визгом, отчетливо доносящимся внутрь пропахшего испаряющейся мочой трюма, заставляя испуганно вздрагивать еще не вышедших пленниц, перетаптывающихся с ноги на ногу. Недавно бывшая до безрассудства храброй Лиза нервничала все больше и больше, что и понятно… Приближался конец ее пути, плюс ожидание кошмарных солнц снаружи… Как они подействуют на спящего малыша, до сих безропотно переносившего ужасную жару в трюме? И как она вообще держит его на изможденных руках? Откуда берутся силы и молоко в обезвоженном теле?

А еще было непонятно, отчего визжат женщины снаружи. Может их там Варгх по задницам хлопает или болтливый сатир за соски щиплет, вон какие похотливые глаза у этих свиней, недаром в мифах за нимфами бегают… Короче оставалось либо безответно предполагать, либо быстрей выйти наружу, но такая возможность отсутствовала, ибо голозадые рабы выходили по очереди и добровольный вариант исключался.

«Вот так… Зашли первыми, выходим последними… Не везет… Да еще здешними безумными солнцами не опалены… Выйдем, вообще каюк настанет…», – пессимизм из Димы струился бурным ручьем, и он ничего не мог с собой поделать.

Женский коллектив почти покинул гробоподобный корабль, а малыш Лизы все-таки проснулся от нестерпимого жара и заплакал. Девушка быстро согнулась над ним как смогла, пытаясь закрыть немытыми волосами, однако это не помогало, и жар принялся кусать нежную кожу младенца. Ну, а когда несчастная Лиза, поддаваясь влечению стремящейся наружу цепи, вступила в адский свет, падающий на раскаленный трап ржавого судна, то вовсе рухнула на колени, и ребенок завыл, как никогда до этого. Пронзительный детский плач взрезал раскаленный воздух и нутро ржавого корабля подобно циркулярной пиле, наполнив их ТАКОЙ болью, что захотелось плакать самому, однако в этом отсутствовал смысл. И сейчас Дмитрий наблюдал жалостливую картину, показывающую сгорбившуюся, но поднимающуюся Лизу, окутываемую плачем буквально горящего в Аду младенца, отчего невозмутимый Лкетинг дернул губой, а Такеши шмыгнул носом.

– Как же ему больно… Да и ей тоже… – с несчастным видом пробормотал азиат. – Неужели демонам не жалко, хотя бы человеческих детей? Люди же обожают новорожденных животных! Почему черти столь жестоки? За что так ненавидят нас?

– Не знаю… – гнусаво произнес зажавший нос Дима, моргая слезящимися глазами. – Не могут они все быть такими, но профессия, конечно, накладывает свой отпечаток, поэтому торговец живым товаром и его команда милосердием страдать не обязаны… – он отодвинул сухую голову от горячей стены и с гулким звоном вернул обратно, непонятно зачем ударившись, на что обратили внимание свиномордые карлики, синхронно повернувшиеся к последней веренице узников, то бишь к ним.

– «Спящий»!! Совсем обнаглел?! Чем дальше, тем хуже становишься!! – свиньи одновременно выпучили налитые кровью глаза, но заговорил один. – Давно плетей не получал?! Выйдешь наружу, я лично попрошу тебя отхлестать!! Ты же знаешь, что тогда все пострадают! Или ты по жизни такой дебил, что плюешь на чужие страдания!? Зарабатываешь к себе ненависть! А, «Спящий»? – чувствующий боязливый озноб Дима собрался с силами и, выслушав свиной монолог, не отпуская пальцы от зажатого носа, кивнул, отчего сатир в изумлении открыл клыкастую пасть и ткнул локтем жирного напарника.

– Ты гляди! Он еще выделывается! Храбрый стал, да?! А какой мальчик в Сортировочной был! Тихий, смирный, боязливый! Интересно, откуда столько бесстрашия?! Доиграешься, ох доиграешься «Спящий», а ведь впереди немалый путь! Набрался бы смирения, как учит ваш бог Иисус Христос! Ха-ха-ха! – прямоходящий свин вновь ткнул напарника в бок и язвительно захохотал, словно издеваясь над чувствами антирелигиозного Дмитрия.

Мальчишка в ответ не сумел удержаться и, зазвенев цепью, оторвался от стены, убрал руку с ноздрей и, перестав моргать, яростно вперился в налитые кровью глаза сатира, вроде случайно цокнувшего назад.

– Это. Не. Мой. Бог. Он. Их. Бог, – медленно, четко и раздельно произнес разозлившийся парень, а освободившаяся от ноздрей рука указала на сгорбленных узников, прикованных к его цепи. – Я никогда не буду пресмыкаться ни перед богами, ни перед людьми, ни перед чертями! – он вернулся сухой спиной на разгоряченную стену, сатир же, выслушав дерзкую речь, прищурил злобные глаза.

– Не будешь пресмыкаться?! Так чего же ты в цепях, а?! Не хочешь рассказать?! Отчего слушаешь наши приказы?! Скажи «Спящий»! Давай! – тусклое мачете гипнотизирующее покачивалось, притягивая трусливые взоры узников с пятым тавро, желающих отодвинуться от троицы нелюдей.

Трясущийся, но уж точно не от страха Дима поднял блестящие от возбуждения глаза, наполняясь бурлящей внутри, едва сдерживаемой тьмой, которую почувствовал Лкетинг, осторожно ухвативший его за локоть, удерживая от неблагоразумного действия.

– Я и на Земле был в цепях, но Ад освободил меня!! Они… – парень потряс поржавевшими звеньями, и пугающая улыбка озарила его посеревшее лицо, заставив нервно сглотнуть Такеши и вжаться носами в колени рабов рядом. – Лишь временное неудобство! – вылетающие изо рта мальчишки слова определенно принадлежали не ему, а чему-то живущему внутри, чему-то презирающему страх, и это отчетливо понимал Лкетинг, видящий внутри парня спящего зверя, как и Такеши, осознающий, что мальчишка намного больше не от мира сего, чем казался.

Сатиры, услышав им сказанное, поперхнулись вонючим воздухом трюма, а узники, прикованные на цепи с безумным парнем всем скопом вздрогнули, будто ощутив себя соседями самого Сатаны, и это происходило на фоне удаляющегося крика малыша, спускающейся по трапу Лизы.

– Не много ли ты на себя берешь «Спящий»?! – один из поросят прищурил налитые кровью глаза и пугающе ударил клинком по железу под копытами. – Не зазнавайся, здесь видали намного круче тебя! Теперь глотают звездную пыль в неизвестно какой Вселенной! – он замолчал, облизав свиные губы, а после, окинув взглядом остальных рабов, громко и само собой гнусаво проорал. – А теперь выходим! Выходим, скотина! Не торопясь! Также, как и все остальные! Помните, что, во-первых, вы животные! Тупые животные! Ха-ха-ха! Не путайтесь в цепях! Резких движений не делать, а то ходить будет не на чем! Давай-давай-давай! Быстрей тупая скотина! – клинки грохотали, закладывая уши, а оставшиеся в трюме звероподобные черти подошли ближе к встающим на ноги рабам, где некоторые, как всегда подниматься не собирались, то ли от страха, то ли от нахлынувшей храбрости.

Это вполне естественно, ведь сей сброд запихивали в цепи силой, выдергивая из воющей толпы с помощью кровожадного Варгха, сейчас так некстати находящегося снаружи и видимо это притупило их инстинкты выживания и самосохранения, однако сатиры умели ладить с безмозглым земным мужичьем.

– Да что вы за ничтожества! – яростно заорал свиноподобный карлик и, подойдя к самому первому, застывшему на жопе узнику, с силой наступил небольшим копытом на мужское естество, размозжив драгоценный орган меж щелей горячего пола.

Покалеченный узник заорал от кошмарной боли и, обливаясь кровью, вскочил, дернув поржавевшее кольцо на шее соседа, отчего тот принялся хватать воздух сжатой гортанью, хотя ранее желал подняться добровольно, но не мог из-за потерявшего член «бунтаря».

– Вот так-то! – удовлетворенно улыбающийся сатир поцокал к следующему трясущемуся «храбрецу», успевшему дважды приподнять слезящиеся глаза, пока к нему шла свинья с рогами, однако не поднявшемуся. – А теперь фокус! – внезапно гаркнул карликовый демон и молниеносно вонзил зазубренный клинок в грудь перепуганного насмерть человека, отчего тот захрипел и выпучил глаза, но это был не конец.

Красноглазый сатир напрягся, начав поднимать несчастного мученика с колен на ноги, а пронзенный раб, хрипя, свистя и булькая, выполнял желаемое кровожадным чертом, заставляя вставать скулящих соседей. Те же в ужасе, с выпученными глазами делали это, видя умирающего в муках человека, чья жизнь, как учили на Земле – бесценна, но в Аду, оказывается грязь. Они боялись, но не издавали звуков, боясь быть надетыми на идентичный вертел, а непредсказуемый сатир резко выдернул зазубренный клинок из груди тут же рухнувшего на колени «бунтаря», разодрав ее до торчащего мяса и виднеющихся легких, но здесь вступила в действие «волшебная» капельница.

Хрипы и бульканье с летящими изо рта брызгами крови затихали с каждой секундой, а грудь умирающего человека заживала на глазах земляков, крестящихся и взывающих к безмолвному небу. Разлохмаченные клочки мяса с разорванной, окровавленной кожей втягивались внутрь и стягивались, оставив сначала красный, а потом вовсе белый шрам, исчезнувший спустя пару секунд, сам же «ассистент» свиноподобного фокусника со свистом втягивал воздух, неверяще щупая целую грудь.

– Вот и все! – сатир-садист отцокал назад и саркастически поклонился «восхищенной» публике, желающей усесться из-за дрожащих ног, но боящейся, как никогда. – Так будет с каждым! Вы будете жить вечно, мои сладенькие! Всем понятно, скотина?! – вдруг люто гаркнул клыкастый свин и обернулся посмотреть на потерявшего половой орган «бунтаря», но тот уже выздоровел и истерически трясся, стоя, где стоял, вглядываясь в будто скопированный с предыдущего член.

Бесстрастные черти, контролирующие истеричных рабов, внимательно крутили оранжевыми глазами на рогатых головах, ища малейшие зачатки новой революции, но показательные кровавые выступления мигом решили образовавшуюся проблему и человеческий скот страдальчески мыча поднялся, стараясь смотреть куда угодно, только не на демонов.

Дима тем временем переживал из-за тишины снаружи, а точнее пропавшего крика младенца, полного нестерпимой боли. Он напряженно размышлял, что стало с рожденным в Аду ребенком, жив он или нет, совершенно забыв про свою необъяснимую храбрость в недавнем диалоге с сатиром, зато это прекрасно помнил любознательный Такеши.

– Что значит, Ад освободил тебя, Дима-сан? – он высунул голову из-за Лкетинга, поднявшись на ноги за всеми узниками. – Почему ты так сказал? Разве не страшно было говорить с ними так… Смело, – азиат моргнул, полным любопытства взором, а мальчишка отвлекся от тяжелых мыслей о малыше.

– Я на Земле был всегда пьян и не мог понять, кем являюсь, зато в Аду… – парень задумался, отпустил руку от ноздрей и потер пальцы друг о дружку. – В чистом и трезвом теле понял, что все вбитое в мою голову на Земле – ложь. И это не безумие, ты и Лкетинг… – покрытый шрамами масаи кивнул, услышав свое имя. – Уже знаете это, а насчет смелости… – он вновь зажал ноздри, не желая вдыхать трюмную вонь, и наблюдая за «змейкой» грешников, направляющихся к залитому светом выходу. – Бывает… – серо-голубые глаза на мгновение стали бессмысленными, словно внутри промелькнули нежеланные воспоминания. – Иногда я себя не контролирую, ты видел в Хароне… – он хмыкнул. – Так говорю, будто полжизни провел в Аду… Так было в Хароне… Хм… – он смешливо посмотрел на Такеши, но тот еще больше озадачился, не поняв, что смешного в том пройденном кошмарном месте. – Да и Лкетинг рассказал про моего зверя, которого необходимо контролировать… Ты сам знаешь Такеши! Зачем спрашиваешь? – юноша мельком, но внимательно взглянул на японца и перевел взор на стонущих рабов, движущихся по залитому солнцем трюму.

– Просто… – замялся тот. – Просто ты очень грозно и уверенно выглядел, когда говорил это… – он моргнул, вытерев слезящиеся глаза и жадно втянул мерзкую вонь обеими ноздрями, отчего Дмитрия передернуло. – Будто никого не боишься. Словно здесь на отдыхе… – мальчишка в ответ сглотнул сухим горлом, не зная, как прокомментировать слова субтильного азиата. – У меня до сих пор ощущение, что ты сейчас не настоящий, а настоящий тот, кем ты был в тот момент… – закончил скомканный монолог Такеши, но опустивший глаза Дима прекрасно его понял.

– Без комментариев Такеши… Но мне кажется, это и объясняет значения слова «Спящий»… – едва слышно пробормотал мальчишка и уже более громко продолжил. – Настоящие мы – внутри себя… Спим под толстым, теплым одеялом невежества, накинутым с самого детства, а его плотней подтыкают под бока, чтобы не дуло правдой, но иногда… Она прорывается и тогда: «Здравствуй психушка!», – прячущая нас от трусливого общества, боящегося увидеть реальный мир, ибо он чересчур сложен.

– Да, белый брат! Ты был настоящим Ди-ма! Сильный! Бесстрашный! – внезапно хлопнул его по плечу масаи, заставив вздрогнуть и увидеть, что еще чуть и придет их очередь идти за всхлипывающими рабами, подгоняемыми клыкастыми свиньями. – Внутри тебя очень большая сила! Лкетинг рассказывал! Ди-ма сильный и никого не боится! – туземец улыбался. – А Лкетинг всегда настоящий! Лкетинг никогда не обманывает!

– Лкетинга не учили носить маски и прятать чувства! Лкетинг не жил среди цивилизованных людей! – непроизвольно парировал Дима, пребывающий в растерянности из-за внезапного осознания почему «Спящих» так прозвали, но заметивший, какие злобные взгляды метнули на него сгорбленные узники.