Обратная сторона жизни. Книга вторая

Сидящая напротив Такеши женщина, будто прочитала его мысли и замерла, дабы застенчиво передать остатки субтильному азиату. Тот со скоростью молнии ухватил манящую тарелку и склонился перед доброй самаритянкой, чуть не хлебнув воды из канавы.

– Спасибо тебе! Просто… Просто… – дрожащий японец запинался от счастья, не находя нужных слов. – Не знаю, что и сказать! Это такая страсть, еда эта! Такая страсть! – он нырнул в миску трясущейся от волнения пятерней и вытащил оттуда горку белковой массы, дабы отправить ее в жадный рот, а Дима, увидев происходящее, улыбнулся, понимая, что сей пример подействует на других девиц, и таки да.

Еще две девушки отдали остатки еды, отчего тот засветился от счастья.

– Спасибо, что спас нас тогда! Когда они… – их взгляды прыгнули в сторону распахнутых ворот, где пыхтели свинозадые карлики. – Кидались по нам! – они скромно улыбнулись и сдвинули коленки, пряча случайно раскрытые во время приема пищи промежности.

«Все это, конечно, хорошо… Но как насчет ходить в туалет? Судя по запаху, тут срались, срутся и будут сраться…», – зря Дмитрий так подумал, ибо в кишках раздалось угрожающее бульканье.

Тип подобных звуков относился ни много, ни мало к поносу и поносу серьезному, давно не веселящемуся на просторах девственного кишечника, ибо переедание после столь долгого воздержания от пищи не слишком благоприятно сказалось на работе желудка.

Раздался следующий злобный бульк, потом второй, третий и Дима мрачно понял, что в течение минуты его прорвет так, что мало не покажется, а мерзкий запах какашек младенца будет вспоминаться, как божественный аромат. Честно говоря, до нынешних напряженных мгновений у него промелькивали бессмысленные надежды на то, что Ад освобождает от естественных надобностей, но этот мир не мог существовать без говна, хотя сие было очевидно с самого начала.

Невозможно полностью вникнуть в страдания, не испачкавшись в испражнениях, а Геенна Огненная на сто процентов гарантировала вышеперечисленное, поэтому парень затравленно огляделся, ведь земные привычки диктовали обязательные прятки во время опустошения желудка, однако… Бежать было некуда, а женщины на противоположной стороне еще чавкали и он решительно подумал: «Не было печали, уходило лето! Будь, что будет!»

Мальчишка отодвинул костлявую задницу и принялся раскапывать пол, в большинстве своем сухой, но изрядно попахивающий застарелой мочой и говнецом. Трудолюбивые руки быстро наткнулись на твердую землю, закопавшись всего лишь по локоть, и что удивительно никуда не вляпались.

– Зачем ты копаешь? – уплетающая слизеобразную пищу Лиза, удивленно посмотрела на юношу, поглаживая спящего малыша. – Что-то потерял? – она задала глупый вопрос, блаженно двигая челюстями и совсем не задумываясь, что голышом терять нечего.

– Я сейчас обделаюсь! – более-менее прилично и без тени стеснения выразился Дмитрий, туземец же наблюдающий за происходящим, произнес:

– Лкетинг тоже хочет, но терпит! Мужчина должен терпеть! – он звучно стукнул кулаком в широкую грудь, а напряженный мальчишка отрешенно пробормотал:

– А вот здесь Лкетинг очень не прав… Лучше нормально высраться, чем по дороге осрамиться! Это будет большим позором, чем если ты сделаешь это в яму, которую сразу же закопаешь! – он сноровисто зачерпнул миской воду, сполоснул перепачканные руки и, чувствуя приближение переваренной пищи к выходу, переместил задницу на творение своих рук.

Масаи, выслушав вполне разумные доводы и увидев сноровистый бросок ягодиц, с мрачным лицом оглядел опустивших глаза женщин и поступил, как Дима, принявшись рыть яму, отодвинувшись чуть назад, а нервно-моргающий Такеши также не выдержал, решившись высказать свое мнение.

– Честно говоря, я тоже хочу, но воспитание не позволяет при людях, в особенности девушках… Даже не знаю, что делать! – горестно произнес азиат, доевший гуманитарную помощь.

– Обделаешься и расскажешь про воспитание! Хотя можешь не рассказывать – сами увидят! – скептически хмыкнул Дима, из-под которого раздавались неприличные звуки, и отвратительно тянуло, зато загорелое лицо выражало высшую степень блаженства.

Туземец тем временем закончил копать личную яму, поместив крепкий зад точно над ней и, выпучив смотрящие никуда глаза, испустил звуки африканского грома, отлично сочетаемые с тамтамами мальчишки, что создало музыку, могущую родиться только в Аду. Несчастный японец в свою очередь также не сумел удержаться, ибо резко сместил ягодицы, принявшись усердно копать, и не он один.

Оказывается, очень многие хотели выполнить дела, являющиеся естественными, но считающиеся неприличными, однако Геенна Огненная громко хохотала, слыша этот бред, а правила поведения вовсе не имели значения, ведь тело требовательно кричало: «Считаю до десяти! Раз! Два! Три! Четыре!», – и руки начинали копать. Представительницы слабого пола уже не думая, а видя прекрасный пример перед собой, отодвигали широкие задницы, профессионально роя прелый пол, дабы быстро плюхнуться на творения рук своих и насладиться еще одной приятной мелочью, подаренной Адом.

Сие подобие игры в песочницу являлось наиболее приличным действием, ведь многие рабы с пятым тавро, не знающие о моралях еще с Земли, раскорячивались и облегченно испражнялись, совершенно не задумываясь о комфорте спутников. Идущая из-под них, ничем не скрываемая вонь вызывала желание облеваться, но множественные отродья земного мира не стесняясь, вываливали из себя все больше и больше жидкого кала. Человеческий хлев заполнился отвратными запахами и замечательно, что разминающиеся снаружи сатиры открыли ворота, за которыми становилось все светлей и красней, иначе внутри было бы невозможно дышать, как и в «гостях» у Низама.

Облегчившийся Дима, чувствующий, как уходит прилившая к лицу кровь, закончил сброс кала и осмотрелся, стараясь дышать только ртом. Он понимал и видел, что его пример не на всех подействовал, ибо самые «умные» обладали проблемами с брезгливостью и, не используя мисок, набирали воду из канавы руками, мыли грязные задницы, а затем теми же ладонями черпали снова. Они или не думали об этом или же их истинная суть была именно такой, и земные нормы просто сдерживали ее, не давая свободы внутреннему животному.

Единственным общим в этих моральных уродах было «украшавшее» их лбы пятое тавро и все они находились на четвертой цепи. Жаль, что их не разместили отдельно, а прицепили к «Спящим», но тогда бы рабская колонна выглядела не столь равносторонней, ну почти… Все-таки число грешников на каждой из цепей немного разнилось, но это лучше, чем явное отличие.

Загорелый по самый не балуй парень стеснительно приподнял задницу и, стараясь не смотреть на взаимно спрятавших глаза женщин, опустил левую руку в канаву и, набрав благословенной влаги, перелил в горсть правой, дабы ополоснуть грязный зад. Данная операция была повторена несколько раз, а затем он вымыл руку идентичным образом. Следующим его действием стал засыпанная яма, а уж потом он с чувством выполненного долга уселся на нее, и поглядел на вновь испачканные руки.

– Ага… – пробормотал юноша. – Ага… – он бросил взгляд на миску, и принял новое решение. – Подумаешь, забыл, – пробормотал он, набрав воды в посудину, прополоскав там руки и вылив позади себя. – Уф! – парень неуверенно произнес слово облегчения, но судя по им увиденному, остальные рабы или испражнялись, или занимались тем же, что и он.

Масаи так вообще профессионально выполнил те же действия, что и Дима, но его учителем была Африка, где оставленное говно означало громкий крик: «Здесь был я!», – поэтому Лкетинг выполнил уборку, как прямую обязанность. Такеши в отличие от их двоих, только закончил задумчиво восседать на ямке, где спрятав прищуренные глаза между худых ног, делал серьезный вид.

О женщинах можно было и не говорить, ибо, зачем повторяться. Представительницы слабого пола выполняли идентичную «работу», правда, стесняясь так, словно ни разу за жизнь не срали, а только слышали об этом загадочном и мерзком действе, а тут прочувствовали на себе и да! Ужас! Воняет, вроде бы из канализационного отстойника, а на деле, оказывается из них, отчего выпученные глаза застенчиво блестели, а широкие задницы подбрасывало при каждом новом выхлопе, что заставляло глупо улыбаться, а уж когда пришло время споласкивать анус…

Вот тут-то и образовалась масса отрешенных харь, размышляющих о смысле бытия, да и вообще тайнах Вселенной, где все находящееся вокруг – атомы, разделенные огромными расстояниями! Обычная пустота… Да, пустота! Женщины бесстрастно полоскали грязные задницы, внушив себе, что их нет, поэтому выполняли это легко и непринужденно, как дома в запертой ванной, что особенно смешно смотрелось на Лизе с малышом, делающей вид, будто она не в курсе, где ковыряется ее рука.

Среди этих косматых представительниц Земли естественно нашлись и такие, что не утрудили себя копанием ямки, а повторили за уродами, опорожняющимися в раскоряку, но этот действительно скот относился к истеричной компании, загнанной в цепь копьями.

«Блин! И эти мерзкие подобия людей хают обоссаных алкашей, сами же гадят еще хуже, причем на трезвую голову и, отвечая за свои действия в отличие от случайно затянутых в алкогольную пучину несчастных…», – вполне разумные размышления Дмитрия прервались привычным гнусавым воплем.

– Как я вижу, скотина поела и сделала свои дела, причем раньше времени! – жирный демон поводил поддергивающимся пятаком на брезгливой свиной морде и лениво крутанул тусклым клинком. – Каждый раз, глядя на людей, я понимаю, что вы намного хуже животных, коими являетесь! Редкий зверь гадит там, где спит, а ведь ему не требуется предполагать, что придется отвечать, но никто из вас об этом и не подумал, не так ли?! – последние слова сатира повеяли холодом на каждого человеческого недоделка и обошли справивших нужду приличным способом. – Мне бы очень хотелось, чтобы насравшие рядом с собой, убрали это, иначе… – и так мерзкий голос жирного поросенка приобрел угрожающий оттенок, клинок завораживающие загудел, а Варгх яростно взревел, положив массивную лапу на заискрившийся хлыст. – Иначе вы съедите свои испражнения! – зазубренный мачете упал обратно в жирную руку, а вторая приподнялась, успокаивая трехметрового монстра. – Считаю до пяти! Раз! – налитые кровью глаза неторопливо осматривали испуганно задышавших узников, искренне не понимающих, отчего в Аду нельзя срать там, где хочется. – Два! – клейменные пятым тавро рабы поняли, что толстый демон не шутит, и ринулись выкапывать ямы, куда решили спрятать воняющие кучи.

– Три! – гнусавый голос приобрел металлический оттенок, клинок тускло блеснул, а торопящиеся пленники брезгливо подсовывали ладошки под «произведения искусства» из вонючей жижи и по частям переносили их в ямы, дабы торопливо засыпать.

– Четыре! – мачете пропел песнь жажды крови, а буквально чувствующие вкус говна в поганых ртах засранцы трусливо оглядывали свежеубранное место, ища малейшие недочеты, но те отсутствовали и пленники собакоголового застывали, раболепно глядя на разъяренного сатира.

– Пять! – произнес виртуозно-машущий клинком свин и люто осмотрел стадо безмозглых животных, по ошибке называющихся людьми. – Каждый раз, когда приходит новая партия скота, им приходится повторять это представление! Каждый раз находятся особи, гадящие там, где спали и плюющие на собратьев! – сгорбленные грешники молча сопели, определенно не чувствуя за собой вины, а лишь обиду на жирного черта. – Вы отвратительны! – он взмахнул злобно выглядящим мачете, и вдруг бросил удовлетворительный взгляд на «счастливчиков» с пятым тавро. – Но одно хорошо! – свиная пасть осклабилась в язвительном оскале. – Вас продадут, как уродливых животных, коими большинство и является! Ха-ха-ха! – демон издевательски захохотал, но резко остановился, а парнокопытные воины недвижимо стояли, внимательно взирая на ссутулившихся людей, чувствующих начало ужасного конца трясущимися телами. – А теперь встали! Пора на продажу, животные… – брезгливо процедил рогатый поросенок и со страхом внимающие ему узники принялись расторопно подниматься, ибо в направление всех цепей сделали движение огромные, перевитые мышцами черти и людоед-Варгх, кнут которого заискрился под стать настроению, испорченному унизительной кормежкой людишек. – Быстрей я сказал! Скоро появится господин Джумоук, и если к этому времени вы не будете уверенно стоять на ногах, я велю выкопать говно и заставлю им давиться! – гнусавый голос не содержал и грамма шутки, поэтому человеческий скот зашевелился, уныло мыча.

Дима поднялся настолько быстро, насколько позволил Лкетинг, а тому Такеши, а уж как вставали остальные голожопые рабы на их цепи, являлось некритичным. Парень взглянул на побледневшую Лизу и утешающее улыбнулся ей, понимая, что это не самая лучшая гарантия спокойствия, но мог предложить только это. Мускулистый масаи с тощим японцем повторили за ним, не забыв кивнуть ближайшим рабыням, понимая каково сейчас девушкам, чьи жизненные пути совсем не похожи на мужские, ведь женщин редко покупают работать на шахтах или кормить скотину, а уж мать с младенцем…

– Крепись Елизавета! – Дмитрий повернулся к освещенным красноватым светом створкам ворот, а грудастая девушка вздохнула и любяще взглянула на спящего, сытого младенца.

Вереницы сгорбленных рабов, привыкших к поржавевшим цепям так, словно в них родились, медленно и спотыкающееся, не без помощи круторогих воинов выстраивались в направлении выхода, тянущего нагревающимся воздухом, то есть новый адский день обещал быть жарким.

«Интересно… На здешнем небе бывают облака? И как насчет дождя? Проливного дождя страшной силы… Эх!», – серо-голубой взгляд загорелого парня устремился дальше распахнутых ворот, пытаясь схватиться за кусочек красноватого неба, но неуверенная попытка не увенчалась успехом.

– Братья и сестры! – внезапно раздался истеричный крик сзади, чему мало кто удивился. – Мы ели пищу поданную слугами Сатаны! Мы пили воду, подготовленную слугами Сатаны! И мы не умерли! Мы хорошо себя чувствуем! – Дима смятенно подумал, что ожидал подобных воплей, но сей горлопан клонил дальше, найдя новый поворот нестандартного мышления. – Они боятся нас братья и сестры! Люди сильнее демонов, ибо вера наша заставляет их прислуживать нам! – эксклюзивный бред вызвал восхищение и у сатиров, ибо тренирующаяся на солнышке парочка появилась в поле зрения, раскрыв клыкастые пасти в уродливых улыбках. – Они боятся нас, ибо мы дети Божьи! Под защитой Иисуса мы, Господа нашего! И идем мы по проклятым городам их, и черти расступаются перед нами, даже закованными, страшась нас! – юродивый безумец грамотно и органично соединял увиденные факты, рисуя правдоподобную историю, наполненную непререкаемым смыслом, а уверовавшие грешники с пятым тавро восхищенно ахнули, зазвенев цепью. – Так давайте прикажем им, и они подчинятся! И склонятся демоны перед нами, и вылижут ноги, и поцелуют руки! – свиномордые карлики всхрюкнули, а у одного дернулся хвост, наверное, от непроизвольного выброса газов. – Иди сюда ничтожество! Преклонись передо мной, слуга Дьявола! – сумасшедший горлопан вытянул тощую руку в сторону свинорылого демона, который заставил убирать его кал, а тот вскинул красные глаза и неуклюже двинулся к голожопому безумцу, проваливаясь в прелый пол. – Быстрей тварь дрожащая, не заставляй ждать меня, сына Божьего! – костлявая длань свихнувшегося раба призывающе дернулась, а засунувшая свиные пятаки в хлев парочка сатиров всхрюкнула, закинув зазубренные клинки в наспинные ножны.

Все, как один узники с пятым тавро и им подобные женщины увидели чудо из чудес и, вскинув вверх руки, запели на диво слаженным хором, словно неделю репетировали.

– Господи Боже, в Рай нас веди! Дети твои мы, нас Ты люби! Сил подари нам Зло одолеть! Крылья нам дай, чтоб могли улететь! В Небе порхать и Тебя восхвалять! Силой Твоей с Сатаной воевать! Господи Боже, нас защити! Верой живем мы, нас обними! – взывающая к Небесам песня из осипших глоток вилась внутри хлева, а Варгх качался ей в такт, не забывая держать лапу на искрящемся кнуте.

Любопытствующие сатиры не смогли удержаться, и полностью зашли в хлев, тыкая друг друга локтями, и хрюкая изо всех сил, а спятивший узник, возомнивший себя повелителем демонов, вытянул худющую конечность под слюнявую песнь, думая, что манит низкорослого сатира небесной силой.

– Иди сюда! Быстрей сатанинское отродье, а то крестом святым осеню, и рассыплешься в прах! К ноге сукин сын и слушай меня – сына Божьего, твоего нового хозяина! – глаза сумасшедшего раба полыхали огнем безумия, однако покорно бредущий черт доказывал, что его мысли верны, как никогда.

Вывернувший шею Дима раскрыл рот от восхищения, ибо столь ярко выраженного идиотизма не видел даже во время крупных пьянок с массовым привлечением народа. Да, что там говорить… Такого не происходило во время своих и чужих белых горячек в наркологии!

Свиномордый демон тем временем добрался до спятившего раба и рухнул на вогнутые внутрь коленки, покорно шмыгая грязным пятаком и развалив зад на мягком полу.

– Что желаешь, господин мой! – гнусаво и жалобно взвыл толстый свин. – Что твой ничтожный раб должен выполнить?! Скажи мне! Все сделаю господин, только не осеняй крестом святым! Боюсь его! Очень боюсь! Пожалей! У меня двое детей! Жена-красавица! – являлось ли это новым мини-шоу или же узник не обезумел, а действительно овладел силой Божьей – никто не знал, потому что…

Потому что никто не знал, а Дима сам замер от неожиданности с мыслью: «А вдруг?»

– Убей своих друзей! Этих ничтожных демонов! Потом убей своего отвратительного господина, и я пощажу твою семью! – узник с пятым тавро видел подчинение черта и полностью осознал собственное могущество, выразив это азартно заблестевшим взором, где пощада чертям определенно отсутствовала. – Или прикажи ему! – он властно кивнул на Варгха, не вникающего в суть происходящего и удивленно-рычащего. – Пусть вонючее чудовище убьет рать сатанинскую! – огромные, вооруженные копьями и саблями парнокопытные воины стояли и не двигались, лишь оранжевые глаза внимательно наблюдали за застывшим человеческим стадом. – Потом вашего повелителя и тебя самого, а дальше освободит людей, кроме тех троих! – перст сына Божьего, сатиров повелителя указал на «Спящих». – Они твари бесноватые, Сатаной поцелованные, а дальше… – он задумался, хозяйски глядя на покорно склонившегося сатира. – Дальше пусть ведет нас в Рай! Охраняет нас! Уничтожает всех смеющих мешать священному походу на Небеса в объятья Господа! – раб от счастья перестал контролировать реальность, забыв, что Варгх ничего не соображает, а может только рычать и убивать, причем людишек. – Выполняй ничтожество! – костлявая рука узника, ведомого Божьей дланью, отечески шлепнула сатира по волосатой щеке, и это испортило так хорошо начавшийся концерт.

– Ах ты, скотина! – толстожопый черт отвернул рогатую голову, ловко вскочил на вогнутые внутрь конечности и, колыхнув массивным пузом, с размаху ударил копытом меж ног безумца, глубоко процарапав бедра. – Я тебе устрою! – вернувшийся в реальность узник загнулся, закричав от боли, а сатир принялся избивать его, оказывается мощными кулаками, заставив отодвинуться других грешников, а ведь они тоже хотели похлопать свинью по щеке. – Скотина! – жирные руки разъяренного поросенка молотили со страшной силой. – Убить говоришь?! – он схватил воющего от боли человека за волосы и ударил рогатой головой в мерзко хрустнувшее лицо, обрызгавшее его горячей кровью. – Поиграли и хватит, животное!! – сатир размашисто ударил ему по коленке небольшим копытцем, та издала жуткий хруст, а прячущий окровавленное лицо узник взвыл еще сильней. – Ори громче! – маленький демон с силой ухватил его ухо и наполовину оторвал, отчего в страхе вздрогнули рабы, стоящие рядом.

– Что здесь происходит?! – зверское избиение прервалось гавкающим голосом Джумоука, увидевшим воющего человека и буквально убивающего его сатира, а Варгх радостно заскулил и зашевелился, увидев любимого хозяина. – Почему еще не вышли?! Или пойдем, когда будет невозможно протолкнуться? А?! У нас мало времени, скоро нужно возвращаться в Харон! – разозлившийся собакоголовый выхватил из золотых одеяний смертельный жезл, засветившийся красным, прекрасно гармонируя с заползающим в хлев наружным освещением.

– Он поднимал панику! – пытающийся отдышаться сатир моментально среагировал на проявление ярости «Анубиса», узник же регенерировал, не прекращая дико вопить, но скорее всего по привычке. – Вы же знаете, как бывает! Он и на корабле паниковал, но тогда этот… Спящий его остановил! – свин, нехотя, словно понимая, что обязан лично выполнять данную работу, направил палец на Дмитрия, гордо выпрямившегося и открыто презирающего ненавидевших рабов. – А сейчас опять! – оправдывающийся поросенок закончил гнусавить и бесстрашно выпрямился, ожидая вердикт сурового хозяина.

– Хм… – произнес тот, цокнув вперед, но, не заходя в человеческий хлев, видимо брезгуя или просто зная, что копыта провалятся, а марать золотые узоры в говне не по чину… – Почему так жестоко?! – Джумоук вперил пронзительный взор в налитые кровью глаза болтливой свиньи.