Административное управление Сибирью в XVIII – первой трети XIX века

Одно из важных изменений 1710-х годов произошло в таможенном управлении и управлении «государевыми пашенными и оброчными крестьянами». Для увеличения казенных доходов от сибирской торговли князь М. П. Гагарин в 1713 году пересмотрел таможенный устав 1698 года, считая, что он создал льготные условия для торговых людей, особенно для тех, кто торговал внутри Сибири. Губернатор ввел в действие новый устав 1713 года, по которому в Сибири вновь вводился дополнительный сбор десятинной «перекупной» пошлины при перепродаже товаров, кроме хлеба и прочих съестных припасов. С товаров же и пушнины, вывозимых за границу, равно как и с ввозимых из-за границы, устанавливался двойной сбор десятинной пошлины. Возвращаясь к жестким нормам таможенного обложения, авторы устава провозглашали: «А есть ли приезжим купецким людем то пошлинное взятье будет в тягость и им в том неволи нет, сильно их не прежде ни ныне никто не посылал для тоже промыслу; кому тягостно тот не будет ездить»[64 - РГАДА. Ф. 214. Кн. 1596. Л. 30–37; История Сибири с древнейших времен до наших дней: в 5 т. Т. 2: Сибирь в составе феодальной России. Л.: Наука, 1968. С. 136.].

Пошлины собирались по новому таможенному уставу 1713 года не сразу и не везде одновременно. Так, в Иркутске по статьям 1713 года пошлины стали впервые брать только в 1716 году. Новый порядок таможенного обложения просуществовал только до 1720 года. И уже в 1722 году сибирский губернатор князь А. М. Черкасский требовал от таможенных властей и воевод неукоснительного соблюдения таможенных правил, установленных статьями 1698 года. В дальнейшем устав 1698 года действовал в Сибири до отмены в 1753 году внутренних таможен[65 - Миллер Г. Ф. Описание о торгах сибирских. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1756. С. 15, 169.].

Приказчики, назначавшиеся комендантом, оставались главным звеном управления «государевыми пашенными и оброчными крестьянами». В 1711 году появился именной указ, по которому этот пережиток кормленческой системы управления вообще упразднялся, а вместо приказчиков в слободах должны были выбираться из крестьян бурмистры: в больших слободах по три, в малых – по два человека. В некоторых сибирских слободах приказчики действительно исчезают (острогами они продолжали управлять и после 1711 года). Восстановление власти казенных приказчиков в слободах относится исследователями к 1716 году[66 - Власть в Сибири: XVI – начало XX в. 2-е изд., перераб. и доп. / сост. М. О. Акишин, А. В. Ремнев. Новосибирск: ИД «Сова», 2005. С. 50.]. Но бурмистры в деревне сохранялись и после этого: в 1721 году с томских крестьян собирали по три копейки с одной десятины казенной пашни «на выборных бурмистров»[67 - Емельянов, Н. Ф. Население Среднего Приобья в феодальную эпоху (состав, занятия и повинности): в 3 ч. Ч. 1. Томск: Изд-во ТГУ, 1980. С. 132.].

Создание бюрократического органа надзора за деятельностью государственных чиновников стало главным новшеством губернской реформы. Именным указом от 2 марта 1711 года был учрежден институт фискалов. Именным указом от 17 марта 1714 года были подробно определены организация и обязанности фискалатуры. Во главе ее был поставлен обер-фискал и с ним четыре «товарища», «в том числе два из купечества, которые б могли купеческое состояние тайно ведать». Обер-фискал назначался царем и непосредственно «сносился» с Сенатом. При губернских канцеляриях назначались провинциал-фискалы с тремя «товарищами», в городах («смотря по пропорции города») – от одного до двух фискалов[68 - ПСЗРИ – 1. Т. 5. 2786 от 17 марта 1714 г.].

Учреждение фискалов, доходы которых зависели от количества и качества их доносов, вызывало повсеместное недовольство в России. С тем же отношением фискалы встречались и в Сибири. Сибирский провинциал-фискал И. И. Уваров жаловался князю М. П. Гагарину на то, что в городах Сибири коменданты препятствуют деятельности фискалов. Отношение сибиряков к этой должности ярко проявилось в деле о назначении енисейского фискала. Комендант Енисейска послал служилого К. Аксенова с доношениями к губернатору в Тобольск. От князя М. П. Гагарина казак привез запечатанный пакет с указами для коменданта. В пакете оказался указ о назначении К. Аксенова енисейским фискалом (назначение фискалов входило в полномочия губернатора). Все жалобы и просьбы Аксенова об освобождении его от позорных обязанностей оказались безответны[69 - Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719–1727 гг. / М. М. Богословский. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1902. С. 305.].

В итоге проведение губернской реформы привело к перестройке управления Сибири на бюрократических началах и по «иноземным» образцам. Властные полномочия Сибирского приказа перешли к губернатору, что привело к унификации управления краем в рамках всего российского государства. Сложилась иерархия местного управления из четырех звеньев, характерная для бюрократической организации: губерния – разряд (обер-комендантская провинция) – уезд – крестьянские остроги и слободы и ясашные волости. Важным этапом в становлении бюрократического управления стали замена принципа «породы» принципом «заслуги» при повышении по службе, введение жалованья за «должность», присяги «на верность государственной службе». Создание института фискалов стало проявлением бюрократического принципа недоверия «слугам» государства сверху донизу. В ходе реформы выросла численность аппарата управления: если в 1699 году в Сибири количество воевод и их «товарищей», дьяков и подьячих всех приказных изб составляло 153 чел., то в 1715 году насчитывалось уже 184 чиновника[70 - Писарькова Л. Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII в. М.: РОССПЭН, 2007. С. 115.].

Отсутствие должного контроля над деятельностью сибирского губернатора князя М. П. Гагарина в условиях бюрократизации государственного аппарата привело к усилению злоупотреблений со стороны местных чиновников. Доносителем о злоупотреблениях сибирского губернатора стал старый его «знакомец» московский фискал А. Я. Нестеров. В 1714 году он донес Петру I, что проведал «в подлинник» о незаконных махинациях князя М. П. Гагарина и его «приятелей». Несмотря на провал первого следствия, А. Я. Нестеров продолжал доносить царю о злоупотреблениях в Сибири. Указом от 9 декабря 1717 года Петр I поручил провести следствие новой «розыскной канцелярии» лейб-гвардии майора И. И. Дмитриева-Мамонова[71 - Огородников В. И. Из истории вопроса о центральных учреждениях в России при Петре Великом. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1917. С 61.].

В декабре 1717 года был арестован князь М. П. Гагарин, а затем «под караул» попали более двадцати сибирских администраторов. Широкомасштабный «розыск», в ходе которого проводились массовые опросы населения («повальные обыски») и применялись пытки (только М. П. Гагарина им подвергали трижды), выявил факты казнокрадства и насилия над населением.

По указу Петра I 14 марта 1721 года сенаторы заслушали дело князя М. П. Гагарина и «приговорили согласно» его «казнить смертью». Сибирский губернатор был обвинен в незаконной наживе на казенной торговле с Китаем, попытке кражи трех алмазных перстней и алмаза «в гнезде», принадлежавшего Великой княгине Екатерине Алексеевне, во взятках за отдачу на откуп винной и пивной продажи, присвоении казенных денег и товаров на тобольской таможне и т. д. Царь утвердил приговор – и князь М. П. Гагарин был публично повешен.

По указанию царя для европейцев пленным шведом Ф. Страленбергом и историком В. Н. Татищевым была создана легенда о том, что князь М. П. Гагарин пытался создать в Сибири независимое от России «королевство», за что и был так жестоко наказан Петром I. В XIX веке эта легенда получила широкое распространение среди сибирских краеведов. Однако никаких фактических данных для ее подтверждения не имеется. Напротив, сам Петр I оценивал дело князя М. П. Гагарина исключительно как яркий пример коррумпированности своей администрации. Так, именным указом от 17 апреля 1722 года самодержец «яко печатью, все уставы и регламенты» запечатал, «понеже ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских». В обоснование своего указа император, в частности, ссылался на «правила гагариновы»[72 - Акишин М. О. Полицейское государство и сибирское общество. Эпоха Петра Великого. Новосибирск: НГУ, 1996. С. 142–204.].

Реформа местного аппарата 1708–1715 годов несколько упорядочила правительственный аппарат, разрушив ведомственную пестроту и принципы территориального деления и управления. Однако эта реформа не устранила разнообразия в местном управлении. Созданная ей бюрократическая цепочка правительственных учреждений и должностных лиц была еще очень слабой, чтобы сковывать любые проявления недовольства народных масс феодальным и налоговым гнетом, произволом чиновников и рекрутчиной.

Территориально-административное устройство Сибири в период правления Петра I претерпело значительные изменения. Эти преобразования сближали управление восточными и центральными регионами государства. В ходе губернской реформы 1708 года вся присоединенная к тому времени территория Сибири вошла в состав крупнейшей Сибирской губернии. Таким образом, административное единство Сибирского региона получило более четкое оформление. Однако необходимо учитывать, что в состав губернии вошли и территории, лежавшие за пределами географического региона, т. е. значительная часть Урала, а также так называемые поморские города. Конечно, такая административная единица была чрезвычайно громоздкой для эффективного управления[73 - Алексеев В. В. Азиатская Россия в геополитической и цивилизационной динамике. XVI–XX века // Ин-т истории и археологии УрО. М.: Наука, 2004. С. 333.].

В период петровских реформ аппарат местного управления подвергся серьезной модернизации, которая предполагала рационализацию административно-территориального деления, разделение компетенции центральных и местных органов власти, унификацию структуры управления, ограничение возможностей для произвола властей, отделение суда от администрации. Новый аппарат местного управления, в том числе в восточных регионах России, в значительной степени был установлен по общероссийскому образцу. При этом, несмотря на несомненные успехи в деле унификации системы управления на уровне центральных институтов, местное управление по-прежнему характеризовалось региональными и локальными линиями, что в значительной степени обусловливалось сохранением традиционных структур низового управления. Конечно же, на среднем уровне (губернско-провинциальном) во многом стихийно сложившаяся система XVII века уступила место европеизированной шведско-германской структуре, введенной во всем государстве. Что же касается посадского, острожного и сельского уровней, то изменения здесь произошли чисто терминологические. Абсолютно не задетыми Петровскими реформами оказались и коренные народы Сибири.

Местное управление трансформировалось медленнее и противоречивее, так как именно на этом бюрократическом срезе труднее всего было согласовать и состыковать общегосударственные нормы-законы с местными порядками.

Преобразования местного управления происходили в 1719–1727 годах. Прежде всего, управление и суд были приближены к населению: вместо старых восьми (позже десяти) губерний были учреждены 50 новых провинций. Губернии хотя и сохранились, но были сокращены по площади территории, а губернатор по делам гражданского управления уравнен в своей компетенции с провинциальным воеводой. Однако предполагалось, что губернатор сохранит свои полномочия по командованию военными силами в пределах всей старой губернии. На уровне провинции происходило разделение компетенции между государственными органами – впервые в истории России суд был отделен от администрации, созданы специализированные фискальные органы.

В законодательстве об организации и деятельности государственного аппарата были закреплены основные начала бюрократической системы управления. Принципы службы российских чиновников XVIII века стали соответствовать отличительным признакам, характеризующим патримониальную бюрократию: 1) государственный аппарат был преобразован на основах служебной иерархии и специализации; 2) его деятельность была урегулирована в процессуальном праве; 3) чиновники были отделены от собственности на средства управления (запрещение «кормлений», отмена поместного обеспечения службы), в результате чего они стали материально зависеть от государственной организации и подчиняться организационной дисциплине; 4) была закреплена необходимость специальной образовательной подготовки чиновников.

При проведении провинциальной реформы в Сибири Петр I сразу же пошел на значительные отступления от законодательства. Сибирский губернатор князь А. М. Черкасский был назначен на должность именным указом от 29 мая 1719 года, т. е. как «особо доверенное лицо царя», которому было велено «ведать все сибирские городы»[74 - РГАДА. Ф. 248. Кн. 156. Л. 127–127 об.]. При назначении князю была дана единая для всей России воеводская инструкция 1719 года[75 - Емельянов Н. Ф. Военно-административный аппарат Сибири и средства по его содержанию // Из истории Сибири. Вып. 3. Томск: ТГУ, 1971. С. 36.], но одновременно поручено самому подбирать чиновников (до вице-губернатора включительно). С теми же полномочиями именным указом от 15 января 1724 года на должность сибирского губернатора был назначен князь М. В. Долгоруков[76 - Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, документы. Тюмень: Управление по делам архивов администрации Тюменской области, 2000. С. 57.].

В Сибирской губернии, как и во всей России, власть строилась по коллегиальному принципу. В соответствии со «штатом Сибирской губернии» 1724 года во главе губернии находилось губернское правление в составе губернатора в ранге генерал-лейтенанта, вице-губернатора в ранге генерал-майора, коменданта в ранге бригадира или плац-майора. При губернском правлении действовала губернская канцелярия[77 - РГАДА. Ф. 24. Оп. 1. Д. 25. Л. 1–7.].

При подготовке провинциальной реформы предполагалось, что общее руководство провинцией будет осуществлять воевода. Под его надзором должны были действовать чиновники специализированных органов управления: камерир – заведующий сборами податей в провинции и казенными имуществами; рентмейстер – казначей, принимающий и выдающий провинциальную казну по ордерам и квитанциям строго определенной формы; провиантмейстер – заведующий натуральными сборами провинции. Каждый из этих администраторов имел свою канцелярию и руководствовался в своей деятельности должностной инструкцией, имевшей силу общероссийского закона. В самих инструкциях перед чиновниками ставились широкие задачи по развитию и благоустройству вверенных им территорий[78 - Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Провинция 1719–1727 гг. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1902. С. 87–91, 128–129.].

В именном указе от 29 мая 1719 года о разделении российских губерний на провинции сразу стали заметны отступления от замысла реформы. По этому указу из состава Сибирской губернии выделялись две самостоятельные провинции – Соликамская и Вятская[79 - ПСЗРИ – 1. Т. 5. № 3380 от 29 мая 1719 г.]. В именном указе о назначении губернатором князя А. М. Черкасского выделение этих провинций из старой Сибирской губернии дополнялось предписанием подготовить проект разделения «сибирских городов» еще на несколько провинций[80 - РГАДА. Ф. 248. Кн. 156. Л. 127–127 об.].

А. М. Черкасский в своем донесении Сенату от 10 мая 1720 года предложил создать три провинции: Тобольскую (Тобольский, Верхо-турский, Туринский, Пелымский, Тюменский, Тарский и Березовский уезды); Енисейскую (Енисейский, Туруханский, Томский, Кузнецкий, Сургутский, Нарымский и Кетский уезды) и Иркутскую (Иркутский, Илимский, Красноярский, Нерчинский и Якутский уезды)[81 - РГАДА. Ф. 248. Кн. 156. Л. 128–129 об.]. Рассматривая этот проект, можно предположить, что князь А. М. Черкасский при выделении провинций исходил из старого деления «сибирских городов» на разряды. В своем предложение князь учел активное развитие торговли с Китаем в начале XVIII века, и в этой связи повышалось значение Иркутской провинции, к которой были отнесены части старого Енисейского и Ленский разряды.

Примерно через год губернатор внес некоторые изменения в свой проект, предложив Сенату передать Сургутский уезд к Тобольской провинции, а Красноярский – к Енисейской, аргументируя свое предложение «близостью расстояния» между этими городами. Проводя в Сибири одну из самых бюрократических реформ местного управления XVIII–XIX веков, князь в своих действиях продолжал опираться, по его словам, на мнение обывателей[82 - Там же. Л. 1197–1198.].

Предложения князя А. М. Черкасского были утверждены Сенатом только в 1724 году после назначения губернатором князя М. В. Долгорукова. В 1726 году в административно-территориальном делении Сибири произошло еще одно изменение: из Енисейской в Тобольскую провинцию были переданы Томский, Кузнецкий, Нарымский и Кетский уезды[83 - Там же. Ф. 24. Оп. 1. Д. 25. Л. 1–17.].

В Енисейске и Иркутске провинциальные воеводы появились только в 1724 году (И. Вердеревский и лейб-гвардии капитан М. П. Измайлов). Однако в противоречие законодательству провинциальной реформы они оказались в зависимости от сибирского губернатора, и их взаимоотношения с ним, скорее, следует сравнивать со взаимоотношениями тобольского и разрядных воевод XVII века. В каждой из трех провинций Сибири учреждались рентмейстерские и камерирские конторы, а в Тобольской камерирской конторе «обретались… сборами все Сибирской губернии 18 городов да 8 дистриктов»[84 - Там же. Л. 1–7.].

Наряду с административными и фискальными органами общей компетенции в Сибири создавались специализированные органы по управлению делами церкви во главе с Синодом. Горными делами стала заниматься Берг-коллегия, именно с этого момента началось формирование уральского горного округа с особым административным устройством[85 - Геннин В. Уральская переписка с Петром I и Екатериной I. Екатеринбург: Банк культурной информации, 1995; История Урала с древнейших времен до 1861 г. М.: Наука, 1989. С. 296; Пензин, Э. А. Сибирский обер-бергамт – орган управления горнозаводской промышленностью Урала в первой половине XVIII в. // Проблемы генезиса и развитии капитализма на Урале: История, историография, источниковедение. Свердловск: УрГУ, 1986.]. Управление приписными крестьянами в декабре 1721 года было поручено земской конторе и судной канцелярии.

Согласно провинциальной реформе вместо старых уездов предполагалось создать новую единицу административного деления – дистрикт, включавший 2 000 тяглых дворов. Дистриктом должен был управлять земский комиссар, назначаемый Камер-коллегией и подчиненный непосредственно провинциальному воеводе. Комиссар был главным агентом воеводской власти в дистрикте, объединяя в своих руках все административно-полицейское управление. Его обязанности также устанавливались в специальной должностной инструкции, единой для всей России.

Сохранение в Сибири уезда как основной административной единицы предопределило большие отступления от установленной в законодательстве структуры управления губерниями. Дистрикты были созданы только в ведомстве уральских горных заводов (Камен-ский, Камышловский, Краснослободский, Ишимский, Окуневский, Уктусский, Шадринский и Ялуторовский) и на пограничных с Китаем территориях Восточной Сибири (Балаганский, Верхоленский, Иркутский подгородный и Селенгинский). Государственная власть в них была представлена земским комиссаром, земским судьей (с 1722 года судебным комиссаром)[86 - ПСЗРИ – 1. Т. 6. № 3935 от 4 апр. 1722 г.] и фискалом.

Несмотря на то, что основная часть территории Сибирской губернии не была разделена на дистрикты, а во главе уездов оставлены воеводы и управители, должность земских комиссаров была введена. Недостаток кадров на должности земских комиссаров в высших центральных учреждениях приводил к тому, что сибирские губернаторы и воеводы назначали их из сибирских служилых людей.

В Илимском уезде в феврале 1720 года управителем из Иркутска был назначен местный дворянин И. С. Литвинцев, и в 1721 году ему велено было выбрать земского комиссара и камерира. В апреле того же года «илимские всяких чинов служилые люди» выбрали камериром сына боярского П. Щегорина и земским комиссаром сына боярского П. Завьялова. Новое преобразование управления уездом было проведено в связи с организацией Иркутской провинции. С июля 1723 года вместо «управителей» из Иркутска в Илимск стали присылать земских комиссаров – сына боярского П. И. Соловарова (июль – декабрь 1723 года), сибирского дворянина Ф. Г. Лоншакова (1724 – январь 1725 года), П. И. Татаринова (январь 1725 – март 1727 года)[87 - Шерстобоев В. Н. Илимская пашня: в 2. Т. 1. Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII в. Иркутск: Иркут. обл. гос. изд-во, 1949. С. 130–134.]. В результате чего в 1723–1727 годах Илимский уезд управлялся как обычный дистрикт. «Выборные комиссары от земли», вводившиеся в России при проведении податной реформы с 1723 года, в Сибири не были учреждены. Среди документов Сената М. М. Богословский выявил список выборных комиссаров 1724 года, в котором перечислены комиссары, выбранные из помещиков в центре и из крестьян в Поморье; данных о Сибири там нет[88 - Богословский М. М. Указ соч. С. 405–408.]. В том же году князь М. В. Долгоруков доносил в Сенат, что не может прислать к князю И. В. Солнцеву-Засекину «комиссаров к сборам», так как все сибирские дворяне и дети боярские определены в подушный оклад. Сенатская справка 1725 года свидетельствует, что из Сибири о выборных комиссарах «ведомости не прислано»[89 - РГАДА. Ф. 248. Кн. 711. Л. 512.].

При реализации провинциальной реформы суд был отделен от губернской администрации. По мнению Петра I, суд должен был создаваться «от высокого начальства», т. е. верховной судебной властью обладает монарх, от его имени суды и осуществляют правосудие; дела в суде разбирают коллегиально «некоторое число честных особ»; суд не может отказать в челобитье относящемуся к его подсудности и после разбора дела должен вынести «по правам» решение[90 - Законодательство Петра I. М.: Юрид. лит, 1997. С. 824.].

Идеологическое обоснование судебной реформы было дано в именном указе от 22 декабря 1718 года. Вмешательство монарха в осуществление правосудия было ограничено изветами по первому и второму пункту «слова и дела». Петр I объяснил такое ограничение своей загруженностью: «челобитчики непрестанно его царскому величеству докучают о своих обидах, везде, во всяких местах не дают покою», он же, обремененный «воинскими и прочими несносными трудами», не способен удовлетворить всех прошений. Однако он понимает, «что всякому своя обида горька есть и несносна», и «для полного удовольства челобитчикам всем суда правого» учреждает нижние суды в городах и провинциях. На их решения можно было жаловаться в надворные суды, создаваемые в «знатных губерниях», на решения надворных судов – в Юстиц-коллегию, а на ее решения можно было подавать жалобы сенатскому секретарю. Сенат решал дело окончательно, в последней инстанции[91 - ПСЗРИ – 1. Т. 5. № 3261 от 22 дек. 1718 г.].

С 1720 года основными судебными органами на местах стали надворные суды и городовые судьи. Надворные суды были созданы по именному указу от 8 января 1719 года[92 - Указ. соч. Т. 5. № 3453 от 16 нояб. 1719 г.]. На территории Сибирской губернии было создано два надворных суда – Тобольский (1720 года) и Енисейский (1722 года). Подобно Юстиц-коллегии, они создавались на коллегиальных началах. Присутствие их составляли президент, вице-президент и несколько асессоров. При них действовали канцелярии, возглавлявшиеся секретарями. При создании надворных судов предполагалось, что они будут отделены от администрации. В «Инструкции, или наказе воеводе» 1719 года говорилось, что воеводе «не подлежит ссор тяжебного дела между подданных судить и судьям в расправе их помешательства чинить»[93 - Законодательство Петра I. М.: Юрид. лит., 1997. С. 430.]. Однако на практике с 1721 года Юстиц-коллегия, как правило, назначала президентами и вице-президентами надворных судов губернаторов и вице-губернаторов, считая, что от соединения должностей будет «лучшее в делах отправление»[94 - Указ. соч. Т. 5. № 3282 от 15 янв. 1719 г., 3453 от 16 нояб. 1719 г.; Т. 6. № 3847 от 10 нояб. 1721 г.]. В отличие от современных судов, надворные суды не были самостоятельными и независимыми, но находились «под особливым… повелением» Юстиц-коллегии. Несмотря на это, они обладали некоторой самостоятельностью: если суд считал, что распоряжение коллегии противоречит «указам и высокому интересу его величества», он, не исполняя предписанного, сообщал об этом коллегии. Если коллегия подтверждала распоряжение, а суд продолжал не соглашаться с ним, он был обязан исполнить распоряжение, однако немедленно должен был довести свое мнение до Сената.

Важнейшим принципом кадровой политики было требование Петра I назначать судейских чиновников из офицеров, «которые много служили» и отставлены за старостью или за ранами. С одной стороны, это вело к дефициту кандидатов для назначения на эти должности, с другой – судьями становились отставные ветераны, не способные «из-за болезней и ран» и «по старости» к военной службе, т. е. искалеченные на войне пожилые люди. Кроме того, судьи из бывших офицеров были не знакомы с обширным, противоречивым и трудным для понимания гражданским законодательством.

Эти принципы кадровой политики старались соблюдать в Сибири. В 1720–1721 годах дела Тобольского надворного суда вершили князья С. М. и М. И. Козловские[95 - РГАДА. Ф. 941. Оп. 1. Д. 2.]. В 1722 году президентом суда стал губернатор князь А. М. Черкасский, вице-президентом – подполковник Р. Ушаков, асессорами – майоры князь Н. Мещерский, Н. Кондырев, ротмистр А. Коротеев, капитан Ф. Старого-Милюков[96 - Кирилов И. К. Указ. соч. С. 206.]. В 1723 – начале 1724 года Сибирскую губернию и надворный суд возглавляли, сменив уехавшего в столицу князя А. М. Черкасского, бригадир А. М. Сухарев, а затем комнатный стольник князь С. М. Козловский. С 1724 года губернатором и президентом надворного суда стал князь М. В. Долгоруков[97 - Памятники Сибирской истории XVIII в. СПб.: Тип. М-ва внутр. дел, 1885. Кн. II. № 90, 98, 107, 108.]. Дела суда вел «писарь за секретаря» Н. Злобин. Подбор членов присутствия надворного суда оказался неудачным – все они в последующем обвинялись в злоупотреблениях.

Из отставных офицеров состоял Енисейский надворный суд: его президентом с 1722 года был отставной полковник А. Т. Возницын, вице-президентом – подполковник Г. Т. Опухтин[98 - Быконя Г.Ф. Русское неподатное население… С. 71.].

Надворный суд рассматривал уголовные («криминальные») и гражданские дела, а также дела о должностных преступлениях местной администрации, включая провинциальных воевод. Надворный суд в первой инстанции рассматривал дела о должностных преступлениях и по фискальным доносам, а также все уголовные и гражданские дела в том уезде, где он располагался. В качестве второй инстанции надворный суд рассматривал дела, поступавшие в порядке апелляции из нижних судов. Однако компетенция надворного суда (как и нижних судов) была ограничена по роду дел и кругу лиц. Из юрисдикции надворного суда были изъяты дела о государственных преступлениях, рассматривавшиеся в Преображенском приказе, и поземельные дела, судившиеся в Вотчинной коллегии. Из его ведения были изъяты дела об офицерах и солдатах гвардии, которые обладали привилегией на подсудность в качестве истцов и ответчиков только Преображенскому приказу, и о посадском населении городов, чьи тяжбы рассматривались в Главном и городовых магистратах.

Низшей инстанцией государственных гражданских судов были «провинциальные» (коллегиальные) суды и единоличные трибуналы «городовых» («земских») судей, создававшиеся с 1719 года[99 - ПСЗРИ – 1. Т. 6. № 3577 от 4 мая 1720 г., 3847 от 10 нояб. 1721 г.]. Судебный округ этих судов составлял дистрикт (либо уезд). «Нижним» судам в первой инстанции были подсудны «дела судныя, розыскныя, сыскныя и прочия земския дела, принадлежавшие до государственной коллегии Юстиции», из которых простые дела судья должен был вершить сам, а в важных и спорных случаях отсылать свой приговор на утверждение в надворный суд. Как и надворным, «нижним» судам были подсудны сельские обыватели и те из горожан, которые не принадлежали к составу посадских людей. Провинциальные суды и городовые судьи в 1719–1722 годах были полностью отделены и независимы от административных органов.

В 1722 году по указу Сената «нижние» суды были реформированы: провинциальные суды и должности городовых судей ликвидировались, вместо них в провинциальных городах, где не было надворных судов, вводились новые провинциальные суды (в Сибири они созданы не были), а в мелких городах – подчиненные воеводам судебные комиссары[100 - Указ. соч. Т. 6. № 3935 от 4 апр. 1722 г.]. Судебный округ судебного комиссара составляли один или несколько уездов. Судебным комиссарам были подсудны незначительные гражданские и уголовные дела «челобитчиковы», т. е. возникавшие путем иска со стороны частных лиц. Указ от 4 апреля 1722 года ограничил цену иска, подлежавшего ведению судебного комиссара, 50 рублями. Из подсудности судебных комиссаров были изъяты дела по донесениям фискалов, они проводили по таким делам только предварительное дознание и передавали их в надворный суд. На них распространялись ограничения по разбору дел о посадских людях и населению церковных земель.

Для городовых судей (судебных комиссаров) апелляционными инстанциями были надворные суды. Однако это закрепленное в законе право истца и ответчика на практике оказывалось бессмысленным. Юридически безграмотные и коррумпированные судьи надворного суда ничем не могли им помочь. Если последние в затруднительных случаях обращались за разъяснениями в Тобольский надворный суд, то «тем никакой резолюции того суда судьи не чинят, только чинят волокиты и разорение»[101 - ПСЗРИ – 1. Т. 7. № 5015 от 21 февр. 1727 г.].

По правилам законодательства 1720 года в Сибирь городовые судьи назначались Сенатом из кандидатов Юстиц-коллегии. Так, в этом году был послан в Тобольский надворный суд Л. Верещагин, начавший службу среди «потешных» солдат молодого Петра I, в дальнейшем – участник азовского похода, солдат Преображенского полка, подключник Сытного двора. В 1721 году Л. Верещагин из надворного суда был переведен городовым судьей в Тару. В 1722 году Л. Верещагин пытался активно влиять на ход следствия о Тарском бунте, поэтому у него и возник конфликт со следователем И. Ботасовым. Последнему удалось доказать, что Л. Верещагин был виновен в двух убийствах[102 - Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев в XVIII в. Новосибирск: Наука, 1974. С. 35, 36.].

Из-за недостатка кандидатов для замещения должностей городовых судей с 1720 года их нередко стали назначать губернатор и воеводы. В Сибири кандидатов на эту должность было также недостаточно, и на должности судей попадали случайные люди[103 - Власть в Сибири: XVI – начало XX в. 2-е изд., перераб. и доп. / сост. М. О. Акишин, А. В. Ремнев. Новосибирск: ИД «Сова», 2005. С. 65.]. В 1720 году на должность верхотурского судьи был назначен шведский пастор – принявший православную веру Карл Страндберг. Позднее он попал под следствие, и о его моральном облике были допрошены знавшие его шведы. С их слов «ево, Стандберга, не только в России, но и в своей Швецкой земле за доброго человека не признавали, но токмо за злодея»[104 - РГАДА. Ф. 371. Оп. 1. Д. 1685. Л. 1–27.].

Подушная перепись населения и реформы в провинции привели к кардинальным изменениям в сословном самоуправлении. В обеспечении этих крупных реформ важную роль сыграл чрезвычайный орган управления (переписная канцелярия «свидетельства м. п. душ» полковника князя И. В. Солнцева-Засекина), подчиненный непосредственно Петру I и Сенату. Действовала канцелярия на основании высочайше утвержденной 5 февраля 1722 года «Инструкции, или наказа генералитету и штаб-офицерам», назначенной к «свидетельству м. п. душ» и «расположению полков», которые впредь должны были содержаться на сборы подушной подати Сибирской губернии.

«Свидетельство душ» в Сибирской губернии фактически вылилось в новую всеобщую перепись, которая позволила переписной канцелярии И. В. Солнцева-Засекина заниматься решением проблем определения сословной принадлежности различных групп сибирского общества[105 - ПСЗРИ – 1. Т. 6. № 3898 от 5 февр. 1722 г., 3901 от 5 февр. 1722 г., 3919 от 15 марта 1722 г., 3999 от 10 мая 1722 г.; Анисимов, Е. В. Податная реформа Петра I: Введение подушной подати в России 1719–1728 гг. Л.: Наука, 1982. С. 80–115.]. В 1722–1723 годах И. В. Солнцев-Засекин положил в подушный оклад всех служилых людей «по прибору», записав их в посад или в государственные крестьяне[106 - РГАДА. Ф. 248. Кн. 711. Л. 496–517.]. В рамках общероссийской политики по уничтожению «приборного» войска и замене его регулярными военными частями это начинание И. В. Солнцева-Засекина было совершенно логично.

Действия военного ревизора вызвали недовольство занимавшего губернаторскую должность князя С. М. Козловского, а затем губернатора – князя М. В. Долгорукова. В 1723 году в доношении в Сенат С. М. Козловский обосновывал необходимость сохранения служилых людей в Сибири их ратной службой и административно-полицейскими обязанностями. Эти же аргументы повторил в 1724 году в доношении в Сенат князь М. В. Долгоруков: «А Сибирскую губернию с другими губерниями сравнять невозможно для того, что царедворцев и прочих чинов и шляхетства никого не обретается, а служили… дворяне и дети боярские из денежного и хлебного жалованья, а окроме Тобольска Сибирской губернии в городех полков салдатских нет, и для розсылок казаков у воевод ни единого человека не имеется»[107 - Там же. Л. 496–517.].

Князь М. В. Долгоруков в том же году подал в Сенат составленные им «штаты» необходимых для Сибирской губернии служилых людей. Он предложил установить их число во всех сибирских городах в 9 131 чел. с годовым жалованьем в 58 201 руб., 26 362 четверти ржи, 6 271 четверть овса и 1 120 четвертей круп. Сенатскими указами 1725 и 1727 годов эти «штаты» были утверждены, а находящиеся на службе сибирские дворяне, дети боярские и казаки «до указу» освобождены от подушной подати[108 - Кирилов И. П. Указ. соч. С. 260–300; История казачества Азиатской России: в 3 т. Т. 1. Екатеринбург: Уро РАН, 1995. С. 88, 89.]. Эта сословно-податная реформа привела к укреплению военной иерархии, отмиранию элементов «войскового» самоуправления и резкому уменьшению роли казачества в общественно-политической жизни Сибири.

В 1720 году была проведена городская реформа, создан Главный магистрат, и в январе 1721 года опубликован его Регламент. Местными органами городского самоуправления стали губернские и городские магистраты. «Яко глава и начальство… всему гражданству» магистраты получали большую власть над посадским населением: судили его, содержали «в своем смотрении полицию», собирали подати и отсылали их по определению Камер-коллегии, учреждали «всю экономию (или домостроительство) города». По этим делам они подчинялись Главному магистрату[109 - ПСЗРИ – 1. Т. 6. № 3708 от 16 янв. 1721 г.]. Наряду с магистратами, в городах сохранились посадские сходы и земские старосты.

Новые органы городского самоуправления энергично взялись за вопросы, важные для сибирских посадов. Прежде всего они занялись «верстанием» в посады новых «тяглецов» и поддержали предложенную И. В. Солнцевым-Засекиным инициативу о массовой записи в посады служилых людей по их торгам и промыслам.

Князь С. М. Козловский, выступавший против этих действий, пытался обосновать свою позицию правовыми аргументами. Он писал, что по указу 1722 года причисление к посадскому тяглу было возможно только для тех «охотников», которые предъявят капитала более 500 руб. Князь запросил у тобольского магистрата справку о торгах новозаписанных тяглецов. Оттуда смогли дать сведения только о двоих: «тобольского второго полку казак Нефед Едомин имеет торгу на 300 руб.», «казак Василей Глазунов имеет торги и с торгов платит многую пошлину». С. М. Козловский доказал, что тобольские бургомистры приписывали к посаду новых тяглецов с нарушением законодательства о «посадском строении».

Проведение первой ревизии привело к оформлению сословия государственных крестьян. Согласно «Плакату о подушной подати» 1724 года, в его состав вошли «однодворцы, татары, ясашные и Сибирской губернии пашенные прежних служб, копейщики, рейтары, драгуны, солдаты, казаки, пушкари, зачинщики и рассыльщики и всякого звания люди, которые в поголовную перепись написаны и в расклады на полки положены, кроме астраханских и уфимских татар и башкирцев и сибирских иноверцев, которых переписывать и в полки раскладывать не велено»[110 - ПСЗРИ – 1. Т. 7. № 4533 от 26 июня 1723 г.].

Оброчные и «государевы» пашенные и крестьяне стали основой для формирования сословия государственных крестьян в Сибири. Следует отметить, что десятинная пашня и оброк сохранялись в Сибири до начала 1760-х годов. Инициатором их сохранения был губернатор князь М. В. Долгоруков. В 1725 году он писал в Сенат: «…и ежели десятинной пашни не пахать, то крестьянам всей земли будет не вспахать. А хотя и покупать в разных местах провиант, то здешним обывателям купить будет про свою нужду негде, и вельми хлеб в то время будет дорогою ценою я продажу». В феврале 1726 года последовал сенатский указ: «З государевых крестьян, которые пашут десятинную пашню… четырехгривенных денег, положенных вместо помещичья доходу, не имать». Тем же указом восстанавливался хлебный оброк[111 - РГАДА. Ф. 214. Кн. 1596. Л. 30–37; История Сибири с древнейших времен до наших дней: в 5 т. Т. 2: Сибирь в составе феодальной России. Л.: Наука, 1968. С. 136.].