Последний рассвет Тарайи

Глава 26

– Скажи, Зор, ты ведь мудрый гариец, поболее моего ведаешь… Вот сейчас живу, а не понимаю – не то сон, не то явь, аль бред какой? – замогильным басом бубнил Маргас, – А может я уж погиб давно там, в далёком бою, на далёкой родной земле, а всё вот это посмертица и вскоре закончится? – Искренне задавался вопросами здоровяк, разглядывая пространство вокруг себя.

Подобные вопросы вертелись сейчас в голове абсолютно у всех мидейцев, и даже у Зора, который привык ко многому и знал многое. Только знать о чём-то и жить в этом пресловутом «чем-то», как оказалось – были совершенно разные вещи. Порой реальность ошеломляла дико, что становилось страшно за рассудок.

Внутри глыбы не было ни стен, ни потолков, лишь только чёрный пол матового камня. Всё окружающее пространство Тулеи было прекрасно видно. Как поведал Маргас, они видели, как сгорали и рушились те странные «копья», и как каращей вдруг вспыхнул пламенем, что даже их новое пристанище пошатнулось. Ощущение отсутствия стен было обманчиво. Как только кто-то пытался пройти дальше, обязательно натыкался на невидимую преграду, от которой веяло лёгким теплом.

Пол был огромен, в тысячу шагов, не меньше. По его периметру располагались множество странных лож с углублениями, повторявшими человеческие тела. Позади них возвышались столбы в два роста, и через каждую дюжину лож вместо столбов стояли огромные кубы. Всё было из камня, так казалось. В центре располагался огромный круглый алтарь, а над ним парила точно такая же глыба, в которой они находились, только размером в обхват двух рук. Сразу же над ней в воздухе была сплетена паутина светящихся нитей, шаров разных размеров и цвета. Как понял Зор, это была карта земель, похожая на ту, которую ему когда-то показывала Тарайя.

– Это и есть птица, полет вершащая сквозь врата, что устроители древние оставили, – задумчиво резюмировал Зор. Он подошел к алтарю, с любопытством разглядывая матовый чёрный камень, сплошь испещренный непонятными символами золотистого цвета. Они были соединены между собой хаотичными тонкими прожилками, слегка пульсируя, будто в ритм сердца

– Хороший буртук золота, однако! – присвистнул Качудай, восхищаясь искусным позолоченным полотном.

– Это он! – Скинул Зор свою оружейную сбрую, подставив к алтарю ножны, такие же один в один матовые черные и с золотыми нитями, будто кровеносными сосудами.

– Что делать будем? – Высунул голову из-за спин товарищей Маргас.

Вокруг алтаря собрались все, уместившись в три ряда.

– Дальше путь безвозвратный! – Поднял Зор голову, окидывая взглядом бойцов в собравшемся круге. – Братья, в правде вам говорю, не утаив ни намерения! Возвращаться нужно всем. Тулейцы обещали врата открыть. Те, кто останется, больше никогда не вернутся. Мы с Качудаем вдвоём идём дальше. Я не ведаю, что там, – Зор многозначительно поднял указующий перст вверх, – Но там уже моя война, а ваша доля идти на землю в помощь тем, кто остался. Вдохните ещё хоть раз степной свободы, да горной прохлады под шёпот звёзд. Возможно, мы не все врата уничтожили и каращеи все ещё могут пройти на Мидею.

– Зачем говоришь так, Урус-Зор? – подал голос один из сирхов, – Ведь нас больше нет! Гаруда благословил на Мараджават Великий, и нет нам больше дела ни до чего. Наши жёны, братья, отцы смерть приняли нечестивую. Степную свободу пусть дети вдыхают, кто в живых остался – в них наше бессмертие. А коли сейчас воротимся назад, то кто их здесь защитит? Там воины Сарихафата, да гарийцы славные, коим равных нет на Мидее. Мы же на чужбине мараджават несём священный и живыми уже не вернёмся, иначе не свершится наш бой в чести! Мы давно путь выбрали, и вопросов больше нет, ничего нет – ты сам говрил, Урус! Если кто-то из нас предаст высшего воина земель – не пребывать ему в полёте с Гарудой, он не простит! Ты, Урус-Зор, делай, что нужно делать и собери все наши земли в одно соцветие, а уж мы как-нибудь тебя охраним! Пока последний черут стоит на ногах, пока брат мой гариец крепко держит меч в руке, мы все охраним тебя, ты не думай и сомнений не держи за поход этот! Наша стезя – смерть в бою с тобой, иначе не будет свободы ни нам, ни потомкам нашим!

– В другой жизни шёпот звезд будем слушать! – поддержал его кто-то из гарийцев, – Ты брат, помни, и мы не забудем…

Бойцы загалдели, обнажив мечи, загремели сталью, преисполненные вдохновения.

– В туру! – скомандовал Маргас, и все тут же встали в общий строй, попрятав оружие, изобразив тишину.

Зор протянул руку к алтарю, провёл ладонью по нескольким знакам. Золотые черты откликались ярким излучением. Он коснулся центра паутины, потянул её в одну сторону, цветные сферы закружились вокруг своей оси, подлетая ближе.

– Что это, Урус-Зор? – вкрадчиво шептал Качудай, выглядывая из-за спины.

– Земли. Вот только не понимаю, где Урай? Тарайя мне показывала его, я помню хорошо, но здесь иначе всё. Я видел соцветия, и они были иные, здесь же всё по-другому. Видишь, есть красные, а вот эта ближе к центру совсем черная. Хотя я помню, что Урай тоже у центра и он цвета неба нашего.

– Может его каращеи извели уж? – выдвинул версию степняк.

Зор задумался, нахмурил брови. Ведь Каращеи стремились именно к Ураю и к Мидее, но изначально, как рассказывала Тарайя, на Урай они пришли давно. Он коснулся темной сферы. Паутина тут же сложилась, уйдя на задний план, а выбранная земля приблизилась, увеличившись в размерах. На алтаре в этот момент высветился ярко один из знаков. Зор не думая положил на него ладонь…

Уменьшенная копия глыбы над алтарём завибрировала, словно от напряжения. На мгновение показалось, что всё замерло и даже воздух замер. Всех, кто находился за пределами алтарного круга, подняло в воздух. Люди парили в невесомости какое-то время, затем их стало растаскивать по периметру, где находились каменные ложа, вдавливая в них сильным притяжением. Никто ничего не понимал, но и противиться не мог.

Глыба над алтарем вдруг взорвалась, рассыпавшись в разные стороны, словно яичная скорлупа, а на её месте оказалась самая настоящая птица.

– Смотри, Урус-Зор, это же птица Гаруды Большекрылого! – в изумлении таращился на яркий блеск Качудай.

– Вот тебе и камень… – буркнул Зор.

– В Сарихафате храм есть, он еще до сотворения мира стоял, как жрецы сказывали. Я был однажды там и видел стены камня цвета охры пустынной. Вот на них и были эти птицы, много птиц… Они сыновей своих славных ещё не оперившихся несут сквозь тьму к свету, где Гаруда наградит за смелость, не убоявшихся великого полёта!

– Видать не совсем к свету они несут, коль скорбью земли возвещают…

– Ну, тут уж не знать мне правды. Может жрецы чего напутали, а может правду и не помнит уж никто, – посетовал степняк, не отрывая взгляда от дивной птицы.

Они поняли, что находились сейчас внутри этой диковины, но и наблюдали всё со стороны.

Птица сверкала золотом, коего здесь было в избытке во всех вещах. Её величественный вид поражал воображение. Мощные огромные крылья были чуть загнуты, прижаты к корпусу, словно готовые распахнуться. Птица медленно вращалась вокруг своей оси, сверкая одним единственным рубиновым глазом, размером в половину головы.

Из каменного пола вдруг материализовались два трона, тут же притянув к себе Зора с Качудаем. Круг с алтарем и находящимися на нем людьми отделился от основания, возвысившись и замерев в центре. Вообще, казалось, что всё было живым, и оно знало, что делать и делало это, согласно выбору человека. Пространство за периметром стало изменяться. Появилось движение – сначала медленное, потом чуть быстрее и вдруг в одно мгновение вокруг стало темно. Внутри царил полумрак.

Зор сейчас видел отдаляющуюся Тулею, точь-в-точь ту, которую когда-то он наблюдал вместе с Тарайей изнутри врат. Земля становилась всё меньше и меньше, в какой-то момент став тусклой точкой. Яркий Ассирий тоже постепенно тускнел, пока не превратился в обычную звезду, коих на небосводе было неисчислимое множество. Могучая птица несла людей сквозь безжизненное тёмное поле, от созерцания пустоты которого захватывало дух, но тут же погружало в странную тоску, возвещавшую о полном одиночестве.

Ощущение было, словно они замерли на месте, никуда не двигаясь.

– Скажи, Урус-Зор, ты ведаешь многое, ответь – где жены наши? – вдруг спросил Качудай, отрешенно глядя в темную бездну вокруг.

Зор вопросительно посмотрел на друга, не совсем понимая.

– Я тут думал много и понял один важный момент, – продолжил степняк, – Вернее важным он стал в тот миг, как я о нём подумал. Я раньше никогда даже не знал, что можно о таком мыслить. Всё это было несущественным, неважным, пустым. Понимаешь, Урус-Зор – мы воины, всю жизнь в боях проводим, стремимся смерть достойную принять, чтобы забвение в вечной неге и великом полёте продолжилось. Желаем, чтобы Гаруда взял под крыло и возвестил нам наши радости, укротив печали навсегда… а куда уходят наши жёны?! Мы ведь никогда об этом не думали, и не было до этого никому дела. Мы стремимся под Крыло великого полёта но, по сути, канем в бездну. Никто! Никто и никогда из сирхов не был удостоен того великого полёта и не удостоится, ведь без крыльев не покорить те выси. Мы без крыльев, Урус-Зор! Как же сильно мы все заблуждались! Гаруда полёт дарует вместе с нашим рождением, а мы крылья те вырываем, топчем их в грязь бытия, не видя очевидное у самого носа своего. Он новые не даст, нет у него больше.

– И что же крылья ваши?

– Наши женщины – они и есть крылья! Это они, Урус-Зор! Они нас в мир этот приносят и они же полёт вершить даруют в смерти. А мы оберегать всю жизнь те крылья должны и чем пуще забота, тем выше полет тот будет за мерой! Я это понял вдруг точно явно, что сомнений моих в том нет нисколько. Я всю свою жизнь топтал то оперение, а когда вдруг это осознал и полёт тот ярким светом озарился, в этот миг Гаруда сам забрал те крылья у меня. Он правдой поступил, но я благодарен ему, что понять дозволил эту истину, пусть и поздно. Как думаешь, Урус-Зор, Ирелия ведь в радости великой теперь пребывает? – с надеждой в голосе, спросил Качудай, уставившись на друга.

– Хм, вот как… – хмыкнул Зор. Он вдруг разглядел в этот миг в степняке яркую искру. Почувствовал её, как никогда раньше, что самому стало тепло от этого уж позабытого чувства. Это было столь неожиданно, что Зор улыбнулся невольно впервые за долгое время, – Я рад, Качудай, что ты это понял, и твой полёт теперь с тобой навсегда, верь мне! А Ирелия обязательно сохранит тот очаг, дождавшись тебя, она ведь обещала, ты должен верить, должен знать.

– Скорей бы уж… – тяжело вздохнул степняк, – Нет, Урус-Зор, ты не подумай, что я смерть теперь нарочно искать буду, нет. Буду жить столько, сколько Гаруда возвестит, с честью каждое мгновение встречая, но нет во мне теперь трепета, а лишь покой и надежда, что когда-нибудь она встретит меня там… но сначала месть каращеям отнесу. Уж больно тяжела ноша!

– Разве Сварг возвестил о смерти Ирелии? – искоса взглянул на него Зор.

– Возвестил, – удручённо буркнул Качудай.

Зор усмехнулся отчего-то, покачал досадно головой, ничего не ответив.

Внезапно впереди появилась яркая белая точка, она быстро увеличивалась в размерах, проявляя из себя водоворот светящейся пыли. Птица нырнула в эпицентр этого вихря. Вокруг всё стало ярким, затем наступила темнота. Вспышка. Вынырнув из такого же водоворота пыли, они быстро приближались к тусклой звезде. Та постепенно росла, обретая свет. Впереди показалась земля, окутанная красноватой дымкой. Одна её половина была погружена в темноту, другая палимая солнцем имела чуть красноватый оттенок. Вокруг земли вращалось три луны разных размеров и ещё что-то, по форме чем-то напоминавшее их птицу в каменной скорлупе, только размерами с саму землю. Эта глыбина парила в невесомости на порядочном отдалении, но от нее тянулся едва уловимый световой след в сторону земли

– Вселенский камень… – прошептал Качудай, – Точь-в-точь, что наш…

– Зор, сил нет встать с этих постелей! – закричал вдруг Маргас, крепко удерживаемый невидимыми путами.

– Потерпи, Маргас, наверняка, как только тверди коснёмся. Мы сами не можем двинуться.

Земля быстро приближалась, и уже была четко видна небесная дымка, как вдруг из-за её изогнутого темного горизонта появились три таких же «копья», как и тогда на Тулее. Они летели сначала вместе, затем разделились резко. Двое ушли в стороны, а один стремительно несся в упор. Как по команде из их острых жал извергся яркий свет, ударивший по невидимому куполу птицы, что всё задрожало, стало невыносимо жарко, притяжение внезапно исчезло и мидейцы попадали со своих мест. Одно из «копий» не сбавляя скорости и не прекращая извергаться, врезалось в них, создав сильную тряску. Над алтарём птица покрылась алой дымкой. Противник атаковал почти в упор, испепеляя невидимый купол, очертания которого проявлялись по мере его нагрева. Никто не понимал, что делать. Людей швыряло из стороны в сторону, больно сталкивая друг с другом. Вокруг все потемнело, закружилось, уши закладывало от невыносимого гула чем-то похожего на раскатистый гром в одной непрекращающейся тональности. Яркая вспышка ослепила вдруг. Наступила звенящая тишина.

***

Противная гарь била в ноздри, едким запахом приводя в чувства. Зор разлепил кое-как веки. Он лежал на выжженной земле, покрытой толстым слоем пепла. Неестественно тёмные плотные облака полностью закрывали небо. Тело болело так, что казалось, будто его прожевало в жерновах. Малейшая попытка пошевелиться отзывалась острой болью. Он перевернулся на бок, закашлялся, сплюнул кровью. С трудом, но все же удалось подняться. Качудай лежал рядом, уткнувшись лицом в землю, стонал, пытаясь пошевелиться. Ещё трое – гариец и два сирха лежали чуть поодаль с обезображенными лицами, пустыми глазницами глядя в чёрное небо. Издалека послышался стон, затем еще один. Мидейцы были разбросаны по небольшому склону, с трудом поднимались на ноги, осматриваясь, в первое мгновение не совсем понимая, где они и что происходит. Внизу, у основания склона в большом кратере покоилась их птица, вновь обретя форму камня. От кратера тянулся большой ров, который она пропахала, столкнувшись с землёй. Зор стал припоминать некоторые подробности крушения – все три копья по очереди протаранили их, после чего, птица покрылась каменной скорлупой, как только вошла в атмосферу земли и по касательной рухнула на землю, за мгновение до столкновения выбросив людей из своего чрева.

Несмотря на странные сумерки, видимость была более-менее сносной. Сколько хватало взгляда, вокруг простиралась равнина, заканчиваясь с одной стороны высокой стеной не то гор, не то какого-то исполинского леса, понять было сложно. Равнина была после пожара и даже кое-где ещё тянулись вверх небольшие струи дыма.

– Живы, Урус-Зор, живы, хвала Всевышнему… – простонал Качудай, кряхтя поднявшись на ноги, осматриваясь.

– Не все, – кивнул Зор на мертвых.

– В туру! – послышался где-то в отдалении хриплый голос Маргаса. Здоровяк пытался заползти на холм, шатаясь, падая, тяжело дыша. Бойцы растерянно бродили по пеплу, не до конца придя в себя.

Зор достал из-за пазухи камень управления птицей, вскинул его, тот раскрылся веером, глыба тут же завибрировала в кратере, мгновенно налившись цветом раскаленного камня. Ключ сложился вдруг. Зор вновь его вскинул, камень разлетелся и мгновенно сомкнулся.

– Сгубили птицу нашу, – удрученно буркнул Качудай, – Теперь точно не вернемся, – оскалился он в зловещей улыбке, засмеявшись вдруг.

– Все вниз бегом! – заорал Зор, таращась в небо, откуда из-за темных облаков один за другим появились несколько летающих копий.

Они приближались с разных сторон, из одного тут же извергся яркий свет, ударив по земле, чуть ниже склона, подняв в небо град камней и большую тучу золы.

Бойцы бросились тут же вниз со склона, хотя было не понятно, что делать дальше. Холм был небольшой, все остальное раскинулось горелой степью вплоть до стены, что черным гребнем виднелась вдалеке. Зор тоже не понимал, куда прятаться, как память осенила вдруг и, выхватив из-за спины аваджару, о которой он уж и позабыл, направил на ближайшего летуна. Камень. Щелчок. Бутон раскрылся, сверкнув яркой вспышкой перед глазами. Ближайшее «копьё» в мгновение ока рассыпалось огненными брызгами, ярко осветив небосвод. Летевшие следом за ним, бросились в стороны, уйдя назад и вверх за облака. Мидейцы ничего не могли поделать и лишь наблюдали за происходящим с широко раскрытыми ртами и напряженными нервами.

– Там! – заорал Качудай, указывая за спину Зора, откуда появились два летуна, тут же выпустив свои палящие струи.

Гариец бросился вниз со склона, хватая попутно степняка за шкирку. Новый град камней и пепла поднялся в воздух, щедро осыпая людей.

«Копья» пронеслись совсем низко над холмом, обдав жаром. Зор перевернул аваджару другой стороной, направил вслед уносящимся, коснулся первого попавшего камня, лепестки чуть приоткрылись, выпустив черное угольное облако, в миг накрывшее сразу обоих, разорвав тут же на мелкие осколки. Оставался последний. Зор перебрал все камни, выбрал нужный, которым уже пользовался. Касание. Выстрел. Алое облако накрыло «копьё», заставив замереть на месте. Зор медленно стал опускать аваджару, аккуратно приближая «копье» к земле.

– Маргас, бегом туда, вяжите его! – закричал Зор.

Мидейцы бросились к гостю. Зор убрал аваджару, рванув следом.

Блестящая стальная птица приземлилась, разделилась надвое, оттуда вывалился варр. Одной рукой он выхватил клинок, другой выбросил перед собой светящуюся паутину, начав тут же передвигать на ней знаки.

Зор понимал, что они не успевают, выхватил из-за спины меч и швырнул в серого. Бросок был такой силы, что черное тонкое лезвие, со скоростью хорошо пущенной стрелы прошелестело в воздухе, вонзившись в грудь каращея. Тот бухнулся на колени, голова обмякла, паутина зависла на том же месте с оставшимся одним единственным голубым знаком, остальные все были красные, пульсируя, словно в сердечном ритме.

– Не успели, – тяжело дыша выпалил Маргас, подбежав к уже мертвому каращею.

– Успели как раз! – Зор вытащил меч из тела, вытер подолом варрского плаща и вложил в ножны, – Тот раз на Тулее эта праща всё разнесла в клочья, – он подошёл к паутине, коснулся одного красного знака, поменял местами с другим таким же, оба изменили цвет. Зор уже интуитивно начинал разбираться во всех этих штуковинах, хотя пока и не соображал, какие силы всем этим управляли. Вернув знакам голубой цвет и после нескольких неудачных попыток, всё же сумел сложить веер, спрятал за пазуху.

– Это тот самый Урай? – приложил Маргас ладонь ко лбу козырьком, вглядываясь в сумеречные окрестности.

– Не ведаю, Маргас. Если это Урай, то плохи наши дела ратные и мараджават пеплом этим посыпан будет. Давайте его туда под угли , – скомандовал Зор, запрыгнул на стальной уступ, заглянул внутрь. Тесное углубление было разделено на две части. Впереди у острия большой сморщенный булыжник, а в его центре отпечаток ладони. Коснувшись его, верхняя половина «копья» медленно задвинулась.

– Не сдюжить нам здесь, – прикрывая лицо воротником, морщился Качудай, – Долго этой отравой не сможем дышать, птицу нашу надобно поднимать.

– Отдых ей нужен, – буркнул Маргас, так же прикрываясь рукавом.

Дышать было действительно тяжело и чем дольше они здесь находились, тем сильнее ощущалась эта неприятная тяжесть. Бойцы закрывали лица, с шумом сипло вдыхая противную гарь.

– Туда нужно идти, – махнул Зор рукой в сторону темной стены вдалеке, – Оттуда сможем осмотреться.

Не спеша двинулись к непонятной гряде. Все до единого чувствовали, что долго здесь находиться они не смогут. Странная атмосфера будто высасывала силы, которых после крушения и так не было, а здесь ещё этот ядовитый воздух буквально отравлял лёгкие.

– Страшно, Урус-Зор… – прошипел Качудай сквозь тряпку, едва поспевая следом.

– Хм… Странно слышать это от тебя, – удивился Зор, остановился, коротко обернувшись.

– Страшно вот так, в гари этой сгинуть, так ничего и не сумев. Не за себя страшно, а за землю нашу, коль судьба её ждёт подобная этой. Ты сказывал, что по весенним ручьям Тарайя приходила с Урая и вещала, будто Урай красив. Посмотри, мудрый Урус, что стало с землёй благой за то время! Урайцы не удержали, а мы осилим? На такой земле нет места нашим детям. Надобно сыскать кого, да расспрос учинить, за что так они землю сдали? Ты Урус-Зор, говорил, будто урайцы воины справные, и Раставан их предок славный, но что за сила та была, которую никто сдержать не смог? Даже мы каращеев сдюжили согнать с нашей земли и кордоны выставили. Теперь сирхи да гарийцы точно справно дозорничать будут, но костьми лягут, а серых не пустят, ну а коль протиснется чернь вселенская, так уверенность моя есть в том, что соберутся братья мидейцы, но отпор дадут! Дядья твои в Солнце Красном уж наверняка армию бурную выставили. Не каращеи это, Урус-Зор! Хоть и дюжие они бойцы, что кровь в жилах стынет от одного только взгляда стреножного, но не учинить такого, хоть несметные полчища ты их выстави!

– А ты не на бойцов смотри, Качудай, а на колесницы их чудные, тогда и станет всё ясно. Думал ли ты когда, что сталь с камнем способны на свет разящий? – Зор достал из-за спины аваджару, повертел в руках, – Вот и я не думал никогда, и даже понять пока не пытаюсь больше, чем вижу, но пойму обязательно. А птицы их небесные, что в камень превращаются? Я лишь принимаю всё, как должное, не споря с действительностью, чтобы разум мой не помутился. Ты не печалься, Качудай, – Зор хлопнул его по плечу, улыбнулся снисходительно, – Все знания добудем, и вопросов не останется. Хотя, как утверждал один странный человек… А может и не человек вовсе… – Зор умолк, обернувшись, уставившись куда-то за спину Качудая.

– Что утверждал, Урус-Зор?

– Что вопрос всего один и ответ один. Эта тайна единственная во всем мире, и даже за пределами меры…

– Что-то уж больно палит уголь этот, хотя и нечему гореть уж здесь, – возмущался Маргас, утирая испарину со лба.

Температура воздуха поднималась, дышать становилось ещё труднее, пот застил глаза.

– Маргас, ходу прибавить нужно! – остановился Зор, вновь уставившись в сумеречное небо позади, ¬– Птица! – заорал он вдруг, развернулся и, подталкивая вперед вечно путающегося под ногами Качудая, рванул за остальными. Повторять никому не нужно было по сто раз. Отряд ломанулся, что было сил, поднимая клубы черной пыли. До гряды оставалось совсем немного. Мидейцы бежали из последних сил. Жара усиливалась, но никто не мог понять откуда. Воздух разогревался быстро, начиная обжигать легкие, словно хорошим паром.

Грядой оказался обширный каменный уступ, нависавший над большой пещерой, будто навес, козырьком тянувшийся на приличное расстояние. Мидейцы залетели по тень черного камня. Небо начинало медленно светлеть у горизонта.

Огромная золотистая птица, точь-в-точь, как и та, в которой они прилетели, появилась на небосводе. Она быстро обрастала каменной скорлупой и к поверхности земли опустилась уже самая натуральная глыба. Вспыхнул световой столб. На угольной поверхности появились по меньшей мере сотни три румд. Они сначала сновали у кратера крушения, но затем в рядах румд начала твориться непонятная суматоха. У горизонта заалела заря. Воздух буквально плавился, волнами сильного марева колыхая окружающую действительность. Что происходило дальше, никто толком понять не мог. Местное солнце прокатилось очень быстро по небосводу, в считанные мгновения испепелив всё, что находилось на открытой поверхности. Человеческие тела вспыхивали, как сухой хворост. Глыба, принёсшая румд, раскалилась до красна. В какой-то момент она опустилась на землю полностью, но как только солнце скрылось, камень остыл, взмыл в небо. Рассыпавшись мелкой скорлупой, птица скрылась за мрачным небосводом.