Таинственная история Билли Миллигана

– Но я ничего не помню. Они нашли все это у меня в квартире, и…

– Слушай, молчи! У стен есть уши. И там, наверху, тоже поосторожнее. У полицейских – свои хитрости. Ни с кем не разговаривай. Даже с другими заключенными. Среди них могут быть подставные. Возле тебя непременно окажется кто-нибудь, кто постарается выпытать подробности и потом кому-нибудь их продать. Если хочешь справедливого суда, держи рот на замке.

Миллиган продолжал качать головой, тер щеку и все пытался вернуться к обсуждению дела. Наконец, он пробормотал:

– Скажите, что я не виновен. Возможно, я сумасшедший.

– Посмотрим, – ответил Швайкарт, – только здесь об этом разговаривать нельзя.

– Есть ли адвокат женского пола, которая могла бы взяться за мое дело?

– У нас есть женщина. Посмотрю, чем смогу помочь.

Полицейский повел Миллигана переодеваться в синий комбинезон, униформу тюремных заключенных, и Швайкарт проводил его взглядом. С такими нервными, как этот, работать трудно. Он, по сути, не отрицал вменяемых ему преступлений. Лишь повторял, что ничего не помнит. Одно это казалось странным. Но чтобы «насильник из кампуса» просил о помиловании на основании невменяемости? Швайкарт уже предвидел, как порезвятся газетчики.

Выйдя из тюрьмы, он купил «Коламбус диспэч» и прочел заголовок с первой страницы:

«АРЕСТОВАН ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В ИЗНАСИЛОВАНИЯХ В КАМПУСЕ»

В статье сообщалось, что одной из жертв, двадцатишестилетней студентке последнего курса, изнасилованной почти две недели назад, предстоит опознать подозреваемого. Над текстом красовался портрет с подписью «Миллиган». Вернувшись в контору, Швайкарт обзвонил остальные местные газеты с просьбой не публиковать фотографию, поскольку это может повлиять на исход опознания, назначенного на понедельник. Ему отказали, заявив, что если добудут фотографию, ее непременно напечатают. Швайкарт почесал бороду мундштуком курительной трубки, а потом набрал жене, сообщить, что к ужину домой не успеет.

– Привет, – послышалось из двери. – Ты напоминаешь мне медведя, который нашел улей и уже сунул в него нос.

Швайкарт поднял голову и увидел улыбающуюся Джуди Стивенсон.

– Ах, вот как? – прорычал он, повесил телефонную трубку и улыбнулся Джуди в ответ. – Знаешь, кто тебя спрашивал?

Она убрала с лица прядь темных волос, показав родинку на левой щеке. В карих глазах читался вопрос.

Швайкарт придвинул к ней газету, указывая на заголовок и фото, и его басовитый смех заполнил весь небольшой кабинет.

– Опознание назначено на утро понедельника. Миллиган попросил, чтобы его защищала женщина. «Насильник из кампуса» – твой.

4

Утром понедельника, 31 октября, без четверти десять Джуди Стивенсон прибыла в полицейское отделение на опознание. Когда Миллигана привели в камеру, она заметила в его лице испуг и отчаяние.

– Я государственный защитник, – представилась Джуди. – Гэри Швайкарт передал вашу просьбу об адвокате-женщине, поэтому мы с ним будем работать над этим делом вместе. Постарайтесь успокоиться. Похоже, вам сейчас плохо станет.

Билли подал ей сложенный листок бумаги.

– Мой надзиратель дал мне в пятницу вот это.

Развернув листок, Джуди увидела, что это «Ордер на содержание под стражей» от ведомства по вопросам условно-досрочного освобождения совершеннолетних преступников, предписывающий тюремное заключение Миллигана и информирующий о том, что предварительное слушание по нарушению условий досрочного освобождения состоится в окружной тюрьме Франклина. Она поняла: поскольку во время ареста в квартире подзащитного было найдено оружие, досрочное освобождение может быть аннулировано. Поэтому Миллигана немедленно вернут в тюрьму города Лебанон недалеко от Цинциннати и ожидать суда он будет уже там.

– Слушание состоится в среду на следующей неделе. Постараемся оставить вас здесь. Я бы предпочла, чтобы вас не увозили из Коламбуса, чтобы можно было с вами разговаривать.

– Я не хочу в Лебанон.

– Ну, не переживайте.

– Я не помню, как делал все то, что мне предъявляют.

– Поговорим об этом позже. Сейчас вам надо будет выйти вон туда и немного постоять. Справитесь?

– Наверное.

– Уберите волосы с лица, чтобы его было хорошо видно.

Полицейский отвел Миллигана к остальным, поставил в ряд, на место номер два.

Всего женщин было четверо. Донне Уэст, опознавшей насильника по фотографии, сказали, что она больше не нужна, и она со своим женихом уехала в Кливленд. Синтия Мендоса, кассир из «Крогера», обналичившая один из чеков, Миллигана не опознала. Она выбрала номер три. Женщине, подвергшейся сексуальному нападению в августе при совершенно иных обстоятельствах, показалось, что это был номер два, но она сомневалась. Кэрри Драер заявила, что из-за отсутствия усов она не уверена, но номер два кажется ей знакомым. Полли Ньютон утверждала, что это точно он.

3 ноября суд присяжных предъявил Миллигану обвинение в трех похищениях, трех ограблениях с отягчающими обстоятельствами и четырех изнасилованиях. Все это – особо тяжкие уголовные преступления, за которые полагается срок от четырех до двадцати пяти лет за каждую жертву.

Прокуратура редко занимается распределением адвокатов, даже в случае тяжких убийств. Как правило, глава подразделения уголовных преступлений за две-три недели назначает главного прокурора методом случайного перебора. Но окружной прокурор Джордж Смит выбрал лучших прокуроров, предупредив их, что шумиха вокруг дела «насильника из кампуса» вызывает общественные волнения. Он хотел, чтобы именно они взялись за это дело и были беспощадны.

Тридцатидвухлетний Терри Шерман с черными кудрями и устрашающими английскими усами славился жестокостью к преступникам, совершившим сексуальное нападение, и хвастался тем, что не проиграл еще ни одного дела об изнасиловании. Заглянув в материалы дела, он рассмеялся.

– Дело уже предрешено. Доказательства у нас мощные, а у защиты нет ничего. Он наш.

Бернард Залиг Явич, тридцатипятилетний специалист по уголовному судопроизводству со стороны обвинения, окончил юридический факультет на два года раньше Джуди Стивенсон и Гэри Швайкарта и хорошо их знал. Гэри какое-то время работал при нем судебным делопроизводителем. Явич четыре года сам проработал государственным защитником, прежде чем перейти в прокуратуру. Он, как и Шерман, считал, что дело, скорее всего, простое.

– Скорее всего? – переспросил Шерман. – У нас масса вещественных доказательств, отпечатки пальцев, опознание – все, что только может быть. Говорю тебе, им нечего нам противопоставить.

Несколько дней спустя Шерман беседовал с Джуди и решил объяснить ей все как есть.

– Никакой сделки о признании вины по делу Миллигана не будет. Мы победим и будем добиваться осуждения на максимальный срок. А у вас нет ничего.

Но Берни Явич смотрел глубже. Он в свое время тоже работал государственным защитником и знал, что сделал бы сам, будь он на месте Джуди с Гэри.

– У них есть один вариант – объявить его невменяемым.

Шерман расхохотался.

На следующий день Уильям Миллиган попытался покончить с собой, разбив голову о стену камеры.

– Он так до суда не доживет, – услышав об этом, сказал Гэри Швайкарт напарнице.

– Думаю, что он вообще не в состоянии предстать перед судом, – ответила Джуди. – Полагаю, надо сообщить судье, что, по нашему мнению, этот человек не в состоянии принимать участие в собственной защите.

– Считаешь, надо показать его психиатру?

– Да.

– Господи, представляю себе заголовки в газетах.

– Хрен с ними. С этим парнем что-то не так. Не знаю что, но ты же видел, насколько разным он бывает. И я ему верю, когда он говорит, что не помнит этих изнасилований. Необходимо провести экспертизу.