Криптомнезия
Атмосфера была игривая, а Витя от этого был только в большем стрессе. Интереса к происходившему в нём было меньше, чем тревожности: оставался в библиотеке только в надежде найти работающий компьютер с интернетом.
Вите удалось пробраться через клубки ценителей бородатого юмора к проходу на лестницу. Обычно там располагались кружки, клубы и компьютерные залы – ничего из этого он там не нашел. Плакаты и фотозоны.
Из-за угла на Витю налетел кто-то неопознанный. Неопознанный был пухлый, в хорошем дорогом костюме, в начищенных туфлях. На пальцах-сосисках крепились массивные перстни, на запястье впечатанно застёгнуты золотые часы. Вите было любопытно, каково лицо столь богато одетого человека, но не решился поднять на него глаза.
– Хах, кхе, прости, – сказал незнакомец, выскальзывая из дверного проёма.
Витя ничего не ответил.
– А ты сегодня кто? Или без образа? Кхе-кхе. Надо с образом.
Продолжал молчать, не отрываясь от серой полоски между плитками на полу.
Мужчина рассмеялся.
– Надо в образе, – незнакомец помолчал, – может, тебе, кхем, усы нарисовать? Жиденькие такие. Сойдёшь за «инцела» из анекдота про Жан-Поль, кхе, Сартара!
Витя поморщился и подался назад. Анекдот про Сартара и инцела он не знал, но образ «инцела» примерять не хотел. Ему нужно было идти дальше по коридору и искать компьютер, а не позволять себя донимать грубому незнакомцу. И всё-таки терпел.
– А, ну усики и прыщи у тебя есть, можно зачесть. Кхе-хе. Маловато, но подойдёт. Так что ты, скажешь что-нибудь, кхе-кхе, артист?
Такие неприкрытые издевательства Вите приходилось терпеть только в интернете. К безымянному хаму в коридоре библиотеки на фестивале анекдотов он не был готов совем. Вертелись на языке классические «иди нахуй» или «отъебись», но, увы, язык Витя проглотил.
– Слу-ушай, – протянул богато наряженный толстяк, – а ты зарегистрирован? Кхех. С монеткой вообще?
– Нет. Уже ухожу, – Витя попробовал развернуться и уйти, но незнакомец позволил себе непозволительное – схватил его за плечо.
– Да брось, кхе-кхе, я же шутил, обиделся что ли? Тут вообще-то день такой, что все шутят. Не обиделся же? Кхе-кхе, не обижайся.
Неожиданно добрая интонация.
– Я ухожу, кхе, там меня заждались, без меня и начать, кхе-кхе, не могут. Держи мою монету, мне не нужна, – он протянул Вите монетку, размером с жетон метро.
Взял.
– Это, кхе, как карточка банковская, для местной развлекаловы. Захочешь анекдот оценить или в автоматы поиграть – прикладывай к терминалу. Кхе. Ну, я побежал.
Монетка оказалась у Вити. «Подарок и в Африке подарок» – подумал он и перестал обижаться на резкую нападку на свою внешность. Забеспокоился только, что теперь точно заболеет: и холодом улицы обдало, и обкашляли вплотную.
– Спасибо, – уже в спину промямлил Витя.
Пухлый уже побежал по коридору, Витино мяуканье тот уже не слышал. Даже затылок незнакомца не рассмотрел как следует: увидел только лысину и складки.
Всученная монета была чистой и блестящей. На одной стороне был изображен весёлый схематичный портрет клоуна. Фоном для клоуна был «водяной знак» из карусели. На другой стороне располагалась мелкошрифтная инструкция:
– Пополнять на кассе.
– Прикладывать.
– После мероприятия сдать.
Было непонятно, как такую можно получить: когда орава маскарадных костюмов засасывала Витю внутрь, нигде никакой специальной кассы не было, никто её и не искал. Было подозрительно.
Вите захотелось увидеть игровые автоматы, про которые говорил незнакомец. Всё равно компьютеры, как он додумался, скорее всего, отключили и заперли где-то на время мероприятия. Стал искать игровые автоматы.
Под одноруких бандитов оказался выделен третий этаж, где обычно располагался малый актовый зал. Автоматов было много и были они похожи на тарахтевшие цветастые гробы с пиксельными эпитафиями. У каждого «гробика» была своя мелодия, поэтому в воздухе витала электронная какофония. Кислотное мигание экранов неестественными цветами. В автоматы никто не играл, было пустынно.
В конце зала фиолетово подсвечивалась одинокая кабинка, похожая на фото-кабину. Рядом с будкой стоял «пропускающий» в костюме джинна. Тот копался телефоне от скуки. Над будкой висел экран с зацикленным видео с гадалкой, водящей рукой по поверхности хрустального шара. Экран дополняла надпись над дверцей в кабинку: «узнай свою судьбу, взгляни на всё по-новому». Гадания. Витя не верил в предсказания, но ему стало интересно, сидит там гадалка или автомат, выдающий случайные предсказания.
Из будки вышел человек. Совпадение, которым часто грешит небольшой город – человек, вышедший из кабинки, был Вите знаком. «Господи, надеюсь, он меня не узнал». Узнал. Из кабинки вышел Витин бывший сосед по общежитию. Узнал по походке.
– Привет, Витёк!
– Э, привет, Кирилл.
Светловолосый, высокий, с большим ртом, густыми толстыми бровями и крупными и тупым, как у коровы, взглядом – Витя помнил, как выглядел его сосед, поэтому и на него не поднимал глаз. Упорно смотрел в пустоту где-то слева, пока Кирилл искренне делился впечатлениями.
– Там такая пиздатая штука! – он показал рукой на кабинку гаданий позади него.
– Тоже туда иду, – Витя подался вперёд, намекая так на своё желание идти дальше.
– Она мне сказала, – Кирилл всё-таки уже начал говорить вдохновлённым голосом, – что скоро я попаду в успешную компанию! Типа надо просто встать рядом с норм кентами, и всё круто будет! Охуеть, Вить, успех очень близко! Если чё, я тебя не забуду, когда куплю ламбу!
– Спасибо…
Из Вити не вышел бы актёр. В «спасибо» чётко слышалось «ты наивный».
– Ой, не душни. Что, всем что ли программистами быть? Кому-то же должно везти!
При скудном содержимом головы, Кирилл имел нормальную память – помнил, что Витя учился «на программиста».
– Не верю в магию.
– Я тоже, если не про деньги.
Кирилл частенько сводил любой разговор к теме денег, от чего можно было решить, что он алчный и жадный. На самом деле, хоть Кирилл и не нравился Вите, тот признавал в нём доброго человека.
– А ты че не в костюме? – Кирилл трепанул Витину куртку.
Только тогда Витя заметил, что Кирилл разодет в «Чапаева». Зная его, он предположил, что накладные усы и папаха тоже были.
– Случайно зашёл.
– Понятно. Ну, бывай, я побежал. Там внизу скоро интересное. Пока, братан! Захочешь зависнуть – пиши мне или Юре. Он, кстати, тоже тут – можешь найти нас потом.
Убежал так же быстро и нежданно, как появился. Витя выдохнул с облегчением: без знакомого торса дышать стало свободнее. Никакого «зависнуть вместе», никакого «найти нас потом». Почему-то во встрече со старыми знакомыми Витя видел какое-то дурное знамение.
С позволения джинна Витя зашёл в кабинку. Маленькая тёмная комнатка с красивым деревянным стулом и висящим напротив экраном. Под экраном маленький терминал для прикладывания жетона – об этом сообщал текст на экране. Витя приложил монетку – загрузка – появилась гадалка из пикселей, точно та же, что и у входа. Подмигнула, ловко перебросила карты таро из одной руки в другую, а затем зажала колоду между рук так, что от карт ничего не осталось.
– Что тебя тревожит? – у неё был низкий, с хрипотцой, голос, – убери жетон от терминала и приложи снова, когда определишься.
Ненастоящая гадалка улыбалась, курила длинную сигару, выдыхала пиксельный дым и зациклено подмигивала.
А что спросить? Витя совсем не успел об этом подумать. Спросить про Юлю? Нет, перед собой же стыдно – и так всё понятно. Может, про конкурс? Будет ли успех? Нет, на это он не хотел знать ответ. Может, про здоровье спросить?
– Ты ещё тут? – гадалка вопросительно приподняла бровь и нагнулась ближе к вопрощающему.
Витя приложил жетон к терминалу. Мысленно он задал вечный вопрос «что мне делать?».
– Хм, – она приложила пальцы к вискам и закрыла глаза, – да, чувствую. Ответ таков: следи за ногтями, иначе ты погрязнешь в рутине.
Возмутительно бессмысленное предсказание его расстроило. Не верилось, что автор программы даже не попытался создать иллюзию реального гадания. «Навели тумана, а смысла нет» – подумал Витя и вышел из каморки разочарованным.
Гадалка исчезла во тьме, оставив после себя только текст, просящий приложить жетон к терминалу. Программа вернулась к старту, Витя тоже собрался возвращаться домой.
По узкому коридорчику из занимающих очередь тел он пошел туда, откуда пришел – на первый этаж. Музыка оттуда играла громче, чем в начале. Веселье было в самом разгаре.
Снова повсюду маленькие сценки. Плотность толпы возросла, ничего не было видно— только дрожь воздуха от голосов и дурацкая музыка из «Деревни дураков». По памяти двигался вдоль стены, пока не наткнулся на маленький островок свободного пространства около сцены с людьми в военной форме. Один актёр был полный от поролона под формой и старше остальных (явно старший по званию), остальные участники сцены тоже были в форме, но без поролона и морщин.
– Так! Сегодня вы будете разгребать песок вилами! Вопросы есть?
Один выходит из строя.
– А арматурами можно?
– Можно! Мне не важно – лишь бы вы заебались!
Аплодисменты и смех. Витя этот анекдот не слышал, ему он понравился, даже скромно похлопал. Эта сценка соответствовала его представлениям об армии: деспотичная иррациональность. «Школа жизни» – подумал и пополз дальше.
Толпа раздражала Витю, а в условиях стресса он всегда чувствовал серьёзную потребность побывать в уборной. Благо, он хорошо знал эту библиотеку и знал, как дойти до нужного ему места, не смотря на внесённый «фестивалем анекдотов» хаос. Дальний коридор, четвёртая дверь налево – мужской туалет.
Знакомый умывальник, знакомое отсутствие мыла в раздатчике, знакомые тревожные писсуары, знакомая дальняя кабинка. В ней Витю ожидали потрясение и табличка «изъято для станции туалетного юмора». Потрясение – унитаза не было. Удивление быстро ушло и сменилось смешком. Вите даже подумалось, что это на фестивале анекдотов самое смешное, что можно найти. Сделал свои дела в непривычной кабинке.
Когда Витя вышел из уборной, он увидел, что основная масса людей смотрели в сторону, где анатомически с точки зрения бывшего здания библиотеки, располагался центр зала. Оттуда музыка играла громче всего – жемчужина мероприятия, весь его смысл. «Розыгрыш пылесоса, наверное» – перед уходом решил посмотреть одним глазом, прежде чем снова закрыться дома на несколько дней. Аккуратно, словно полевая мышь, начал пробираться туда. Добравшись, увидел большую сцену, охранников и огромный баннер с логотипом главного спонсора – производителя бытовой техники «Perpetuum». Главным призом действительно был пылесос.
На сцене стоял молодой человек в образе скинхэда и рассказывал анекдот.
– Мигрант Ибрагим Бадави очень долго не мог получить в России хоть какие-то документы, но из ситуации помогли выйти скинхеды. Они помогли ему получить свой первый документ – свидетельство о смерти.
Никто не засмеялся, никаких аплодисментов. Произнёсший шутку «скинхед» походкой победителя спустился со сцены к группе таких же «скинхедов». На него смотрели с непониманием и осуждением, а он улыбался, как напакостивший ребёнок. Следующий поднимался на сцену в образе русского офицера. Витя признал в нём классического героя анекдотов – поручика Ржевского.
– Прошу я как-то Корнета помочь мне заиметь связь с одной барышней. Он мне совет: «Чтобы даме понравиться, Ржевский, надо при знакомстве сначала сказать что-нибудь остренькое, потом что-то скользкое, а потом что-то пошленькое – только потом представиться». Ну я его понял, пошел пробовать. Говорю ей: «шило, мыло, хуй – поручик Ржевский».
Засмеялись. Аплодисменты. Стоявшее в первом ряду жюри переговорились и сделали записи в блокнотах. К микрофону вышел «клоун» с реквизитом: с зубной щёткой и ёршиком.
– Знаете, почему одну сторону кишечного тракта мы чистим щёткой напрямую, – мужчина показал процесс чистки зубов с помощью щётки, – а другую сторону кишечного тракта – нет?
Рассказчик показал залу туалетный ёршик и вопросительно замолчал. В конце паузы зубная щётка в его руке ушла в карман, взамен из кармана была достан тюбик зубной пасты.
– Пасты не напасёшься на такую щётку! – сказал он и выдавил на ёршик много пасты.
Реакция зала была однозначна: наверное, за сегодня ничего более глупого никто из присутствующих не слышал. Виновник конфуза ушел со сцены и отправился восвояси. Люди его обступали и оглядывались презрительно.
Вите захотелось уже уйти, так как «жемчужина» мероприятия, судя по всему, была парадом специфичного юмора. Остаться заставил следующий выступающий: на сцену вышел его знакомый, Юра, в костюме поручика Ржевского.
– Девушка, давайте познакомимся? Заранее предупреждаю: я не читал Сартара, у меня маленький пенис, у меня везде прыщи, у меня нет никакой работы, образования и я живу с мамой!
Толстяк переменил голос на более высокий.
– Нет, я не буду с таким ничтожеством знакомиться!
Он вернул прежний голос.
– Нда… А если я всё-таки прочту Сартара?
Эту шутку публика встретила относительно тепло, но до предыдущего поручика Ржевского не дотянула. Юра начал спускаться с лестницы, ему показывали больше пальцы – он всем улыбался. Витя с одной стороны получил удовольствие от удовлетворённого любопытства на счёт анекдота «про инцела и Сартара», с другой стороны – встречать знакомых он не любил и собирался как-нибудь избежать встречи.
Лабиринт торсов, ног и голов едва ли просматривался насквозь, но Вите случайно увидел: тучная фигура на миг достаточно долгий мелькнула между незнакомцами. Узнал в нём того самого хама, которого встретил на втором этаже. Он бы не придал этому никакого значения, но ему в голову врезалось убеждение, что нельзя оставить себе подаренный жетон, иначе случится что-то плохое. Например, заболеет.
Стал пробираться к толстяку. Витя не толкался, а пролезал через чужое личное пространство, не касаясь тел – выходило медленно, но спокойно. Неподалёку от группы скинхедов, один из которой пошутил про свидетельство о смерти для Ибрагима, он добрался до незнакомца в цацках.
На сцену вышел горбатенький старик. Он некоторое время разбирался, как правильно пристроиться к микрофону.
– Когда меня отправляли служить, комиссия показала, что я не вижу практически все цвета. Годным признали, назначили в ракетные войска стратегического назначения! На кнопки нажимать разноцветные, когда я цвета вообще не различаю. Спрашиваю: «нахер я вам такой?». Ответили: «ну слух-то у тебя есть – если что-то взорвётся, будешь глухих предупреждать».
Дедушка говорил неровно и внатяжку, но разборчиво. Слушатели дали аплодисменты скорее из уважения к преклонному, чем в оценку юмора. Старик этот, судя по возрасту, мог рассказывать анекдоты про Сталина ещё тогда, когда это было опасно для жизни. Раскланялся и побрёл со сцены, кто-то из толпы помог ему спуститься.
Витю заметил толстяк.
– О, парень, думал, ты уйдёшь сразу.
– Витя, ничего себе, привет! – из-за широкой спины хама выплыл некто разодетый в поручика со знакомым голосом. Это был Юра. Не вышло его избежать.
– Привет.
– Мне Киря сказал, что ты тут, но не думал, что выйдешь к нам! Как твои дела?
– Виктор, значит? Будем знакомы, – толстый протянул Вите руку, – Рокин Семён, организатор этого мероприятия. Ваши друзья как волонтёры помогали всё это устроить.
– Вы мне жетон дали, – Витя неуверенно и хлипко пожал протянутую ладонь, – хочу вернуть.
Вытащил из кармана монетку с клоуном, чтобы отдать Семёну. Тот же показательно убрал руки за спину.
– Это подарок, так не пойдёт. Как же ты тут тогда будешь оставаться?
– Да я уходить хочу.
У Вити голос всегда был тихий, но от его особого волнения и шума вокруг, он вовсе сделался беззвучным. Его не услышали.
– Вить, а у тебя что за костюм?
– Он инцел, – Семён ответил за Витю.
– Оригинально, – с какой-то преувеличенной интонацией отреагировал Юра. Должно быть, он таким ответом тонко процитировал какой-то анекдот, потому что Рокин рассмеялся. От смеха у него трясся живот и лязгала цепь на груди.
На сцену вышло сразу два человека. Первый был невесть откуда взявшийся Кирилл в своём образе Чапаева. Со сцены его костюм выглядел впечатляюще: парик, папаха, бурка, сабля, сапоги – весь комплект.
– Петька меня как-то спросил, почему я ношу красную рубаху, – Кирилл замялся и перестал попадать в микрофон, от чего часть анекдота до аудитории не дошла, – ну а он мне говорит, что он в бой тогда будет брать, эээ, коричневые штаны!
Откуда-то всё равно послышались вялые хлопки рук, так что Кирилл сошел со сцены медленно и с достоинством, грудью вперёд. Спускался в сторону своих Семёна и Юры. На горе Вите. Он бы незаметно улизнул от старых знакомых и противного толстяка, но, как на зло, толпа уплотнилась. Растолкать Витя никого не мог, а протиснуться было негде – в ловушке.
– Ну чего, как вам? – Кирилл прокопался к компании, – понравилось?
Семён Рокин даже не заметил появление Кирилла: переписывался с кем-то в телефоне, едва попадая своими толстыми пальцами по клавиатуре.
– Там, по-моему, по-другому было, ты переврал, – ответил Юра.
– Хэзэ, там так всё было.
– И ты в микрофон не попал в самой середине. Если бы я суть не знал, я б и не понял.
– Не попал? – скрытая досада в голосе, – ну и ладно. А как там по-твоему было? В анекдоте, в смысле.
– Типа, на красной рубашке не видно кровь. Потом их взяли в окружение или вроде того, а потом он просит подать свои коричневые штаны.
– Так я так всё и сказал! О! Витя! Всё-таки пришёл к нам?
– Угу. А скоро всё закончится?
– Не нравятся анекдоты?
– Слушай, а чего тебе та гадалка сказала?
– Он к той гадалке ходил? Серьёзно?
– А чё такого? Норм гадалка, мне напророчила успех.
Заговорили наперебой, про Витю забыли. Воспользоваться он этим не мог, потому что стена из тел продолжала уплотняться. На сцене продолжал выступать какой-то шутник, но его Витя уже не слушал – его кто-то толкнул в спину и пригвоздил локтем к Рокину. Семёна не покосило, стоял на ногах прочно, только взглянул на Витю с выражением «аккуратнее». Каким-то образом тучному Семёну хватало места даже на то, чтобы писать в телефоне, а щуплому Вите было страшно тесно.
– Бля, ну толкучка, – Юру тоже прижало.
– Скоро уже все уйдут, – сказал Рокин и убрал телефон.
– Хорошо бы! Кому пылесос-то отдадут? Или вы пока не знаете?
– Щас всё узнаешь. Так, Кирилл, пропусти-ка меня.
Кирилл тоже не мог двигаться свободно, но выпрямится так, чтобы Семён пролез расталкивать незнакомцев, у него получилось.
– Чё, как думаешь, по блату нам выпишет пылесос?
– Ага, щас. Так что именно тебе гадалка-то сказала?
– Всё-таки интересно, ха-ха! Ну, что я обязательно добьюсь успеха, если рядом со мной будут правильные люди.
– Кирь, это же ерунда. Кто угодно «добьётся успеха», если с ним будут «правильные люди». Это же эффект Барнума.
Юра любил лишний раз блеснуть эрудицией.
– Ээ-э?
– Ну это когда…
Витя не стал слушать Юрин пересказ статьи из «Википедии». Заметил, что Семён Рокин не просто ушёл «куда-то» – он поднимался на сцену. Не смотря на шум и музыку, Вите казалось, он слышал, как кряхтели доски под его весом.
Отдышался в микрофон, вздохнул. Все стали ему хлопать. Поднял правую руку в жесте «тише» – его послушались.
– Здравствуйте, дорогие участники и гости нашего фестиваля! От лица всего «Карнавала» благодарим вас за участие в мероприятии, за ваш искромётный юмор, за ваш смех, за ваше хорошее настроение.
Аплодисменты, одобрительный вой.
– Напоследок, расскажу анекдот от себя, кхе-кхе. Анекдот про анекдоты. В общем, приходит в камеру новенький, ему местные, кхе, порядки один зек объяснил, стал ему наставником. Наступает ночь – все лежат на койках, наставник и новенький спят близко друг к другу. Кхе-кхе. И тут кто-то называет число! И все заржали – а новенький не понял, чего все смеются, и спросил об этом наставника. Тот, кхем, ему и говорит: «мы анекдоты долго травили, все знаем уже, поэтому каждому дали номер, чтобы не рассказывать каждый раз заново, а просто называть число – все вспоминают и ржут». Кхе-кхе-кхе. «Прикольно» – подумал новенький и решил наугад назвать число и всех рассмешить. Выкрикнул: «двадцать два!», а никто, кхе, не засмеялся. Ему наставник шепотом и говорит: «не умеешь ты анекдоты рассказывать». Кхе-кхе-кхе.
Зал весь рассмеялся – очень шутка подходила мероприятию. Стоявшие недалеко от Вити скинхеды смеялись и недовольно кричали, мол, «говно ваше мероприятие». Юра и Кирилл аплодировали и обсуждали недавнюю новость про выкинутый из окна горящий диван.
– Я рад, что вам понравилась шутка, друзья, – Семён снимает микрофон со стойки и подходит к краю сцены, – но, к несчастью, администрация сообщает, что намерена сию секунду немедленно прекращать. Я, Семён Олегович Рокин, уведомляю вас, что на моей речи сценарий официальной части заканчивается. Всё, что будет дальше – импровизация моей команды и наши особые прихоти.
Все растерялись. Поднялся вопросительный ропот, жюри безмолвно и резко переглядывались, потом было начали пытаться выкрикнуть Рокину своей коллективный вопрос, но тот то ли не слышал их «вы вообще кто?», то ли нарочно игнорировал.
Что-то шло не так – Витя ощущал это чётко и ясно. Подкрадывался страх. Кровь прилила к голове и ногам, естество подсказывало, что надо срочно что-то придумать или хотя бы убегать. Но все в толпе стояли на месте, пройти он не мог. «Бояться ещё рано» – говорила разумная часть Вити, в данном случае неправая.
Бам. Бам. Бам. Семён окончательно ответил на все вопросы жюри. Бам. Бам. Бам. Бам. Выстрелы хлопали в сторону толпы – все побежали. Пшеничное поле голов и тел встрепыхнулось от ветра и полетело стогом к выходу без турникетов. Ещё порывы – два грохота – торнадо. Стог помялся, разлетелся, загорелся. Колосья, что с минуту стояли ровно, искривились в первобытном ужасе и боли от осколков. Ничего не слышно – крики, гул, хоровая музыка на немецком. Всё резво замерло в бегучем параличе, со всех сторон хлопки и колоски. Оборванные лежат, целые ещё летят от взрывов. Звон, повсюду звон – пожарная сирена и лопнувшие уши. Дым, едкий запах – дробь вздохов и криков. Витя нашелся в стоге.
Бояться было поздно. Витя как из воды вынырнул – первые секунды, самые страшные, он не воспринял вообще. Ему почти повезло: голова гудела не от трещин в черепе, хоть и была вся в красном. Может, он и первым приготовился к страшному, но готовность ему ничего не дала – его сбили с ног убегавшие, и в шоке он даже не попытался встать. Почему-то все выкованные в миллионах лет инстинкты выживания молчали, странная ясность обосновалась в тяжелой голове. «Раз я лежу, со мной может быть что-то не так» – подумал он. Сконцентрировался на теле. Откуда-то из-под пола рычала боль. «Я или не сильно поранился, или очень скоро сильно заболит» – подумал он. Точно было что-то не так: правая рука не двигалась и просила Витю на неё не смотреть. Глянул вокруг.
Лежал рядом с обмякшими скинхедами. Покрытые кровью бритые головы были рассыпаны по полу, как бусы. Насколько хватило взгляда и поворота головы, настолько всё было в смоге и бездыханных. Некогда крутившийся под потолком дискошар разбился на какого-то человека и разлетелся всюду. Пыльно-сладковатый запах пороха и густой запах железа. На полу было мокро и холодно. Оставаться лежать, как говорил неуместно просветлевший ум, лучше, чем побежать и получить пулю. Только вот страх смерти был сильнее рассудка.
Уйти. Напрягся живот, пришли в движение мышцы ног, послушная левая рука упёрлась в пол. Это минимальное усилие заставило его трястись и пыхтеть. Идти он пока не был готов. Он осмотрелся шире.
Пустырь на месте поля. Ветер даже не шныряет по земле, а осторожно возит облака тумана по залысинам подтопленной кровавым паводком равнины. Всё добытое жатвой, что не брошено гнить, далеко вне тумана – только редкие-редкие колоски ещё вяло держатся за землю. В тумане, как в театре теней, иногда всплывали силуэты поднимающихся из грязи колосков, таких же, как Витя. Всё, что произошло, уже произошло – никаких вспышек, никакого бега – те, кто лёг, лежат. Витя встал.
Звон в ушах. Всё размыто. Мало что видно. Непослушными ногами Витя качался между опавшими конечностями тех, кому повезло меньше. Обращённые в мясо герои анекдотов. Лужи. Проползавшие крикуны. Спины, руки и лица тех, через кого он совсем недавно протискивался.
К Вите возвращался закупоренный пищанием слух: стоны. Много, отовсюду, на разной частоте, со всех сторон, разных оттенков – стоны. За всеми страдальческими голосами он услышал и свой: каждый шаг отзывался непроизвольным жалобным кряхтением. И был ещё важный звук: мужской строго-участливый голос из неоткуда требовал немедленно пройти к пожарному выходу.