Пепел доверия
– Спасибо за лекцию – смущаясь, я протянул ему вторую красную бумажку.
– А это за что?
– За науку – улыбнулся я.
– Раз даешь – надо брать – хмыкнув, он убрал вторую пятитысячную к первой – Ну вот и неплохо за день заработал. Так что? Разворачиваешься? Или подсказать окольную дорогу до той деревушки?
– Подскажите – попросил я – Покупать участок там теперь точно не буду, но посмотреть хочется – я ведь в первый раз в жизни выбрался в такие места. Только мне бы такую дорогу, чтобы я точно не застрял. А еще дайте пожалуйста свой номер – если встряну, а я могу, я такой, то позвоню хотя бы и помощи попрошу…
– Быстро учишься – усмехнулся тракторист – Уже хорошо. А номер дам – я ведь на жизнь зарабатываю не только тем, что чудиков из оврагов выуживаю – ты уж не обижайся.
– Да нет, чего там.
– Еще я снег зимой убираю, пни корчую, участки перепахиваю, бороню и выравниваю. И Камаз у меня есть – так что звони, если надо будет щебень и песок привезти. Нужна будет доставка стройматериалов – тоже звони. Есть знакомые. И не вздумай там в райцентре саженцы покупают – дурят! Мало того что цены крутят, так еще и саженцы у них говно говном. Первой зимы не переживут. И вообще смело звони мне и спрашивай, когда что-то сажать соберешься – не все у нас приживается и не все плоды дает. Вишню вот, к примеру сажать смысла никакого – зря землю дырявить…
Я слушал и млел, попутно старательно запоминая поток информации. Это я удачно встрял в грязь. И удачны человек меня оттуда вытащил…
Я еще не успел и номер записать, а пока что безымянный мужик тракторист перешел уже на личности, начав поименно перечислять всех местных проходимцев, шельм и просто алкашей, кому доверять ну никак нельзя. Вскоре я понял, что у этого деревенского мужика нейтрального о ком-то мнении нет вообще – в отличие от нас городских – а он о человеке отзывался либо положительно, либо жестко отрицательно. И никаких серых тонов – либо белый, либо черный.
Интересно что он думает обо мне…
Хотя можно и не спрашивать – я в принципе уже и сам догадывался.
И при этом чувствовал я себя просто обалденно – вот так вот, весь в грязи, стоя посреди разбитой грунтовки у черта на куличках, выслушивая лекцию от незнакомого деревенского мужика, понимая, что придется потратить часы на чистку машины, я стоял и улыбался до ушей, голова продолжала чуть кружиться после крепкой сигареты, а настроение витало под самыми облаками, если даже не выше.
И когда я себя так хорошо чувствовал в городе? Да может и никогда…
**
До деревушки я все же доехал – той самой окольной дорогой, что немалую часть пути шла через лесную просеку. По пути встретилось несколько укутанных зеленью кирпичных осколков далекого советского прошлого, то ли заброшенных, то ли даже недостроенных. И наконец я взобрался до возвышения, на котором раскинулась деревня. И здесь я остановился надолго, влипнув взглядом в один из самых потрясающих весенних видов на моей памяти – вдаль и вдаль тянулись кое-где уже распаханные, а кое-где еще нетронутые клинья полей и перелески, убегала вдаль узкая блескучая лента той самой речушки, зажатой корявыми старыми ивами. В груди что-то зашевелилось, словно сердце забилось о ребра, сигнализируя – вот и найдено то самое место для жизни. Красивая глушь – как ты и хотел.
Тяжело вздохнув, я выбрался из машины, обошел ее и взглянул на деревню. Ну… мне потребовалось минуты две, чтобы в деталях разглядеть мертвое селение, от которого, по сути, осталась лишь одна улочка, вдоль которой стояли длинные бревенчатые дома. А вон и тот дом, чье фото имелось в объявлении – только фотографировали его с фасада, а я стоял в начале улицы и смотрел на перекошенный бок и частично проваленную крышку. Да… это не дом, а мертвец. И печная труба покосилась. Зато рядом с этим участком граничил совсем другой – с куда более современным домом, затянутым пластиковой обшивкой, с сетчатым высоким ограждением. Ворота распахнуты, на площадке свободно стоят две машины – синяя короткая Нива, покрытая грязью до крыши и белый Уазик на очень внушительных «зубастых» колесах, стоящий передом к выезду, словно рисуясь установленной лебедкой. Никаких признаков жизни на участке не было – не считая дремлющей на воротине черной кошки – и я пошел по улице мимо, отметив про себя ухоженный сад, чернеющие землей пока пустые грядки огорода, обложенный голышами колодец и многое другое, что даже исконно городскому жителю говорило, что здесь живут люди хозяйственные. Впечатление от сельской идиллии чуток портили установленные под коньком крыши камеры и закрепленные на рабице забора объявления, что ведется круглосуточное наблюдение, а во дворе злой алабай без привязи. Я невольно ускорил шаг, причем двинулся в обратном направлении.
Ври где этот чертов алабай? Ворота то открыты настежь и получается ничего меня не защищает от клыкастого зверя…
Меньше всего мне хотелось быть покусанным собакой – и уж тем более алабаем.
Вернувшись в машину, я завел двигатель и вернулся на улицу уже во внедорожнике, чувствуя себя куда более защищенным.
Несколько минут – и куцая улочка закончилась. Здесь всего восемь одноэтажных старых и по большей частью уже не подлежащих восстановлению зданий. Дощатые заборы давно попадали, участки спрятаны под высокими прошлогодними зарослями, видны гнилые зубы мелких дворовых построек. Уцелевшие крыши крыты пробитым шифером, где-то какая-то дранка, где-то какая-то дранка, лишь на одной крыше покрытый ржавчиной металл.
Заметив одну интересную деталь, я нажал на тормоз и внедорожник послушно остановился, не доехал до старой церкви пару десятков метров. Дотянувшись до смартфона, я включил камеру и сфотографировал чуть покосившийся и явно давно уже не крутившийся флюгер на коньке той самой крытой металлом крыши, захватив в кадр и ее часть. Выполненный из металла флюгер в виде гордо поднявшего голову петушка и это стопроцентно не покупная вещь – делалось наверняка вручную и специально для этой самой крыши некогда большого крепкого дома. А чуть ниже еще большая красота – деревянный фронтон дома обильно украшен потемневшей от времени резьбой, изукрашенные завитками створки чердачного окна приоткрыты, между ними ржавая цепочка.
Выйдя из машины, я долго стоял и смотрел на этот дом, большей частью уже скрытый вымахавшими березами и осинами, окружившими не только дом, но и три огромные седые ели, давно поднявшиеся намного выше крыши.
Что за семья жила в этом невероятной красоты доме? Почему наследники позволили этому сокровищу медленно гнить под снегами и дождями? Неужели им плевать на такое невероятное наследие? А может не осталось никого в живых?
Ответов на эти вопросы не было и вряд ли они когда-нибудь появятся. Мелькнула было мысль вернуться к тому огороженному сеткой и защищенном камерами и алабаю участку, позвать хозяина и задать несколько вопросов, но поколебавшись, я отбросил эту мысль и решил, что пора уже возвращаться в лоно асфальтированной цивилизации, с ее устойчивой сотовой связью и интернетом.
Но сначала заглянув вон в тот в целом обычной длины бревенчатый дом напротив, над чьей крышей торчало аж три кирпичные печные трубы, а территория вокруг постройки была разделена заборами на три равные части. Особенно меня привлекла центральная часть дома, где имелось направленное на меня высокое крыльцо с заросшей ползучей растительностью какой-то строгой и явно государственной скучной вывеской. Обнаружив распахнутую и вросшую в землю калитку в низеньком штакетнике, некогда выкрашенном в белый цвет и местами упавшем, я вошел в двор и, обходя препятствий подошел к крыльцу, прочитал вывеску и удивленно хмыкнул – я оказался у входа в деревенский медпункт. Разбухшая зеленая дверь была приглашающе приоткрыта и после секундного колебания, я поднялся по прогибающимся под моим весом ступеням и потянул массивную ручку на себя. Дверь со скрипом отворилась. Пригнув голову – низковатый косяк – я вошел внутрь, сделал буквально полтора шага и остановился, так как дальше идти было просто некуда – я уперся в мощное побеленное препятствие. Печь. Большая русская кирпичная печь заняла собой львиную долю крохотного помещения, в котором не имелось ничего кроме двух коротеньких лавок, углом стоящих у стен. Над лавками закреплена доска, а на ней выцветшие от времени распечатки – о том, как мыть руки, чем важна медицинская маска и все прочее из той же серии. Рядом висел перекидной календарь с кошками за 2003 год, открытый на сентябре. Рядом с печью виднелась еще одна дверь со следами свинченной таблички. Войдя в следующее помещение, я наконец-то оказался в столь же крохотном медицинском кабинете – получается, там за мной что-то вроде комнаты ожидания, где больные ожидали своей очереди. Здесь стояла пара старомодных медицинских шкафов с прозрачными дверцами, к единственному окну приставлен небольшой письменный стол, на стенах плакаты, а на полу россыпь каких-то бумаг и разбросанные лекарства. Наклонившись, я подобрал несколько листов, прочитал и понял, что это записи о приеме пришедших пациентов, с указанием их имен, дат рождения и прочей информации. И эти даты поражали…
Пахомов Иван Иванович. Год рождения 1912. Дата посещения медпункта – январь 2002 года. Жалобы на кашель.
Брагина Анна. Год рождения 1908. Дата посещения медпункта – май 2002 года. Жалобы на общую слабость…
Подойдя к столу, я перебрал лежащие там бумаги. Всего шесть постоянно встречающихся фамилий пациентов. Лишь двое из них были рождены в конце тридцатых годов двадцатого столетия, а другие четверо пришли в этот мир еще до революции. Сколько же мировых потрясений выпало на долю этих людей? Через что они прошли?
Судя по всему, они и были последними жителями этой окончательно умершей вместе с ними деревни. Положив бумаги на стол, я придавил их заполненным какими-то пузырьками с лекарствами кюветом, вышел из медпункта и плотно прикрыл за собой дверь.
Шагая к машине, я уже твердо знал, что покупать здесь участок не стану. И не стану я покупать землю в других мертвых деревушках. Я просто не хочу хозяйничать во дворах и домах, что умерли вместе со своими прожившими здесь всю жизнь хозяевами, и сейчас медленно разрушаются и уходят в землю – будто природа устроила им затянувшиеся на десятилетия похороны…
И пусть это быть может очень глупо, но я не хотел быть тем, кто разрушит заполненный личными вещами чужой старый дом, вместе с его резными фронтонами и покосившемся, но все еще гордым кованым флюгером.
Глава 3
Глава третья.
Благополучно добравшись до заправки, отмыв там машину – и себя заодно – я залил бензин, купил кофе и неспешно вернулся на тот самый перекресток и парковку, где провел ночь. Там, задумчиво перекусывая и прихлебывая остывший бодрящий напиток, я вспомнил все советы бывалого деревенского мужика, после чего вооружился маркером и… безжалостно вычеркнул из своего списка все сомнительные варианты.
Сначала под уничтожение попали все расположенные в глухих деревнях участки, следом эта же участь постигла места, слишком удаленные от асфальтированных дорог, а потом я вообще выбросил из списка любые земли, где имелись древние бревенчатые постройки. В результате из более чем двух десятков вариантов у меня осталось всего два и ближайший находился в семи километрах. Помня о то и дело пропадающей сотовой связи, я заранее забрался на сайт этого поселка, отыскал контактный номер, позвонил и через пять минут уже выдвинулся к цели. Меня обещали встретить у шлагбаума и показать все четыре последних оставшихся участка, но надо было торопиться – потемневшее небо обещало проливной ливень, а погодное приложение радостно подтверждало этот диагноз.
В поселке с благозвучным названием Старые Пруды, действительно граничащим с парой прудов, за которыми лежало старое и выглядящее полумертвым село, меня дожидалась невысокая полноватая женщина лет сорока. Она села в салон, молча кивнула, но едва перед нами поднялся шлагбаум, на меня внезапно обрушился настолько бурный поток слов, что я смог вставить пару фраз только минут через пять, когда мы доехали до первого варианта. Он мне не понравился сразу – скошенный квадрат, зажатый среди соседских заборов, общая площадь десять соток, а метрах в двадцати собственно въезд в сам поселок и тут же рядом несколько забитых до отказа мусорных контейнеров. Я отрицательно покачал головой, в меня ударил новый поток слов, но я расслышал лишь их часть – мимо проезжал тяжело нагруженный щебнем красный Камаз. Но кое-что я все же из ее вопросов услышал и торопливо вставил главное слово: глушь. Замолчав на полуслове, она, смешно наклонив голову к плечу, некоторое время что-то соображала, потом вдруг заулыбалась и удивительно величаво махнула рукой – трогайте мол, сударь и вон в ту сторону.
И через четверть часа я, стоя по колено в колючих зарослях посреди настоящего молодого березового леса, задумчиво оглядывался, а говорливая женщина курила у машины, давая мне время принять решение.
Двадцать с лишним соток, заросший березами и осинами участок граничит с лесополосой, посреди которой бежит извилистый овраг. Соседи уже имеются, но пока только поставили ограды и больше ничего – с двух сторон рабица, с третьей сплошной забор из металла, с четвертой пока ничего – там овраг. А за оврагом щебневая дорога, ведущая к асфальтированному шоссе, расположенному в трех километрах. Цена шестьсот тридцать тысяч рублей, но как мне уже пообещали, если оплачу сразу, то сделают солидную скидку. Электричество уже подведено – машина запаркована как раз у столба – установку электрического щитка и счетчика оплачивать отдельно, помимо этого есть ежемесячные коммунальные платежи, правление поселка занимается вывозом мусора, чисткой снега в зимнее время, поддержанием дорог в исправном состоянии и еще много чем, хотя я не особо слушал, поглощенный созерцанием кусочка дикой природы, который мог стать моим, стоит мне только сказать «да».
А что тут думать?
Беру.
Продравшись к машине и собрав на себя массу колючек, я подтвердил свое желание владеть этой землей, если мне дадут обещанную скидку – причем ее я потребовал с удивительной для себя решительностью. Видимо, напутственное слово тракториста Николая «не верить ценам и торговаться до тех пор, пока холка и яйца не взмокнут» глубоко запали мне в сердце. Честно говоря, я вообще не верил в реальность хорошей скидки, но к собственному изумлению сбил цену до пятисот пятидесяти тысяч, после чего женщина внезапно призналась, что это максимальный лимит и ниже опускать просто нельзя. Да и в целом удивляться скидке не стоит – владельцы поселка нацелены на получение выгоды от регулярных коммунальных платежей от трех сотен участков, а продажа земли должна лишь отбить их собственные затраты на покупку этой территории, ее межевание, прокладку дорог и электрификацию. На этой волне чистосердечных откровений я выяснил у закурившей и вдруг ставшей выглядеть очень устало женщины, что вообще-то ехать подписывать договор купли-продажи надо в Москву, а их офис аж на севере столицы, но если туда позвонить и твердо заявить о своем нежелании ехать, документы подпишут там и пришлют сюда в поселок, где я подпишу их со своей стороны. Потом, дней так через пять, когда приедет представитель, надо ехать в Ясногорск – небольшой краевой городок, расположенный в восьмидесяти километрах, где уже все оформлять окончательно. Ну а землей я могу заниматься хоть прямо сейчас – достаточно перечислить на счет фирмы задаток в тридцать тысяч, чтобы подтвердить серьезность намерений.
Хочу ли я заняться почти своей землей вот прямо сейчас?
Глупый вопрос. Тридцать тысяч ушли с моего счета на чужой сразу же, как только в небольшом офисе рядом со шлагбаумом мне дали доступ к их «вай-ваю» – как его назвал небритый пузатый мужичок, сидевший за компьютером. Он же «перекрасил» квадратик моей земли на схеме поселка в желтый, тем самым бронируя ее за мной до подписания договоров. Глянув через его плечо, я убедился, что практически все участки уже были купленными. Хотя домов и заборов я в поселке видел не так уж и много, а многие наделы представляли собой лес.
Мне торжественно пожали руку, угостили теплым кофе «3 в 1»; подарили запаянный в пленку и невероятно твердый тульский пряник; за пятьсот рублей продали карту-ключ, чтобы открывать шлагбаум; впихнули в руки десяток рекламных брошюр от строительных фирм и вдвое больше визиток с крупными надписями вроде «Конский навоз – делаем сами!» и «Бани под ключ – привезем! Не парься!»; после чего пожелали всяческих удач и выпроводили.
Некоторое время я стоял с недопитым кофе в одной руке и каменным тульским пряником в другой, чувствуя некоторое огорчение. Вот и свершилось, но все произошло как-то слишком буднично что ли… И что точно отсутствовало в этом приобретении, так романтичность первооткрывателя – так как я представлял ее себе изначально. Вот я с топором и мачете прорубаюсь по заросшей узкой дороге и наконец за поворотом взгляду открывается мрачный бревенчатый дом с наглухо закрытыми ставнями и я, оглядев его, роняю сквозь зубы решительное «Беру!», стоящему за моей спиной подслеповатому старичку проводнику… Но этого не случилось. Все произошло столь же просто и быстро как в продуктовом магазине у кассы. Шлеп, звяк, пакет нужен? – и готово.
Вздохнув, я забросил рекламки на уже изрядно захламленное правое переднее сиденье – часть улетела на пол – впихнул стаканчик с отравой в подстаканник, рядом положил пряник и повернул ключ зажигания.
Машина издала долгое надрывное тарахтение и… двигатель не завелся.
Я повернул ключ еще раз… и внедорожник успокаивающе рыкнул проснувшимся движком. С шумом выдохнув, я аккуратно начал сдавать назад, останавливаясь каждые пару секунд, чтобы дать время лениво отойти очередной диковатой кошке, чья стая оккупировала прилегающую к шлагбауму территорию, включая стоящие за заборчиком мусорные баки. Наконец развернувшись, я покинул поселок, изо всех сил стараясь не газовать. Запоздало проснулась бешеная радость, я захотел вернуться на уже мой участок, чтобы вдоволь побродить там среди моих деревьев, попинать мои пни, обойти пару моих муравейников и вообще пощупать все то безраздельно мое, что там имелось. Но я удержался от соблазна, на ходу вбивая в навигатор слова «строительный магазин», где я надеялся нужные мне инструменты. Потом заехать в Пятерочку, купить той вкусной самсы и нормального кофе рядом, затариться еще чем-нибудь съестным и уже тогда можно возвращаться в поселок – ночевать я собирался именно там. На своей земле. В первый раз…
**
Вернулся я через полтора часа, потратив скромные тридцать с лишним тысяч в строительном магазине, где прикупил все то, что по моим прикидкам мне могло понадобиться в первое время. Да, душа рвалась скупить вообще всего понемногу и мне пришлось долго заставлять себе отпустить из рук мешок какой-то там затирки, но я с порывом справился, напомнив себе, что у меня пока нет места для хранения большого количества покупок. Надо ограничиваться возможностями машинного салона и поставленными первыми целями.
А цели были на стремительно угасающий остаток дня вполне себе небольшими и для них я наспех составил на коленке краткий план.
Первое: расчистить на краю участка достаточно места, чтобы поставить там длинный внедорожник – подъездной путь был общим для двух наделов, незнакомый пока сосед, как я понял, уже что-то энергично у себя пилил и вроде как сжигал, поэтому загораживать дорогу ему не хотелось.
Второе: сжечь растительный мусор и мелкие ветки, бревнышки потолще оттащить в сторону и сложить.
Ну и третье: до темноты разжечь костер на расчищенной земле и поужинать, изредка отлучаясь для блужданий с фонариком среди берез, чтобы понять, где я буду размещать первые постройки и с чего вообще лучше начать.
Сидя за рулем, я живо представлял себе, как буду сейчас валить тонкие деревца, лихо оттаскивать их в сторону и шутя выдергивать из земли небольшие пни. Как полыхнет костер и добавит запашистости к витающему в воздухе аромату свежесрубленной древесины. Я настолько себя мысленно распалил, что приступил к делу сразу же как только запарковался и начал с разгребания и вытаскивания покупок.
Я купил лопаты штыковую и совковую, длинные грабли, лом, пилу ручную складную и бензопилу фирмы Макита с полной десятилитровой канистрой бензина и бутылкой масла. Я также не забыл приобрести несколько бутылок жидкости для розжига, спички, десятиметровую рулетку, моток шпагата, молоток, деревенский алюминиевый рукомойник с пипкой, упаковку здоровенных гвоздей и пачку не уступающих по размеру шурупов, которые продавщица почему-то назвала саморезами. И я не смог пройти мимо висящих на вешалках легких синих спецовок, а покупая подходящий размер, запоздало вспомнил про защиту для рук и глаз, благодаря чему приобрел упаковку перчаток и защитные пластиковые очки. Ну а раз уже решил стать совсем модным, купил и высокие резиновые сапоги болотного цвета. Но главное суровое мужское приобретение – набор алюминиевой посуды, включающий в себя чайник, десять вместительных мисок, столько же ложек и вилок, плюс три кружки – вдруг случатся визитеры и надо будет их чаем угостить. Заварку и полукилограммовый пакет растворимого кофе Нескафе я со скидками купил в уже знакомой Пятерочке, добавив к покупкам четыре пятилитровые бутыли с водой, колу, пару банок энергетика и несколько банок пива.
Для начала я решил очистить граблями свободный от деревьев пятачок у самой границы моего участка. Натянув перчатки, повел плечами, вооружился граблями, неуклюже выкинул их вперед, а когда зубья ударились о листву и траву, потянул инструмент на себя. Грабли протащились сантиметров пять и намертво застряли не пойми в чем. Вцепившись в рукоять, я с силой дернул на себя и удивленно охнул, поняв, что не сумел преодолеть непонятное сопротивление. Там что-то хрустело, но что? Подойдя ближе, увидел, что зубья зацепились за какое-то ползучее растение. Схватившись за него, охнул еще раз и поспешно разжал пальцы – ползучая тварь оказалась шипастой и больно уколола даже сквозь перчатки. Тут лучше не хвататься за что попало… Я вообще все еще в России? А то на миг почувствовал себя в тропических джунглях…
Сделав шаг назад, я пяткой зацепился за какую-то преграду и рухнул на задницу. Третье болезненное оханье было сопровождено шипящим матерным выражением. Глянув на ногу, убедился, что запутался в точно таком же ползучем растении. Ладно… ладно… Вскочив, я сбегал к машине, натянул на руки дополнительную пару перчаток, схватился за застрявшие грабли с решительной злобой и рванул на себя. Хрустнуло и я едва снова не упал, попятившись вместе с граблями назад. Победно улыбнулся и… замер, глядя на опутанные травой грабли, зияющие широкими проломами в рабочем частоколе – примерно трех пластиковых зубьев как не бывало. А продавщица говорила, что грабли удивительно прочные…
Еще с полсотни размашистых движений граблями и у моих ног образовалась не слишком высокая кучка собранной растительности, а инструмент стал полностью непригодным и больше похожим на швабру. Бросив их у машины, я взял складную пилу и, глядя на ближайшее дерево неизвестной породы, твердо себе заявил – не остановлюсь пока не срежу с него все ветки и сучья, прежде чем заняться самим стволом…
Остановился я на шестой толстой ветке, оставив зубья пилы завязшими в плотной сырой древесине и отлучившись к внедорожнику колы попить. Промокшая от пота футболка прилипла к спине, штаны облепили ноги, дыхание тяжелое как после пробежки, а бицепс рабочей руки аж сводит от перенапряжения. Пока шагал, наткнулся на старый тонкий пень – с запястья толщиной – и попробовал его выдернуть. Пень даже не шелохнулся, а в спине что-то хрустнуло. Дотащившись до машины, я вполз на еще свободное кресло, скрутил пробку с бутылки и с крайней задумчивостью глядя на мирно шелестящий листвой участок, сделал несколько больших глотков.
Вот это да…
Ну ничего… сейчас посижу минут десять, приду в себя и вернусь к работе. Пила пусть пока так и поторчит в ветке, а я возьму штыковую лопату, окопаю тот пенек и выверну его из сырой земли, чтобы победно швырнуть в кучу собранного мусора – который тут же и подпалю. Потом заведу бензопилу – надо инструкцию прочитать – и снесу то противное дерево под корень, а у лежачего опилю все ветки, после чего перейду вон к той группе берез и повергну их! Это и будет первым серьезным вкладом в победу!
Да!
Через час, зажимая ладонью царапину на лбу – а подпиленные деревья падают удивительно быстро и неожиданно – я вновь дотащился до машины и, кашляя от дыма, набрал телефонный номер…
**
Тракторист Николай приехал где-то через час на заляпанной грязью удлиненной Ниве неопределенного цвета и возраста. Выбравшись, он для начала закурил, после чего внимательно обозрел все то примечательное, что раскинулось пред его взором. А тут было на что взглянуть – дымящаяся, но толком не желающая гореть куча растительности, лежащие в траве грабли с обломанными зубьями, поваленное дерево и торчащая в толстом суке ручная пила, накренившуюся не слишком толстую березу, зажавшую стволом полотно бензопилы, ну и наконец на потного грязного меня, сидящего у переднего колеса внедорожника, промокающего лоб влажной салфеткой и мрачно пьющего теплое пиво.
